– Или кто-то убил его, чтобы защитить тебя. София на мгновение задумалась. Не будучи детективом, я плохо разбирался, вызвана ли эта пауза обидой или необходимостью оценить ситуацию. Слегка склонив голову набок, София сказала: – Прежде чем я отвечу на это непристойное обвинение: ты уже решил? – Ты о де… – Вспомнив ее шипение, я умолк. – У меня пока не было… – Значит, не решил? – Нет. – А если узнаешь, что моей жизни угрожает опасность, это поможет тебе решиться? – Она побарабанила пальцами по столу. Я накрыл ладонью руку Софии, чтобы успокоить ее, и со всей солидностью, на какую способен, а у меня ее немного, сказал: – Тебе что-то угрожает? Подняв взгляд на сестру, я заметил, что она сдерживает улыбку, но в конце концов позволила ей расползтись по лицу. – Да ладно! Ты послушай себя! Коллекторы? Которые выколачивают долги для шайки бандитов? У нас в Австралии вообще есть мафия? Думаю, в тебе срабатывают расовые предрассудки, потому что я из Южной Америки. – Она комично сморщила нос. – Это скорее картель, чем шайка, – сказал я, – и наркокурьер – это не сборщик долгов. Если мы подбираем тебе амплуа. – Ну что ж, в таком случае надень на меня кандалы. – Она, ухмыльнувшись, протянула ко мне запястья. – Прости. Я устал. Это не оправдание, но я здесь плохо соображаю. – Я тебе помогу. Мне ясно, это выглядит довольно хитроумным: я прошу у тебя денег, и буквально на следующее утро обнаруживают тело замерзшего мужчины по прозвищу Зеленые Ботинки. Слушай, я просила у тебя денег, потому что их полная сумка, и я не думаю, что Майкл заслужил такое богатство, и да, они помогли бы мне уладить одно дело. Но это личное. Можем мы, пожалуйста, поговорить о чем-нибудь другом? – Тебе могут не понравиться другие темы для разговора, которые у меня есть. – (Это вызвало у Софии смешок. Снова друзья.) – Ты же не станешь притворяться, что интересуешься, как я спал и понравился ли мне подкаст, который я слушал по пути сюда, ответ на оба вопроса: так себе. Или ты предпочитаешь выбор между Черным Языком и Чем-Нибудь Другим? – По сути, это не так уж важно. – Говоря это, София постукивала ложечкой по чашке; возможно, ритм ударов отвлекал ее от воспоминаний. Это больше походило на наигранную небрежность, чем на проявление нервозности. – Я и раньше теряла пациентов. Значит, разговор пойдет о Чем-Нибудь Другом. – И не думай, что мне это давалось легко, ничего подобного. Было хреново. Каждый раз. Но хирургия – дело сложное. У нас есть удивительные технологии и лучшие лекарственные средства, но риск остается, даже во время очень незначительных процедур. Закупорка сосудов может произойти даже при переломе руки, ты это знал? – Это и случилось? – Слушай, я человек. Выполняю свою работу. Иногда все складывается удачно, иногда нет. – Ты совершила ошибку? Ты замечательный хирург, София. Марсело доверил тебе свое плечо, а ему оно необходимо, чтобы драматически стучать кулаком по столу в суде. Это все равно что делать операцию на голосовых связках оперной певице. – Ну ты преувеличиваешь, я думаю. А папа… Ты знаешь, он любит все контролировать. – (Ложечка застучала снова.) – Я много раз прокручивала это в голове. И могу честно сказать: нет, никакой ошибки я не совершила. Я принимала верные решения в тот момент. Если бы сегодня мне пришлось повторить операцию, я все сделала бы так же. Проверка подтвердит мою правоту. Дело лишь в том, что причастные к этому люди вроде как связаны с администрацией больницы, вот все и тянется. И кое-кто начал трепать языком. София покосилась на Кэтрин. Не могу сказать, показалось мне или нет, но та быстро отвела от нас глаза, будто взгляд Софии – это белый бильярдный шар, рикошетом врезавшийся в ее черный. Кэтрин не имела отношения к медицине, и ее точно нельзя было бы описать как человека, обладающего