Лес был словно заколдован. Сколько бы Яна ни бежала, вокруг нее были лишь темнота и деревья. Никакого просвета, никакой тропинки, которые наверняка здесь были. Местные ходили в лес за грибами, за ягодами и даже на охоту, но никаких следов тропы Яна не могла найти. Шаги вдруг послышались впереди. Яна не бегала кругами, продвигалась только вперед, как маг смог оказаться перед ней? На мгновение Яна остановилась, огляделась, решая, куда бежать, и этого мгновения магу хватило, чтобы приблизиться на опасное расстояние. Яна успела только вскинуть руку с зажатым в ней пистолетом, когда маг отозвался голосом Никиты: – Это я! Палец соскочил со спускового крючка за секунду до того, как Яна нажала бы на него. Не обращая внимания больше ни на что, она бросилась вперед и очутилась в объятиях Никиты. Таких крепких, спасительных, что усталость разом навалилась на нее, и Яна едва не упала. Никита удержал, еще сильнее прижал к себе, но тут же отстранил, чтобы заглянуть в лицо, убедиться, что она не ранена. – Он здесь, – прошептала Яна, не тратя времени на опасные сейчас посторонние мелочи. – У него ружье, и он знает, как меня найти. Никита понял все без лишних слов. – Бежим! Схватил ее за руку и потянул в сторону. Наверняка он лучше знал, как выйти к деревне, поэтому Яна доверилась ему полностью. Ее задачей оставалось прислушиваться к происходящему вокруг и не потерять пистолет. Она знала, что Никита не любит оружие, потому пистолет оставила себе. Видела в его руках фонарь и молилась только о том, чтобы Никита не вздумал включать его. Маг наверняка издалека увидит свет. Яна не поняла, что произошло дальше. Только что они бежали вместе, Никита чуть быстрее, тянул ее за собой, и вот тишину разорвал крик, его рука выскользнула из ее ладони, исчезла, как мираж. В первое мгновение Яна испугалась, что он на самом деле был иллюзией, что ее воспаленное, перепуганное насмерть сознание создало его, чтобы хоть в чем-то найти спасение, но уже в следующую секунду она остановила себя. Никита не был миражом, он был настоящим. Обернувшись, Яна увидела, что он лежит на земле, и не сразу поняла почему. Она не слышала выстрела, значит, дело не в маге. – Ник! Яна вернулась обратно, упала возле него, ноги внезапно отказались слушаться. И почти сразу она увидела, что левую ногу Никиты сжимают огромные железные челюсти, а светлые джинсы стремительно темнеют от крови. Только тогда она поняла, что крик принадлежал ему. – Капкан, – прошипел Никита, приподнимаясь на локтях и тоже глядя на свою ногу. – Я сейчас, сейчас. Яна подползла к капкану, внутренне сжимаясь от его размеров. Рискнула включить фонарь на пару секунд, чтобы рассмотреть лучше. Капкан был огромным, уже поржавевшим, должно быть, лежал тут очень давно. Оранжево-коричневые зубцы глубоко вошли в плоть Никиты, кровь мощным потоком хлестала наружу. От страха Яна никак не могла понять, какого она цвета, порваны лишь вены или же артерии тоже. Если так, то у Никиты мало времени. Яна ухватилась руками за железные челюсти, попыталась разжать, но не сдвинула ни на миллиметр. Только Никита зашипел сильнее через плотно сжатые зубы. – Не сможешь, – тяжело дыша, сказал он. – Это медвежий капкан, его вдвоем разжимают с трудом. Яна не собиралась сдаваться. Тянула и тянула железные челюсти, не замечая, как по щекам текут слезы отчаяния. И только стон Никиты ее остановил. Она не помогает ему, лишь делает больнее. – Беги, – велел Никита. – Беги отсюда. До дачи километра полтора, я задержу его. Яна замотала головой. – Я не оставлю тебя. – Тогда у нас обоих нет шансов. Яна отодвинулась от него, села, глядя на капкан с ужасом понимания, что ей его не открыть. Но как она может убежать, как может оставить Никиту? – Беги, позови на помощь. Пусть Лосев вызывает подмогу, если еще не вызвал. Где-то здесь в лесу еще Саша, вдвоем мы справимся. Яна понимала, что он несет полную чушь. Если маг найдет его, не поможет никакой Саша. Откуда вообще тут Саша, почему Никита ему доверяет? Он говорит ерунду, лишь бы она ушла. – Уходи, черт