– Грейс, – тихо произнёс он, словно пробуя имя на вкус. Будто лаская. Её щёки вспыхнули ещё сильнее, а скованность в теле сменилась другим ощущением. Так же неожиданно, как и прошлой ночью, внутри разгорелся пожар. – Я порядочная женщина, – опрометчиво выпалила она. Мур и глазом не моргнул. – Я не утверждал обратного. Грейс скрестила руки на груди и сделала глубокий, успокаивающий вдох, желая откусить себе язык за то, что сказала то, чего не следовало. – Если я соглашусь стать гувернанткой вашей дочери, какое вы предложите мне жалование? К её великому облегчению, улыбка исчезла с его губ. Мур сел прямо на кровати. – Прежде чем мы это обсудим, я должен предупредить, что имеется подвох. В дополнение к вашим обязанностям гувернантки у меня будут и другие требования. В ответ она цинично скривила губы. – Ну-ну. – Я принимаю вас на работу исключительно на своих условиях. Это означает, что я могу уволить вас, когда захочу, но вы не сможете уволиться по собственному желанию. Грейс сощурила глаза. – Это не приём на работу, а заточение в рабство. Она следила за Муром, пока тот оглядывал её маленькую комнатку на чердаке. Он был дьявольски наблюдателен. Грейс знала, что от его внимания не ускользнёт, насколько убого она живёт. Мур заметил два поношенных платья, висящих на крючках на стене – два единственных её платья, не считая уродливого в зелёную клетку, которое было сейчас на ней. Он увидел скромные остатки угля в ведре рядом с камином. Подметил дешёвый матрас и потрёпанное одеяло и не забыл, что она не в состоянии заплатить аренду. Мур указывал на очевидное, не произнося ни слова, но, несмотря на его предложение, Грейс отказывалась зависеть от его прихоти, если на кону стояло её выживание. – Я соглашусь на такие условия, только если будет обозначен срок. – Ладно. – Он посмотрел на неё и через мгновение сказал: – Один год. После истечения этого срока я полностью выплачу вам жалование, на которое мы договоримся. До тех пор вы не получите ни пенни. Я не допущу, чтобы вы подкопили денег и через пару месяцев меня покинули. – Почему? Неужели... в наши дни так сложно найти гувернантку? – Скажем так, когда я за что-то плачу, то хочу, чтобы всё было по-моему. Грейс не хотела ходить вокруг да около. Если он делал ей пристойное предложение, она его примет. Если нет, напишет брату. – И за что, по-вашему, вы платите? – За услуги гувернантки. – Когда она не ответила, он продолжил: – Поскольку вы настроены говорить откровенно, я признаюсь, что пришёл сюда с другим намерением, но вас точно не устроит предложение стать моей любовницей. – Его улыбка стала обаятельной, он явно хотел задобрить Грейс. – Я честно предупреждаю вас, что попытаюсь изменить ваше мнение на сей счёт, а пока предлагаю вам место гувернантки моей дочери. – Понятно. По крайней мере, вы честны со мной. Если попытаетесь, как вы выразились, изменить моё мнение на сей счёт, а я всё равно откажусь, что тогда? – Тогда вы откажетесь. – Его тёмные глаза слегка сузились. – Я не стану вас ни к чему принуждать, если вы об этом беспокоитесь. "Прошлой ночью ему не пришлось меня принуждать", – с досадой подумала она. – Почему я? – спросила Грейс. – Такой мужчина, как вы, без труда отыщет себе любовницу. – Вы необычная женщина. Я уже говорил прошлой ночью, что слышу музыку, когда вы рядом. – Ну, сказали и сказали, – усмехнулась она. – Вы же не имели этого в виду на самом деле. – Как раз имел. Когда вы рядом, я слышу музыку. Вы меня вдохновляете. Господи. Она закрыла глаза и мысленно перенеслась на склон холма в Корнуолле, где рядом с ней находился совсем другой мужчина, но который хотел от неё того же самого. Глаза мужчины были голубыми, а не чёрными, и они смотрели на неё поверх холста, а внизу под утёсом плескалось море. Этьен называл Грейс "моя муза". Этьен Шеваль, величайший художник своего времени, считал обычную английскую девушку из ничем не примечательной сельской семьи источником вдохновения и гениальности, а когда всё изменилось, обвинил в неудачах и разбил сердце. – Не нужно делать такой вид, будто я веду вас на казнь, – сказал Мур, прерывая её воспоминания. Сухой комментарий заставил Грейс открыть глаза. Образ Этьена тут же исчез, его вытеснил куда более реальный мужчина, сидевший перед ней. Порочный, потрёпанный и очень даже живой. – Зачем Дилану Муру понадобилась муза? – спросила она. – Почему вам ненавистна сама идея ею стать? Грейс посмотрела на него, не в силах этого объяснить. Она чувствовала, что история повторяется, но не знала почему. Грейс совсем не походила на типичную любовницу творческого мужчины. Она была практичной, вдумчивой, приличной, и не будоражила воображение. "Как странно, – подумала Грейс, – два гениальных человека разглядели во мне что-то такое, что пленило их воображение и вдохновило на создание произведений искусства". Она этого никак не могла понять, потому что считала себя абсолютно заурядной. Грейс знала, что муз не существует. На место смятения пришла сильная, всепоглощающая усталость. – Ничего не получится. Лицо Мура исказилось от боли, но тут же опять стало непроницаемым. – Получится. Должно получиться. Грейс вздохнула. Переживающий творческий кризис деятель искусства в период затишья в карьере хотел найти лёгкий выход из ситуации. Хотя это и была