Он отпустил её, и она отошла. – Я иду на кухню, чтобы приготовить себе чашечку чая. – Ты не обязана сама этим заниматься. Вызови горничную. – В такой час? Ради чая? – Она покачала головой. – Горничные очень много работают и нуждаются в отдыхе. Я заварю чай сама. Не хочешь присоединиться? Он вздрогнул. – Ненавижу чай, – сообщил Дилан и поднял свой бокал. – Кроме того, у меня есть кларет. Тем не менее, я думаю, что воспользуюсь паузой, которую ты предложила. – Ты не любишь чай? – Когда он встал, она озадаченно на него посмотрела. – Как можно не любить чай? Его все любят. – Я не люблю. Дилан последовал за ней на кухню. Пока Грейс искала в запасах миссис Блейк чай, он растопил котёл и поставил на плиту чайник. – Не хочешь чего-нибудь съесть? – донёсся голос Грейс из кладовой. Улыбаясь, она появилась в дверях с банкой чая. – Я нашла песочное печенье. – Неси. Грейс рассмеялась. – Мне почему-то показалось, что ты заинтересуешься. Она достала из кладовой банку печенья и поставила её на стол в центре кухни. Пока Грейс готовила чай, Дилан уплетал печенье и наблюдал за ней. – Ты ничего не кладешь в чай, – заметил он, когда она подняла чашку и подула на дымящийся напиток. – Я привыкла, и потом... – Она замолчала и отвела взгляд с лёгким смешком, как будто ей стало неловко. – Прошло так много времени с тех пор, как я добавляла в чай молоко и сахар, что не могу припомнить вкус. Дилан понял, что она имела в виду и почему смутилась. Он не особо задумывался о том, в какой нужде жила Грейс, в каком отчаянии пребывала, а если и задумывался, то не о том, как это на неё повлияло. Дилан разозлился на себя, и ему стало немного стыдно. – Почему бы нам не спуститься и не посидеть в саду? – предложил он, поднимая свой бокал с вином и указывая на дверь. – Прямо сейчас? – Почему бы нет? Лучше всего проводить время у моря ночью, к тому же, тебе нравятся сады, особенно розарий. Давай посидим в ротонде. Если мне не изменяет память, там есть стулья. – Есть. Я заметила их, когда мы проходили мимо ротонды сегодня днём. Они вышли из дома через французскую дверь музыкальной комнаты, и в лунном свете направились вниз по извилистым каменным ступеням сада к куполообразному строению, где внутри стоял стол, а вокруг – четыре железных стула, выкрашенных в белый цвет. Грейс не стала садиться. Она сделала глоток чая, поставила чашку с блюдцем на стол и подошла к краю ротонды, откуда тропинка продолжала спускаться по склону меж деревьев и садов к утёсу. Грейс устремила взгляд на мерцающие, залитые лунным светом волны вдалеке. – Мне всегда этого не хватало, – пробормотала она. – Лондон, Париж, Флоренция, Вена – куда бы я ни приезжала, я всегда скучала по морю. Он подошёл и встал у неё за спиной. – Грейс, ты когда-нибудь расскажешь мне, почему продавала апельсины и жила на чердаке в Бермондси? – Когда муж умер, у меня не осталось денег, – после недолгой паузы ответила она. – Но ты же из дворянской семьи. Я сразу это понял по твоей манере говорить, по тому, как ты двигаешься, будто ты провела добрую часть своей жизни, нося книги на голове и практикуясь в реверансах. В тебе чувствуется некая... изысканность. Ты получила благородное воспитание. – Так и есть. – Тогда почему ты не вернулась в Корнуолл после смерти мужа? Почему не отправилась домой? Молчание затянулось на несколько минут. В тот момент, когда Дилан решил, что Грейс не собирается отвечать, она проговорила: – Я отправилась. Но это оказалось ошибкой. Больше я не могу вернуться домой. Грейс посмотрела на него, на её освещённом луной лице отразилась боль, которую он воспринял, как свою. Дилан вспомнил, как неделю назад вёз Изабель домой в карете. Его охватили уже знакомые ему беспомощность и возмущение. Вот уже много лет он не проникался так чужой болью. – Грейс, – пробормотал он, потянулся к её лицу и провёл пальцами по едва заметной влажной полоске на щеке, которая поблескивала в лунном свете. – Когда я спрашиваю тебя о твоём прошлом, ты всегда расстраиваешься. Боже, милая, что с тобой произошло? Муж причинил тебе боль? – От одного лишь вопроса грудь сдавило ещё сильнее. Но Грейс покачала головой, тогда он снова попытался угадать: – Тогда твоя семья. Что они такого сделали, что ты не можешь об этом говорить? – Они ничего мне не сделали. Это я. Я причинила им боль. Поэтому я не могу вернуться домой. По какой-то причине мысль о том, что Грейс может причинить кому-то боль, показалась ему абсурдной. Она чувствовала себя виноватой, если ела десерт днём. Грейс, по её собственному же признанию, всегда вела себя прилично. – Ерунда, – сказал он, не веря своим ушам. – Что такого ужасного ты могла натворить? – Восемь лет назад я сбежала. – Что? – Дилан уже успел немного узнать Грейс. Побег был настолько ей несвойственен, что он чуть не рассмеялся, но выражение её лица его остановило. – Ты серьёзно. Она кивнула и прикусила губу, всем своим видом напоминая провинившегося ребёнка, которого отправили в постель без ужина. – Он был французом. Я знала его всего неделю. За ним ходила дурная слава, он был беден и на десять лет меня старше. В