же тебя побери! – закричал Никита. Яна вздрогнула, приходя в себя. Вложила пистолет в его руку, пусть у Никиты будет хоть какое-то оружие. Она пробежит полтора километра не останавливаясь, она уведет мага за собой. Может быть, он пройдет мимо, не увидит Никиту, но у того все равно должно быть оружие. А она уведет мага, даже не будет пытаться вести себя тихо. На мгновение Яна прижалась губами к губам Никиты. В фильмах ей всегда казалось, что подобные поцелуи героев на краю пропасти лишь глупая трата времени, но только сейчас она поняла, как сильно им это нужно. Как нужно почувствовать тепло любимого человека. Может быть, это тратит время, но совершенно точно придает сил. Никита поцеловал ее тоже, но быстро отстранился, прошептал в самые губы: – Беги… Яна вскочила на ноги, и тут же мимо ее головы просвистела очередная пуля. Она обернулась, с ужасом понимая, что не успела убежать, не успела увести мага, и теперь он тут, нашел их обоих. Он стоял метрах в десяти от них, держал наготове ружье и улыбался. Краем зрения Яна видела, как поднял пистолет Никита, маг это тоже заметил. – Не советую, – сказал он, не спуская глаз с Яны и целясь в нее из ружья. – Ты не так хорошо стреляешь, а с ногой в капкане вообще едва ли в слона попадешь. А вот я девочку застрелить успею. Яна смотрела на него, тяжело дыша и не зная, что будет дальше. Он ведь и так ее застрелит, он за этим здесь. Застрелит сначала ее, а потом и Никиту, потому что он прав, Никита едва ли в него попадет из такого положения, если только маг не подойдет вплотную, а он не подойдет, не дурак. Черный пес появился из ниоткуда, словно невидимая рука соткала его из самого воздуха. Мгновение назад его не было, и вот он уже стоит прямо перед магом, скалит зубы и рычит. Маг посмотрел на него лишь на мгновение, не сводя ружья с Яны. Но этого мгновения Никите хватило, чтобы выстрелить. Грохот оглушил Яну, она не сразу поняла, что произошло, лишь когда увидела, как по груди мага расплывается темное пятно, опустила взгляд на Никиту, но тот выглядел таким же удивленным, как и она. Яна обернулась, увидела стоящего позади Сашу с пистолетом в руке. Стрелял не Никита, а он. Яна уже не увидела, как маг упал на колени, но не собирался сдаваться. Поднял ружье и выстрелил. Саша бросился вперед, толкнул Яну, и она упала, а он упал сверху. Послышалось рычание собаки, какая-то невнятная возня, предсмертный крик мага, но ничего этого Яна не видела. Она смотрела прямо перед собой, на лежащего сверху Сашу, в его широко распахнутые черные глаза. Застывшие, безжизненные глаза. По ее собственной груди разливалось что-то теплое и липкое, но Яна боялась сформулировать, что именно. Только когда Никита тихо позвал ее по имени, она наконец все осознала. Саша мертв. А тепло на ее груди – его кровь. Даже умирая, маг все-таки выстрелил, и, если бы не Саша, эта кровь была бы ее собственной. Глава 18 Не так уж часто Никите приходилось бывать на похоронах, поэтому траурная процессия вызывала в нем странные чувства. Впрочем, едва ли к подобным вещам можно привыкнуть, даже если хоронить кого-то каждый год. Никита точно знал, что Лера всегда хотела быть кремированной, а не сожранной червями в гробу, но что значит его слово против слова безутешной матери, желающей для дочери пышные похороны, горы живых цветов и огромный памятник в перспективе? Хорошо еще, что остальным родственникам, кто так или иначе был знаком с характером покойной, удалось уговорить Светлану Евгеньевну надеть на Леру пусть белое, но узкое, едва закрывающее колени платье. Если бы Леру облачили в пышное свадебное платье, как принято хоронить незамужних женщин, Никита бы не удивился, когда она встала бы из гроба и заявила, что в этом цирке участвовать отказывается. – Вы поедете на поминки? – поинтересовался мрачный Леша Лосев, подойдя к Никите, Даше и Яне, когда основная часть церемонии закончилась и на том месте, где еще час назад была глубокая яма, стал возвышаться усыпанный цветами земляной холм. Никита мотнул головой, отказываясь. Если