влиянием. Я оглядел остальных своих родственничков. Энди раздобыл где-то колоду карт (или они у него всегда при себе для любительских карточных фокусов, я бы не стал исключать такую возможность) и раскладывал пасьянс. На другом конце бара сидела Люси, зажав в губах сигарету. Прежде чем вы назовете меня лжецом по поводу ее последней сигареты, скажу, что к ней подошел официант и сказал, что ей придется выйти на улицу. Она с тоской посмотрела на залепленное снегом окно, которое стонало в своей раме, и сунула сигарету в карман. Я задержался мыслью на Кэтрин. – Когда разбирают такие происшествия, интересуются алкогольной темой? – К чему этот вопрос? – Ну, ты знаешь, как Кэтрин относится к выпивке. И она несколько раз наезжала на тебя. Сперва я думал, ее раздражает, что ты портишь выходные своими версиями об убийстве, но теперь вижу, что она изображает тебя ненадежным человеком, разнузданной пьянчужкой, а мы оба знаем, что ты не такая. Кажется, Кэтрин воспринимает эту историю, как свое личное дело. – София вдохнула, собираясь ответить, но я передумал и не дал ей сказать. – Нет, извини. Знаешь, мне действительно нужно придумать, как опрашивать людей, не обвиняя их на каждом шагу. Я говорю только, понимаешь, после аварии она сошлась с анонимными алкоголиками, ее уважают, она знает всю подноготную этого дела. Кэтрин, вообще, была бы хорошим союзником. Если нечто подобное предполагается. Мы тебя поддержим. – Она велика и могущественна, да? – фыркнула София. – Ты плохо помнишь, что было до того, как она пришла в норму. О, разумеется, может быть, это тянулось всего пару недель. Но она как с цепи сорвалась, братишка. Папа и Одри совсем перестали с ней общаться, потеряв надежду вправить ей мозги. Вот уж от кого я не жду помощи. Авария, в которую попала Кэтрин, ее последствия и процесс выздоровления – все слилось для меня воедино. Удивительно было слышать, что эти этапы происходили по отдельности. – Но ты не ответила на мой вопрос. – Я выпила один бокал вина, – сказала София и наконец положила ложку. – По меньшей мере за восемь часов до того. С закуской. Но когда что-нибудь подобное происходит, начинают докапываться до самых мелочей. И если какие-нибудь стажеры скажут, что видели тебя в баре, который, кстати, был рестораном, накануне вечером и они не уверены, но, кажется, ты действительно выпивала, это не идет на пользу. Может быть, стажерам вообще померещилось, или они испытывают к тебе зависть, или кто-то их науськивает, – она потерла большим пальцем указательный и средний, – чтобы они приукрашивали картину… Кое-кому это на руку. Политические игры. Отсюда вывод: не стоит обедать в тех местах, где отрываются студенты-медики. Сказать, что ты пришла туда поесть, а так и было на самом деле, все равно что заявить, что ты листаешь «Плейбой» ради статей. – Яна Флеминга публиковали в «Плейбое», – сказал я, не вполне уверенный, что это подкрепляет ее довод. Секунду подумав, я извлек из памяти еще кое-что. – И Этвуд тоже. – Вот именно! Говорю же, я пришла туда поесть. Я не была расслаблена. И никаких ошибок не допускала. Знаешь, врачей не проверяют на допинг, как спортсменов. Так что они хотят сказать? Стажер видел, как я выпила бокал вина? Любой смертельный случай передается коронеру на проверку в течение тридцати дней, да, но это стандартная процедура. У них нет никаких оснований. Они не найдут ничего подозрительного. Слова Софии напоминали попытку оправдаться. Так говорят люди, когда им нужно защищать себя, но я не стал заострять на этом внимания и спросил: – Почему Марсело не взялся представлять твои интересы? Конечно, в больнице есть юристы. Но он лучший. – Как я сказала: это политика. К тому же ты теперь адвокат. Что у тебя на следующей неделе? Тут уже фыркнул я. – Почему Кэтрин