Он закрыл глаза. Перестал дышать. И не шевелился. Дилан так давно не слышал тишины, что забыл, на что она похожа. А похожа она была на рай. Она попыталась открыть рот, но Дилан не дал. – Тихо, – сказал он резким шёпотом. – Не сейчас. Не разрушай. Дилан ощущал её дыхание на своём пальце, весь в ожидании. Он хотел вычерпать из неё музыку и перенести на бумагу. Хотел попробовать Грейс на вкус, хотел почувствовать покой, который снизойдёт на него после. Шум возвращался. Отчаянно пытаясь его заглушить, Дилан убрал большой палец и приподнял её подбородок. Шум становился громче, но в тот момент, когда его губы коснулись её, это перестало иметь значение. Господи, какая же она сладкая. Словно мёд. – Нет, – приглушённо проговорила она, но он расслышал и открыл глаза. Грейс соскользнула со скамейки у пианино и оказалась вне его досягаемости. Она попятилась от него, отходя к противоположному концу длинного рояля. И молча уставилась на Дилана. – Грейс, – как можно ласковее проговорил он. – Вернись. Она покачала головой, сделала два шага назад и развернулась. Затем распахнула двери и ушла. Он не стал ей препятствовать. После себя она оставила грушевый аромат и кое-что ещё. Дилан машинально опустил руку на клавиши и рьяно сыграл быстрый, напряжённый отрывок, но не тот, который всегда слышал в присутствии Грейс, а суровую серию нот в тональности до минор. Он понял, что только что создал вступление к первой части симфонии. Мужской лейтмотив. Музыка, вдохновлённая Грейс пять лет назад, была женским лейтмотивом, который должен последовать за мужским. "Конечно", – подумал он и подошёл к столу за пером, чернилами и нотной бумагой. Он вернулся с письменными принадлежностями к роялю и принялся импровизировать на основе тех нот, которые только что сыграл. Теперь идея казалась совершенно очевидной. Мужской и женский лейтмотивы. Он использует их на протяжении не только первой части, но и всего произведения. Симфония, олицетворяющая любовный роман. С творческой точки зрения идея была отличной, но ещё больше он жаждал воплощения в жизнь своей фантазии. Даже во время работы Дилан не мог перестать думать о Грейс, об аромате её кожи, изгибах тела, вкусе поцелуя. Снова и снова он мучил себя мыслями о ней. Если у него и оставались какие-то сомнения по поводу вдохновения, которое она в нём пробуждала, к концу дня они исчезли полностью. Дилан отложил перо и уставился на исписанные нотами листки, разбросанные по крышке рояля. У него появилась музыкальная структура для первой части произведения, первое реальное доказательство того, что он всё ещё может творить, но он с радостью обменял бы это у богов на ещё одно мгновение с Грейс, её поцелуй и тишину. Глава 6 Чтобы обставить пять пустых комнат пришлось составить длинный список покупок. Грейс вытащила карандаш из-за уха и в конце перечня мебели добавила два шкафа. – Я не понимаю, почему я должна спать наверху, – обиженно сказала Изабель, стоя рядом с Грейс. Её расстроило, что и гувернантка, и отец сошлись в едином мнении: восьмилетней девочке место в детской. – Посмотри на это с другой стороны, – ответила Грейс, прижимая листок со списком к стене, чтобы добавить в него доску и мел. – У тебя самые большие апартаменты в доме. Кинув взгляд на Изабель, она увидела, что детское личико просветлело. – А ведь и правда, – согласилась Изабель. – Даже больше, чем у папы. Но лишь потому, что у меня нет ни братьев, ни сестёр, иначе пришлось бы делиться. Можете включить в список нотную бумагу? Много-много? – Твой отец велел купить всё, что нам понадобится. Я думаю, что немаловажно всегда иметь под рукой много-много бумаги для записи нот. – Я так же. – Я тоже, – поправила Грейс и вновь обратила внимание на свой список. Какой бы талантливой ни была Изабель, ребёнку с таким интеллектом требовалось более основательное образование, чем большинству других детей, иначе ей станет скучно. К тому же ей необходимы и другие интересы помимо музыки. Грейс добавила к своему растущему перечню покупок набор акварельных красок, принадлежности для рисования, детский обеденный набор посуды, чайный сервиз и счёты. Изабель посмотрела на список. – Зачем нам рыболовные снасти? – Я подумала, что мы могли бы сходить в Гайд-парк и выловить каких-нибудь крошечных насекомых из пруда. А если у нас появится микроскоп, то мы