Ей никогда не забыть ту ночь, когда она встретила знаменитого композитора, впрочем, как и любой другой женщине, окажись она на её месте. Он был высоким неотразимым мужчиной. Глядя в его тёмные, почти чёрные глаза, казалось, будто смотришь в бездну, куда не проникали лучи света. Его решительный подбородок говорил о том, что он всегда получал желаемое, а циничная усмешка намекала на то, как быстро он этим пресыщался. Он был наделён богатством и высоким положением в обществе, он имел всё, что душе угодно, и он приставил к подбородку дуло пистолета. Грейс до сих пор помнила, как у неё от страха засосало под ложечкой, пока она наблюдала за ним из-за тяжёлого бархатного занавеса в "Палладиуме". Той ночью Грейс тоже играла на скрипке, надеясь, что звуки сонаты Мура не заглушит пистолетный выстрел. Этьен увёз её обратно в Париж всего через день, и она больше не встречалась с Муром, но много слышала о нём за те пять лет, которые последовали за их странной встречей. Всем от Парижа до Вены не терпелось обсудить последние новости о самом знаменитом композиторе Англии. Коих было предостаточно. Его бурный роман с актрисой Эбигейл Уильямс стал притчей во языцех. Интрижка началась, когда Мур выпрыгнул из своей ложи в "Ковент-Гардене" и унёс Уильямс прямо со сцены в разгар спектакля. А закончилась, когда она застала его в постели с красивой китайской проституткой, которую он якобы выиграл в карточной игре. За последние пять лет Мур открыто жил с полудюжиной женщин, включая русскую танцовщицу и незаконнорожденную дочь индийского раджи. Помимо новостей о Муре ходили и сплетни. Поговаривали, что во время несчастного случая на верховой прогулке он получил травму мозга и теперь медленно сходит с ума. Говорили, что он пьянствует и играет в азартные игры, употребляет опиаты и курит гашиш. Что сутками не спит, без конца дерётся на дуэлях, но только на шпагах, и скачет на коне с головокружительной скоростью, не важно катается ли по Гайд-Парку или берёт препятствия в загородном поместье. Поговаривали, что Мур не оставляет без внимания ни одно пари, всегда принимает брошенный ему вызов и не упускает ни одной возможности нарушить правила. Мур и его партнёрша снова появились в толпе танцующих, на этот раз всего в нескольких футах от Грейс, и она сделала глубокий вдох, поразившись перемене, произошедшей в нём за пять лет. У него были всё те же широкие плечи и стройные бёдра, которые она запомнила, тело находилось в отличной физической форме, но вот выражение лица изменилось. Лицо оставалось красивым, но на нём безошибочно угадывались следы беспутного образа жизни. Неизгладимые морщины, которых не должно быть на лице мужчины тридцати двух лет, прорезали лоб и собрались в уголках глаз и рта. Вдруг вспыхнув от гнева, Грейс поняла, что слухи, судя по всему, не врали. Этот мужчина всегда вёл себя необузданно, но теперь он выглядел так, словно превратился в того самого бесстыдного распутника из сплетен. Грейс не знала, как он пришёл к идее самоубийства пять лет назад, но помнила, что была уверена: новой попытки он не предпримет. И, похоже, оказалась права. Вместо смерти он выбрал другую крайность и пустился во все тяжкие, словно каждый день мог стать последним. Несмотря на своё заявление, что больше никогда не будет писать музыку, Мур продолжил сочинять. Его опера "Вальмон", вышедшая четыре года назад, до сих пор не сходила с театральных сцен по всей Англии и Европе. А девятнадцатая симфония, опубликованная в прошлом году, хотя и не была так высоко оценена критиками, как предыдущая работа, всё же имела ошеломляющий успех. Правда, теперь он не создавал музыку с лихорадочной энергией прежних дней, за прошедший год он явил миру только одну сонату. "Возможно, Мур просто слишком занят", – подумала она, заметив, как тесно он прижимает к себе Елену Троянскую во время вальса, как наклоняется, чтобы прошептать ей что-то на ухо. Скандальное поведение, особенно в публичном месте, вполне соответствовало его репутации. В этот момент