на поминках государственный оркестр не будет играть «Металлику», то это совершенно точно не те поминки, которые хотела бы Лера. – Павел Антонович обещал мне встречу с Вороновой, – сказал он. – Сегодня в два. Леша понимающе кивнул, уговаривать не стал. Никита видел, что ему самому не хотелось ехать ни на какие поминки, он тоже понимал, что это не то мероприятие, на котором Лера хотела бы собрать друзей и родственников, но Леша – муж родной сестры Леры, а значит, для него все эти грустные церемонии обязательны. Его ждала, стоя чуть в сторонке и пряча за большими солнечными очками травмированные глаза, Анюта, и Леша ушел. Сколько же боли принесли им всем два больных ублюдка. Ведь вскоре предстояло хоронить еще и Сашу Сатинова, и Никита понимал, что те похороны тоже не пропустит. С одной стороны, Саша виновен в смерти Леры, с другой – спас Яну. Если бы не он, пуля была бы в груди Яны. И Никита даже представить себе не мог, как пережил бы смерть уже двух дорогих ему девушек. Павел Антонович Ивашкин был следователем, которому передали дело после Воронова. Сам Воронов находился в реанимации, цепляясь за жизнь. Врачи не давали гарантии, что он выкарабкается, хотя по прошествии почти двух суток уже смотрели в будущее с некоторым оптимизмом. Воронов потерял много крови, ему пришлось удалить легкое, и даже если он выживет, то в Следственный комитет уже не вернется. Поэтому заканчивать дело Виктора Каримова доверили молодому амбициозному Ивашкину. Не Диане Петровне Семеновой – и на том спасибо. Та бы в жизни не подпустила Никиту к Вороновой, а ему было важно поговорить с ней. Ивашкин по секрету шепнул Лосеву, что Вороновой, скорее всего, удастся избежать серьезного наказания. На ее руках нет крови, она никого не убила, никого не похитила. Ну, подумаешь, записывала преступления Каримова, а много лет назад не донесла о двух убийствах. Грамотный адвокат разобьет обвинение в пух и прах, Воронову освободят в зале суда или дадут какой-нибудь совсем уж смешной срок. Предъявить ей практически нечего. И наверняка после этого она скроется. А Никите было важно поговорить с ней. У него остались невыясненные вещи. Такси ждало его и девушек у выхода с кладбища, и до него пришлось идти не меньше десяти минут, за которые Никита совсем выдохся. Медвежий капкан сломал ему две кости на ноге, и передвигаться теперь Никита мог только на костылях, а вообще жить только на обезболивающих. Кости собирали буквально по крупицам, ходить ему в гипсе еще долго, он не был уверен, что к началу учебного года сможет обходиться без костылей. А реабилитация, поди, и вовсе будет нелегкой. Но главное, что Яна осталась цела. А нога заживет. Можно считать, что он еще легко отделался. Другим повезло меньше. Отправив Дашу и Яну домой, Никита поехал на самый сложный разговор в своей жизни. В комнату для допросов вошел один, Веронику Антоновну Воронову привели минуты через три. Увидев его, она совсем не удивилась, будто знала, что он придет. Села на стул, уставилась на Никиту с интересом. В ее взгляде не было ни страха, ни затравленности, будто она знала, что скоро выйдет отсюда. – Каримов мертв, – сообщил Никита, хотя она наверняка об этом знала. – Ваш муж, возможно, выживет. Из-за вас погибли два моих друга и едва не погибла любимая девушка. Зачем все это было? Вероника Антоновна смотрела на него долго и внимательно, будто сама хотела что-то прочитать на его лице, а потом внезапно сказала: – Тебя ведь не это интересует. Задай тот вопрос, на который действительно хочешь знать ответ, и я отвечу. Никита на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Она почти права, ему важно знать, не зачем она все это придумала, а почему. Но напрямую он не спросит. Пойдет обходными путями. Он снова открыл глаза, посмотрел на нее. – Зачем вы дали моей матери про́клятые украшения? По губам Вероники Антоновны скользнула удовлетворенная ухмылка. – Потому что нет в мире большего горя, чем матери хоронить своего ребенка. Она даже не пыталась быть искренней, словно нарочно