идеальная возможность решить свои материальные трудности, принять предложение Мура означало бы заковать себя в цепи. Она не хотела иметь ничего общего с творцами и их искусством. – Спасибо вам за предложение, мистер Мур, – поблагодарила Грейс, качая головой, – но я вынуждена отказаться. Я не могу дать вам то, чего вы хотите. Вы обещали мне пять фунтов за то, что я вас выслушаю, два из которых вы отдали моей домовладелице от моего имени. Я бы хотела получить остальные три, пожалуйста. А потом прошу вас уйти. Она думала, что он откажется ей заплатить или начнёт сердиться, спорить и задавать утомительные вопросы, но он ничего подобного не сделал. Сидя на её кровати, Мур внимательно изучал Грейс проницательным взглядом своих глубоко посаженных глаз. Грейс всё ждала, секунды тянулись, а он так и не пошевелился. – Я прошу вас уйти, – сказала она, нарушая неловкое молчание. – Голубые ставни, – пробормотал он, не отрывая пристального взгляда от её лица. – И множество роз. Грейс будто получила удар под дых. Он озвучил её сокровенное желание. Она глубоко вздохнула. Чёрт бы побрал этого мужчину. – Загородный коттедж с садом, – продолжил он. – Если он вам нужен, Грейс, я могу всё устроить. Конечно, может. Она должна была догадаться, что дьявол станет искушать её исполнением заветного желания. – Так вышло, что у меня как раз есть такой коттедж, – продолжал он. – Боюсь, ставни там не голубые, но это можно исправить. И, если мне не изменяет память, в саду растёт много роз. Грейс прижала руку ко лбу, подумав о своей опозоренной семье и славе Дилана Мура. Живи она с Муром под одной крышей даже в качестве гувернантки, люди всё равно подумают о ней худшее. С другой стороны, её репутация и так безвозвратно испорчена, да и какое это имело значение? Оставшиеся родственники уже от неё отреклись. Глупо отказываться от такого предложения. Очень, очень глупо. Её броня начала понемногу трескаться. – Только не говорите, что коттедж находится в Корнуолле, – сказала она. – Нет, в Девоншире, – ответил Мур. – Он находится на территории моего поместья. Коттедж ваш, если вы согласитесь отработать на меня следующие двенадцать месяцев. Однако условия останутся прежними. Вы не сможете уволиться, пока я не разрешу, и я заплачу только по окончании года. Я оформлю коттедж на ваше имя и выплачу всё причитающееся вам жалование. – Какое вы предлагаете жалование? – Тысяча фунтов вас устроит? – Тысяча фунтов? В качестве годового жалованья гувернантке? Вы, верно... – Сошёл с ума? – Мур неожиданно выпрямился и поднялся с кровати, двигаясь плавно и осторожно, словно хищное животное. Он пересёк крошечную комнату, Грейс невольно сделала шаг назад, и её каблук ударился о дверь. – Я не сошёл с ума. По крайней мере, пока. – Мур остановился едва ли не в футе от Грейс. – Я хочу вас и не делаю из этого секрета. Надеюсь, со временем вы почувствуете то же самое и согласитесь стать моей любовницей на то время, пока это будет устраивать нас обоих. Если это произойдёт, я осыплю вас гораздо более роскошными подарками, чем простой коттедж и тысяча фунтов, не сомневайтесь. Если же вы решите остаться только гувернанткой на предстоящий год, то так тому и быть. Имейте в виду, что я никогда бы не сделал столь щедрого предложения ни одной другой женщине. Только вам. – Почему я? – выкрикнула Грейс в отчаянии, задавая вопрос не только Муру, но и великому Шевалю. Этьену, который уже не сможет ей ответить, да никогда и не мог. Мур, один из величайших композиторов человечества, не смог ответить на этот вопрос. На его лице промелькнуло замешательство, подобное тому, которое испытывала Грейс. – Я не знаю, – хрипло прошептал он. – Я не могу этого объяснить. Грейс обошла его и пересекла комнату, увеличивая между ними расстояние. Как она могла согласиться? Как могла отказаться? Грейс кинула на него взгляд через плечо. Тонкие льняные рукава его белой рубашки и золотые пуговицы на жилете в чёрно-бежевую полоску выглядели такими дорогими и элегантными на фоне неровной выцветшей стены её комнаты. Мур ожидал, что Грейс сделает то, чего не смогли его деньги, положение и талант. Излечит его от отчаяния. Грейс потерпит неудачу, и он её возненавидит, но что делать. Он предложил ей единственный шанс достойно выбраться из нищеты, и она собиралась им воспользоваться. – Я согласна. – Значит, по рукам! – Мур направился к двери, на ходу застёгивая пуговицы на рубашке. Он взял со стула галстук, поднял воротничок и обернул влажную полоску шёлка вокруг шеи. – Какие предметы должна изучать ваша дочь? – спросила Грейс, когда Мур подошёл к зеркалу в жестяной рамке на стене рядом с дверью. Пока он завязывал галстук, наклонившись, чтобы видеть отражение своих рук в искривлённом зеркале, она продолжила: – Я могу обучить её игре на скрипке, но поскольку я не сильна в игре на пианино, боюсь... Её прервал резкий взрыв смеха. Мур выпрямился, искоса взглянув на Грейс, взял со стула пиджак и натянул его на себя. – Изабель и так уже прекрасный композитор, лучше, чем я был в её возрасте. Она превосходно играет на пианино. Полагаю, не помешало бы научить её играть на скрипке. – Он сделал паузу, задумчиво нахмурившись. – Если только она уже не умеет. Учитывая её таланты, я бы не удивился. – Вы не знаете, умеет ли ваша дочь играть на скрипке?