сможем очень близко их рассмотреть. – Зачем? Грейс поняла, что биология не привлекает Изабель, и сменила тактику. – Прогулки в парке необходимы, чтобы дышать свежим воздухом. – Я всю жизнь гуляю по паркам. Они все выглядят одинаково. Грейс посмотрела на свою подопечную. – Правда? – спросила она, заметив, что Изабель внезапно погрустнела. – Я бы лучше съездила в папино поместье за городом. Там есть пони. Мне Молли рассказала. – Молли? – Третья горничная. Она сказала, что папино поместье называется Найтингейл-Гейт, и там есть фруктовые сады. Яблони, груши, сливы. И дом стоит прямо на берегу моря. Я никогда не видела моря, ну, разве что когда пересекала Ла-Манш. – Море чудесное, – сказала Грейс. – Я выросла на мысе Лендс-Энд. – Лендс-Энд? Это значит на самой-самой окраине Англии? – Да. Из дома моих родителей открывался вид на океан. – Грейс захлестнула неожиданная волна тоски по дому, но она отогнала её от себя. Показав Изабель список, она спросила: – Может быть, ты хочешь что-нибудь добавить? Изабель ещё раз перечитала список и покачала головой. – Нет. Нам и так нужно купить кучу всего. Придётся ходить по магазинам несколько дней. – Я никак не могу понять, почему здесь ничего нет. Я знаю, что у тебя было довольно много гувернанток, так почему же детская пуста? Тебя отправили учиться в школу? – Нет, у меня всегда были гувернантки, во всяком случае, до монахинь. – До монахинь? У тебя католическая семья? – Мама была католичкой, наверное, но она никогда не ходила на мессу или на какие-то подобные мероприятия. Папа – англичанин, поэтому я не думаю, что он католик. По правде говоря, – задумчиво нахмурившись, добавила Изабель, глядя на Грейс, – я не могу представить, чтобы папа вообще был верующим, а вы? Разве что существовала гедонистическая религия. – Если у тебя были гувернантки, почему в детской пусто? Глаза Изабель расширились от удивления. – Разве отец вам не рассказал? Я приехала всего три дня назад. Я родилась во Франции, в Меце. Мама умерла три месяца назад от скарлатины, и мне пришлось отправиться в монастырь. Сестра Агнес привезла меня сюда, чтобы я жила с папой, и мне здесь нравится гораздо больше. Не думаю, что отец меня ждал. – Ты живёшь с отцом всего три дня? Он ничего подобного мне не рассказывал. – Я никогда его не видела до того, как попала сюда, но я многое о нём знаю. В газетах постоянно пишут о его похождениях. Вы знали, что он выиграл проститутку в карточную игру? Она была его любовницей до вас. – Изабель! – А ещё он курит гашиш. Я сама видела прошлой ночью. У него в комнате лежит стеклянная трубка. Голубого цвета. Как ребёнок вообще понял, что это гашиш? Грейс задумалась, как следует реагировать на подобные высказывания маленькой девочки. Что сделала бы гувернантка Грейс на её месте? Хотя вряд ли миссис Филберт приходилось иметь дело с такими детьми, как Изабель, или с такими мужчинами, как Мур. – Достаточно, Изабель. Плутовка невинно посмотрела на Грейс. – Вас это беспокоит? Грейс догадалась, что целью Изабель было вывести её из себя. – Нет, но должно беспокоить тебя. Я думала, ты не хочешь, чтобы у твоего отца были любовницы, а сама так легко о них рассуждаешь. Изабель нахмурилась, явно недовольная тем, что её гувернантка отреагировала не так, как она ожидала. – Кроме того, – любезно продолжила Грейс, – молодой леди не пристало обсуждать подобные темы, и мне грустно от мысли, что, когда ты окажешься в обществе, все будут тебя сторониться из-за таких возмутительных высказываний. – Папа постоянно говорит возмутительные вещи, и никто его не сторонится. Что было правдой, но Грейс не собиралась вдаваться в детали. Она повернулась к стене, расправила бумагу и добавила в свой список портьеры и ковры. – Твой отец – творческий человек. А они... другие. – Я тоже творческий человек! – Пусть так, но ты девочка, а это меняет дело. – Грейс сделала паузу и крепко сжала в пальцах карандаш, уставившись на стену. – Для девушки нет ничего хуже, чем быть отвергнутой обществом. Если бы ты знала, что это означает, то вмиг прекратила бы такие разговоры. Грейс снова засунула карандаш за ухо и повернулась к Изабель со словами: – Я тоже читала о твоём отце. И знаю о его репутации столько же, сколько и ты. Но это не имеет к нам с тобой никакого отношения. Изабель нахмурилась, пристально глядя на Грейс.