сказала так, чтобы Никита понял: не это истинная причина. Она снова заставляла его играть по ее правилам, но Никита слишком сильно хотел знать ответ, чтобы противиться. И даже не удивился тому, что она знает, какое именно желание загадала его мать. Даже если этого не помнит сама Вероника, наверняка рассказал Виктор. Для того не было секретов, которые он не мог бы узнать. – Неправда. Не это было причиной, – сказал Никита то, чего она ждала. – Вы хотели избавиться от демона, ведь так? Загадали желание и отдали украшения другому человеку. Но почему именно моей матери? Вы отдаете себе отчет в том, что сломали жизнь целой семье? Едва ли сейчас стоило взывать к совести человека, который развлечения ради придумал хитроумную схему и убил человека. Пусть Саша оказался случайной жертвой, но смерть Леры была задумана Вероникой давно. Леры и, возможно, Яны. Или мага, смотря кому из них повезет больше. Но Никите важно было понять одну вещь: всегда ли Вероника была такой беспринципной или же это влияние демона. Она сказала Яне, что чем дольше украшения хранятся у одного человека, тем больше будет воздействие демона, даже если избавиться от про́клятого комплекта. Никита хотел знать, правда ли это, и если да, то в какой опасности Яна. Вероника хранила у себя украшения около трех лет, Яна – всего три месяца. Может быть, еще не все потеряно? – Разве тем самым я не вернула тебе сестру? – приподняла брови Вероника. – Тем самым вы отняли у троих детей родителей, – сказал он. – То есть ты бы предпочел жить с ними, но без сестры? Она задала вопрос, которого Никита боялся. Потому что думал над ним вот уже несколько дней и не находил ответа. Двадцать лет он отчаянно желал расти в нормальной семье, не быть сыном убийцы, не приносить цветы на могилу матери. Но теперь он знал правду: без этого не было бы Даши. Даши, которая теперь самый близкий ему человек из всей его семьи. Женя был парнем активным, у него было много друзей, он мечтал путешествовать, увидеть весь мир. А уехав на учебу в Италию, там и остался. Он любил брата и сестру, но ему всегда было их мало. Даша же, хоть тоже не была домоседкой, возвращалась к Никите. Все это время они жили вместе, и иногда Никите казалось, что, даже выйдя замуж, она будет прибегать к нему на ужин минимум несколько раз в неделю, вываливать на него все новости, делиться радостями и неприятностями. Сейчас Никита не представлял своей жизни без Даши и ответить на вопрос, променял бы он ее на родителей или нет, не мог. – Как получилось так, что Каримову пришлось искать украшения, почему вы не знали, где они? – спросил он. – Забрав их из дома твоих родителей, я отдала одному своему знакомому, любителю острых ощущений, – с готовностью сказала Вероника Антоновна. – Попросила спрятать в каком-нибудь потайном месте земли так, чтобы я не знала где. Боялась, что однажды мне снова захочется ими воспользоваться. Но попросила указать мне двадцать одно место, где они могут быть. Я уже тогда чувствовала, что однажды мне это может пригодиться, – она усмехнулась. – Видишь, не ошиблась. Вите пришлось нанять каких-то мальчиков, чтобы они обыскали все места. Значит, украшения нужно спрятать, чтобы Яна не знала, где они. Отдать кому-то, может быть, из друзей Даши, они тоже любят лазать по горам и пещерам. Пусть отнесут туда, где их никто не найдет. Яна владеет ими совсем мало, еще есть шанс вернуть ей нормальную жизнь. – Только имей в виду, – Вероника вдруг подалась вперед, уставилась на Никиту, словно гипнотизируя его, – тот, кто будет прятать украшения, считается владельцем демона. Нет никакой возможности избавиться от него, кроме как загадать желание и отдать браслет и медальон другому, иначе рано или поздно демон все равно найдет тебя. Он питается эмоциями, он хочет, чтобы ему загадывали желания. И если этого не делать, он найдет способ извести владельца. Я не сказала тому парню, что отдаю. Он спрятал украшения, будучи их невольным хозяином, и вскоре демон все-таки убил его. * * * – Ты должна отдать моему отцу украшения.