мои семнадцать меня считали самой благоразумной девушкой в округе. Никому и в голову не могло прийти, что Грейс Энн Лоуренс, самая высоконравственная, разумная, да и добродетельная девушка в Стилмуте, вызовет самый большой скандал в Лэндс-Энде за последние пятьдесят лет. – Значит, ты сбежала. Многие девушки сбегают. Всегда поднимается скандал, но жениха с невестой обычно прощают. Последовала долгая пауза. – Не в том случае, когда они не удосуживаются произнести клятвы в течение двух лет и разъезжают вместе по Европе, не вступая в брак. Такие поступки моя семья не поощряет, как и весь Стиллмут. Уважение и репутация значат для женщины всё, особенно в маленькой деревне. – Ты прожила с мужем два года, прежде чем выйти за него замуж? – С каждым мгновением он удивлялся всё больше. – Грейс, ты даже сладостей у повара не крала в детстве. Ты всегда вела себя хорошо, ты сама мне рассказывала. Как ты могла сбежать с мужчиной, которого едва знала, и не выходить за него замуж в течение двух лет? – Я потеряла рассудок. Дилан поражённо уставился на Грейс. – Что? – Я имею в виду, что влюбилась. Я влюбилась в мужа с первого взгляда. – Её губы изогнулись в задумчивой улыбке, от которой у него внутри всё перевернулось. – Он всегда знал, как меня рассмешить. Впервые в жизни я почувствовала себя живой. Я и не подозревала, сколько радости может вместить сердце, пока не встретила мужа. Дилан отвёл взгляд. Он не хотел думать о том, что когда-то Грейс была влюблена. Не хотел думать о том, что она занималась любовью с каким-то другим мужчиной, особенно с французом, который ждал два года перед тем, как на ней жениться. – Он любил тебя? – Да, любил. Дилан нахмурился. – Тогда почему он сразу не поступил благородно и не женился тебе? Ублюдок. Французский ублюдок, – добавил он для пущей убедительности. – Кто бы говорил! – Грейс рассмеялась сквозь слёзы, вытирая их с лица тыльной стороной ладони. – Со сколькими женщинами ты жил? – С семью. – Ты женился хоть на одной из них? – Это разные вещи. Я не любил никого из них. А они не любили меня. – Ты уверен, что ни одна из них тебя не любила? Дилан вспомнил каждую свою любовницу, с которой жил. Он и правда не мог себе представить, чтобы хоть одна испытывала к нему сильные чувства, но не был в этом уверен до конца. – Можно ли быть уверенным в истинных чувствах другого человека? В моём случае речь о браке никогда не шла. Ты же в свою очередь, конечно, ожидала предложения? – Конечно, и я знала, что мы поженимся, когда Этьен будет готов. Он не привык к степенному образу жизни. Ему понадобилось некоторое время. – Я тоже не привык к степенному образу жизни, но даже я не стал бы жить с респектабельной девушкой из хорошей семьи вне брака. Ему следовало на тебе жениться. – Но он женился, – напомнила она ему. – Как-то раз он просто сказал мне за завтраком: "Мы должны пожениться". Вот так, без затей. И мы поженились. – И спустя шесть лет после свадьбы твоя семья так и не смогла тебя простить? – спросил он. – Простить? – Она поперхнулась и склонила голову. – Дилан, у меня пять сестёр. Ни одна из них не вышла замуж и даже не обзавелась поклонником. Мы всегда жили небогато. Дохода от поместья хватало на жизнь, но не на приданое. Мои сёстры так и не покинули родительский дом и, вероятно, умрут старыми девами из-за моего позора. Брат женился на респектабельной девушке, но не на той, которую любил, та девушка разорвала их помолвку из-за меня. Джеймс дал мне денег, когда я попросила, но я слишком горда и пристыжена, и я... – Грейс замолчала и глубоко вздохнула. – Разразился такой скандал. Последствия моего решения, о которых я даже не помышляла, когда сбегала, разрушили множество жизней. Родители умерли в тени моего позора. Брат рассказал о том, как они горевали и не могли поверить в случившееся. Я была зеницей их ока и разбила им сердце. Брат и сёстры просто хотят забыть меня и всё, что со мной связано. Я их не виню. – А я виню. – Дилан пришёл в ярость и не пытался этого скрывать. – Твои родители умерли, потому что все мы когда-нибудь станем пищей для червей. Твоим сёстрам нужно перестать горевать о своей участи и найти сильных духом мужчин, которым будет наплевать на то, что скажет общество. Твой брат похож на большинство людей с высокими принципами и благородными помыслами, которых я знаю. Они принимают только правильные приглашения, ходят в клуб, чтобы сбежать от жён, и посещают бордели, потому что женились на респектабельных девушках, а не на тех, которые на самом деле их любили. И если невеста бросила его из-за тебя, то она вообще не стоила того, чтобы на ней жениться. Что касается тебя... – Он замолчал, чтобы перевести дыхание. – Грейс, я думаю, ты самый добрый, самый сострадательный человек, которого я встречал в жизни. Ты слишком хороша для большинства из них. Она уставилась на него, смаргивая слёзы, поразившись до глубины души его длинной, пламенной речи. – Спасибо, – через мгновение с трудом поблагодарила его Грейс. – Не за что. – Дилан смотрел на неё, мечтая лишь о том, чтобы стереть эту ужасную боль с её лица и из её мыслей.