Мур посмотрел в её сторону, и она быстро опустила взгляд на ноты. Слава богу, шляпа затеняла её глаза, а маска скрывала лицо. Когда Грейс снова подняла взгляд, пара уже растворилась в толпе танцующих, чему она была несказанно рада. Конечно, это её не касается, но Грейс не покидало разочарование. Она спасла ему жизнь, а он тратил её на разврат и излишества. Вальс закончился, пары покинули зал, чтобы приступить к ожидавшему их ужину, а музыканты начали собирать инструменты. Грейс выбросила Мура из головы и принялась убирать скрипку и смычок в футляр на бархатной подкладке. Как он живёт, или скорее растрачивает жизнь впустую, только его дело. Грейс положила ноты поверх скрипки, затем захлопнула крышку футляра и застегнула пряжки на кожаных ремешках. Взяв футляр за ручку, она подхватила свободной рукой пюпитр. – Встретимся за конюшней, – сказала она Тедди. – Здесь слишком жарко, мне нужен глоток свежего воздуха. Он кивнул. – В следующий раз, когда мы будем играть на бале-маскараде, я постараюсь найти тебе костюм поудобнее, – сказал с усмешкой Тедди. – Сделай одолжение, – пылко согласилась она и отвернулась. – Принеси мне кусочек охлаждённого языка и ветчины с ужина. Хорошо, Тедди? – кинула Грейс через плечо, направляясь к выходу из бального зала. – Конечно, если сможешь обольстить одну из служанок, когда будешь уходить. Грейс покинула бальный зал, оставив мужчин-музыкантов предаваться их обычным занятиям: заигрывать со служанками, которые помогали с ужином, угощаться остатками еды и украдкой срывать поцелуи. Свернув в сторону от парадной лестницы, которая вела вниз к главному входу в бальный зал, она прошла в дальний конец коридора. Как и слуги, наёмные музыканты пользовались чёрной лестницей. Она спустилась на первый этаж, затем выскользнула в прохладную лунную ночь. Проходя мимо экипажей, запрудивших аллею, Грейс кивнула кучерам, которые ждали окончания бала, чтобы подать карету к парадному входу. Через конюшни она вышла к переулку позади, где собиралась подождать Тедди. Он жил недалёко от того места, где она снимала комнату в Бермондси, поэтому всегда провожал до дома. Грейс поставила футляр и пюпитр у кирпичной стены, отделявшей конюшню от улицы за ней, затем принялась избавляться от неудобных деталей своего костюма. Она сняла шляпу, распустила длинные прямые волосы по спине, затем стянула маску и жилет, радуясь, что осталась только в бриджах, сапогах и белой льняной рубашке. Хотя стояла ранняя весна, зима всё ещё не отступала. Дул лёгкий, свежий ветерок, остужая разгорячённое тело Грейс. После душного переполненного бального зала, она наслаждалась прохладой. К сожалению, ветер принёс с собой неприятные запахи Лондона. Даже в Мейфэре, даже в холодное время года некуда было деться от вони реки, гниющего мусора и угольной копоти, пропитавшей воздух. Грейс закрыла глаза и прислонилась спиной к стене, с отвращением вдыхая окружавшие её запахи, мечтая оказаться в сельской английской глубинке, где провела детство. Ей вспомнился летний зной, от которого тянуло в сон, шум океана, жужжание пчёл и аромат роз. Но всё тщетно. Как нельзя вернуться в прошлое, так и обесчещенные женщины не могут вернуться домой. Этьен обещал показать ей мир и не обманул. Грейс вспомнила обо всех красивых, интересных местах, куда свозил её муж за время их брака. В Париж, Зальцбург, Флоренцию, Прагу, Вену... во все европейские столицы, где Этьен слыл любимцем богатых покровителей-аристократов, а его картины берегли как зеницу ока. Теперь оставалось только мечтать о лете за городом, розах и доме. Торгуя апельсинами и подрабатывая скрипачкой на балах, едва можно оплатить аренду крошечной комнатки и купить кусок хлеба, не говоря уже о поисках полноценного дома. – Когда-нибудь, – поклялась Грейс в ночи, озвучивая своё самое заветное желание, – у меня снова будет дом, мой собственный загородный коттедж. Кремового цвета, – добавила она, – с голубыми ставнями и садом из роз. – Могу я предложить ещё парочку оконных ящиков