принимает это так близко к сердцу? – Кэтрин бесится… ну, потому что это ее обычное состояние, но не только. Когда до нее дошли слухи, она пришла ко мне с теми же вопросами, что и ты. Предложила мне помощь, и я объяснила ей все так же, как сейчас тебе, а ей это не понравилось. Вероятно, она считает, что меня уже не спасти. В любом случае я не хочу быть ее маленьким проектом. Я кивнул. Это похоже на Кэтрин. – Теперь, верь или не верь, но у меня есть несколько вопросов к тебе. – Только без подвохов. – Зачем ты взялся за это дело? Тут есть полицейский, пусть он занимается расследованием. – Мы оба знаем, если это не первый его день на службе, тогда второй. И… – Я постучал по окну костяшкой пальца и добавил: – По-моему, не стоит рассчитывать на его поддержку. – Но это все равно не означает, что ты сам должен искать разгадку. – Майкл просит меня о помощи. И я считаю, что должен помочь ему. – Должен, должен, должен. Ты так часто говоришь это слово. Семья – не кредитная карта. Внимание: я знаю, в целом это сцена из серии «Почему бы тебе просто не убраться», вероятно, со вполне здоровыми гневными возгласами вроде «Не твоего ума дело!». Я понимаю, как и тогда понимал, что зачастую подобную тактику применяют с целью остановить пытливого человека, сующего повсюду свой нос (меня), чтобы он не узнал чего-то о том, кто просит его попридержать коней (в данном случае о Софии). Такую ситуацию нельзя путать со сценой «Ты тут вообще ни при чем», которая стала бы проблемой Кроуфорда, а не моей. Но мотивы Софии были мне ясны. Если я устранюсь и Майкл покинет курорт в наручниках, деньги останутся при мне. И я не буду держаться за них еще три года, тем более двадцать пять, а потрачу их. Или раздам. В действиях Софии я не усмотрел попытку отвести внимание от нее самой, скорее ею двигало желание убрать с доски фигуру Майкла, чтобы оставить деньги на разграбление. И если она хотела возвести на него ложное обвинение, то старалась бы лучше, подстрекала бы меня, а не предостерегала. Я был убежден, что в корне ее побуждений лежит эгоизм, а не кровожадность. – Эрнест? – раздался чей-то голос от двери. Я обернулся и увидел Джульетту, она заглядывала в бар. – Полицейский Кроуфорд говорит, что теперь можно. Принимая сообщение, я махнул рукой, встал и сказал Софии едва ли не извиняющимся тоном: – Мне нужно выслушать его. По крайней мере, узнать, есть ли у него алиби на прошлую ночь. – О, теперь я понимаю. – Она игриво хлопнула меня по руке. – Эрни, да ты ревнивец. – Я не… – Брось! Тебе плевать на Зеленые Ботинки. Ты просто хочешь знать, где на самом деле были Майкл и Эрин прошлой ночью. Вы понимаете, в какой сцене мы сейчас находимся. Она называется «Секс – это всегда мотив». – Он солгал мне. Нам. Я хочу понять почему. – Целых два раза, вообще-то. – А? – Он солгал тебе дважды. Мебель? Какое-то хранилище? Серьезно? Это просто чудовищно. Могу поспорить, все его барахло лежит у Люси, как перед посадкой. Они были вместе, когда он отправился в тюрягу, ты не забыл? – София покачала головой, мол, разве это не очевидно? – Я что-то не улавливаю, к чему ты клонишь? – Эрни, спроси его, что в этом чертовом фургоне. Глава 17 Джульетта ждала меня в коридоре. Сперва я решил, может, она приняла недостаток автоматизма в моих действиях за знак, что я совсем тупой и не смогу по стрелочкам дойти до сушильни, но потом сообразил, что она ведет меня в противоположном направлении. Я понятия не имел, куда мы двигаемся. Иногда в подобных книгах на первой странице помещают карту, и план курорта мог бы мне сейчас пригодиться. – Мы не познакомились, как полагается, – сказал я, пока Джульетта петляла между хозяйственными тележками, изрыгавшими с боков пушистые белые полотенца. – Меня зовут Эрн. – Как урна для праха?[7] – Это сокращение от Эрнест.