с васильками, геранью и плющ? Шутливый вопрос прервал её грёзы наяву. Грейс открыла глаза, обнаружив всего в дюжине футов от себя никого иного, как самого Дилана Мура. – И, возможно, – добавил он, – конский каштан? Он стоял у стены конюшни, его длинные волосы теперь были распущены, с могучих плеч, будто тень, свисал плащ, на фоне которого едва выделялся белый шейный платок. – И часто вы разговариваете сама с собой? – спросил Мур. – Только когда знаю, что никто не подслушивает. Мур не принёс извинений. – Наконец-то я снова встретился со своей уборщицей. – Он шагнул в её сторону. – Я очень упорно старался вас найти. Искал повсюду. Я вернулся в "Палладиум", но вы покинули театр без предупреждения, и никто не знал, куда вы делись, или хоть что-нибудь о вас. Я всматривался в лица прохожих, отчаянно желая увидеть ваше. Я обращал внимание на каждую мойщицу полов. Я изучал лицо каждого скрипача, который попадался мне на пути. Я даже навёл справки в Гильдии Музыкантов. Всё безрезультатно. – Зачем вы меня искали? – Чтобы сообщить, как сильно я вас ненавижу, естественно. Он бросил фразу небрежно, но Грейс почувствовала, что он шутит. – Ненавидите? – переспросила она. – Но я спасла вам жизнь! – Да, и я проклинал вас за это. – Мур сделал ещё один шаг в её сторону, выйдя из темноты на свет уличного фонаря позади Грейс. – Иногда, – продолжил он, – я пытался убедить себя, что выдумал вас, что вы плод моего воображения, рождённый в душевных муках и что я никогда не увижу вас вновь, потому что вас не существует. И всё же я так и не смирился с этой мыслью до конца. Я безумно хотел, чтобы вы оказались настоящей. Как бы ни старался, я не мог и дальше вас ненавидеть, хотя вы и спасли мне жизнь против моей воли. – Но теперь, с течением времени, разве вы не рады, что живы? – Рад? Боже, конечно, нет! – Его горячность поразила Грейс. Он опустил голову и сжал ладонями голову, как будто его мучала боль. – Боже милостивый, нет. В его голосе прозвучала неподдельная мука. Грейс с состраданием посмотрела на Мура, но тут же отогнала от себя это чувство. Ох, уж эти творцы! На мужа ушло практически всё её сострадание. Измученные творцы больше Грейс не привлекали. – Бедняга, – сказала она. – Богатство, слава, связи, успех, приятная внешность и талант. Должно быть, вы очень страдаете. Мур поднял голову, тряхнув своей длинной гривой, как беспокойный жеребец. – Я действительно страдаю, мадам. Жизнь так чертовски утомительна, – небрежно растягивая слова, проговорил он. – Не сомневаюсь, если учесть как скандально вы её проживаете, – фыркнула Грейс. – Следили за новостями? Его крайне порадовало это открытие, Грейс снова разозлилась. – Да, и поэтому я знаю, что вы живёте так, будто мечтаете умереть, сэр. Смейтесь, сколько угодно, но я не вижу здесь ничего забавного. Если я ошиблась насчёт вас, если вы до сих пор хотите покончить с собой, тогда зачем теряете время, разговаривая со мной? – Она устала от всего этого, устала от попыток вразумить людей с артистическим темпераментом. Грейс давным-давно сбежала из той тюрьмы. – Проститься с жизнью не так уж и сложно. Почему вы этого не сделали? – Из-за вас! – воскликнул он, поразив Грейс своей страстностью. В два шага он оказался на расстоянии вытянутой руки от неё. – Неужели вы так этого и не поняли? Из-за вас. Он упёрся в стену двумя руками по обе стороны от Грейс, загоняя её в ловушку. Она напряглась, почувствовав внезапный укол страха. Грейс прижалась спиной к твёрдой кирпичной кладке и вздёрнула подбородок, встретившись с Муром взглядом. В золотистом свете фонаря его глаза казались непроницаемыми, как ночное небо без звёзд. – Вы не можете перекладывать ответственность за свою жизнь и смерть на меня, сэр. – Не могу? – Он наклонился ближе, его тёплое дыхание коснулось её прохладной щеки. – Вы, ваше лицо, голос, глаза... Боже, ваши глаза. Музыка, которая вас окружает. Всё это преследовало меня долгих пять лет. Надежда на то, что я когда-нибудь снова вас встречу, опять услышу вашу музыку, помогала проживать день за днём. – Я? – Грейс ошеломлённо покачала головой. – Причём здесь я? О какой музыке вы говорите? Он слегка отстранился, но не ответил. До них доносился шум оживлённой улицы неподалёку, он эхом разносился по переулку, пока они молча смотрели друг на друга. Замерев, Грейс ждала, не зная наверняка, как он поступит, если она пошевелится. Мимо них пронёсся весенний ветерок, смахнув ей на лицо прядь волос. Она привлекла его внимание. Он поднял руку, чтобы убрать прядь прежде, чем это успела сделать Грейс. Внезапно что-то в нём изменилось. Тело расслабилось, выражение лица смягчилось, став впервые за вечер нежным. – Вы так же прекрасны, как я и запомнил, – пробормотал он, коснувшись костяшками пальцев её щеки. – Так прекрасны. Его слова взбудоражили Грейс. Совершенно неожиданно она почувствовала, как внутри неё вспыхнуло давно позабытое физическое желание. Оно пробудилось к жизни всего лишь от одного прикосновения Мура к её щеке. Грейс резко вдохнула, пытаясь отогнать это чувство, но не смогла. Оно было похоже на тёплый солнечный свет, разливающийся по телу после зимнего сумрака. Она уже успела позабыть, на что похоже мужское прикосновение. Когда он прошёлся кончиками пальцев по её щеке и заправил выбившуюся прядь за ухо, Грейс чуть не повернула лицо, чтобы поцеловать его ладонь. Но сдержалась. – Чего вы от меня хотите? – спросила она, пытаясь сохранить остатки разума, но его близость и водоворот собственных эмоций мешали мыслить трезво. – Вы пытаетесь меня соблазнить? – Соблазнить? – задумчиво переспросил он, обводя кончиком пальца изгиб её уха. – Не могу придумать ничего, что доставило бы мне большее удовольствие. Вы меня опьяняете. – Вы такой пылкий мужчина? – Грейс начала отводить взгляд, но он запустил руку ей в волосы, не позволяя отвернуться. Она уставилась в его тёмные, страстные глаза и на чувственный рот. Совершенно посторонний человек действовал на неё странным образом, тело охватили удивительные тепло и слабость. От ласк Мура она таяла, словно карамель на солнце. Следовало поднырнуть ему под руку и убежать, но Грейс не могла пошевелиться. – Вздор, – усмехнулась она, но её голос прозвучал низко и хрипло, он принадлежал женщине, которую соблазняют и ей это нравится. – Вы меня даже не знаете. – У меня такое чувство, как будто знаю. – Он погладил подушечкой большого пальца её висок. – Когда я смотрю на вас, я слышу музыку. Грейс слегка усмехнулась избитой фразе. Мог бы придумать что-нибудь получше. – Кто бы сомневался. Насмешка только его распалила. Он придвинулся к ней ещё ближе и, откинув её голову назад, прижал Грейс к стене всей тяжестью своего тела. Сердце начало биться чаще, тело охватила дрожь. Не от страха перед его стремительным натиском, к своему огорчению поняла она, а от предвкушения. Неудивительно, что в постели Дилана Мура побывало столько женщин. У него был настоящий талант их туда заманивать. Он наклонил голову. Грейс даже не успела подумать, как уже приоткрыла губы навстречу его губам. Поцелуй был пылким и жадным, по всему телу побежали мурашки. Удовольствие оказалось столь острым, что она вскрикнула. Он ласкал её язык своим, постепенно углубляя поцелуй. Тело Грейс будто жило своей собственной жизнью, она вцепилась в края его плаща, приподнялась на цыпочки и, словно бесстыдная куртизанка, с готовностью ответила на поцелуй. Она так давно не испытывала ничего подобного. Не жаждала с такой силой поцелуя, прикосновения, мужского тела. В этот момент она чувствовала себя по-настоящему живой. Грейс отпустила плащ и обвила руками шею Мура, прижимаясь к нему ещё теснее. Он издал резкий, страстный стон, не прерывая поцелуй. Мур отпустил её волосы и провёл рукой по шее Грейс, ключице, лишь на пару мгновений задержавшись на груди, чтобы почувствовать через льняную рубашку биение её сердца кончиками пальцев, затем двинулся дальше, пока не добрался до талии. Он оторвал Грейс от стены, обнял одной рукой и приподнял, прижимая её бёдра к своим.