– Ты собираешься ужинать с нами? – уточнила Софи, усаживаясь обратно за стол. – Да, да, – пообещал Антуан. Софи несколько секунд смотрела на него, пока Антуан не призвал ее к порядку: пюре Луи сейчас остынет. Ему пришлось отвлечься от стряпни, чтобы принести тарелки Матиасу и Валентине. Он поставил блюда перед каждым и задержался, дожидаясь их реакции. Валентину содержимое ее тарелки привело в восторг. – В своем Париже ты такого не попробуешь, – заметил он, отправляясь обратно к конфоркам. Почти сразу он вернулся с рожками для Софи и опять подождал, пока она попробует, прежде чем вернуться на кухню. – Антуан, сядь наконец, – попросила она. – Уже иду, – отмахнулся он, держа губку в руке. Стряпня Антуана вызвала бурное одобрение всего стола, но его собственная тарелка оставалась пустой. Подавая и убирая по мере надобности, он едва принимал участие в общей оживленной беседе. Когда дети начали позевывать, Софи на минутку отлучилась, поднявшись на второй этаж, чтобы уложить их. Луи заснул на руках у своей крестной еще до того, как она успела укутать его одеялом. Она вышла на цыпочках и тут же вернулась обратно, не удержавшись от желания еще раз расцеловать его. Во сне мальчик приоткрыл глаза и пробормотал слово, напоминавшее «дарфур». Софи ответила: «Спи крепко, дорогой», – и вышла, оставив дверь приотворенной. Вернувшись в гостиную, она украдкой глянула на Антуана, который протирал посуду, не вмешиваясь в разговор Матиаса и Валентины. Софи засомневалась, садиться ли ей обратно, но тут Антуан подошел к столу с большой миской шоколадного мусса. – Ты когда-нибудь поделишься со мной рецептом? – спросила Валентина. – Когда-нибудь! – обнадежил Антуан и снова убежал. Вечер заканчивался. Антуан предложил оставить Эмили на ночь. Завтра он отвезет детей в школу. Валентина охотно согласилась, зачем же будить девочку. Было уже за полночь, надежда, что Ивонна осчастливит их неожиданным появлением, улетучилась, и все разошлись. Антуан открыл холодильник, положил на тарелку кусочек сыра и хлеба к нему и устроился за столом, чтобы наконец поужинать. На крыльце раздались шаги. – Кажется, я забыла у тебя мобильник, – сказала, заходя, Софи. – Я положил его на стойку в кухне, – ответил Антуан. Софи нашла свой телефон, убрала его в сумку. Внимательно посмотрела на губку, лежащую на краю раковины, на секунду замялась, потом взяла ее в руку. – Что с тобой? – забеспокоился Антуан. – Ты какая-то странная. – Знаешь, сколько времени ты провел сегодня вечером вот с этой штукой в руке? – поинтересовалась Софи ровным голосом, помахивая губкой. Антуан нахмурился. – Ты беспокоишься о том, что Матиас одинок – продолжила она, – а о собственном одиночестве ты никогда не думал? Она бросила ему губку, которая приземлилась точно посередине стола, и вышла из дома. *** Софи ушла уже больше часа назад. Антуан по-прежнему бродил кругами по гостиной. Подошел к стене, за которой проживал Матиас. Поскребся пальцем в перегородку, но с другой стороны в ответ не донеслось ни звука: его лучший друг, наверно, давно спал. *** В один прекрасный день Эмили напишет в своем дневнике, что влияние Софи на ее отца сыграло решающую роль. Луи добавит на полях, что полностью с ней согласен. 5 Валентина обернула простыню вокруг талии и уселась верхом на Матиаса. – У тебя сигареты есть? – Я больше не курю. – А я вот курю. – И она принялась рыться в своей сумочке, брошенной у постели. Она подошла к окну, и пламя зажигалки осветило ее лицо. Матиас не сводил с нее глаз. Он любил движения ее губ, когда она курила, завитки летящего дыма. – На что ты смотришь? – спросила она, прижавшись лицом к стеклу. – На тебя. – Я изменилась? – Нет. – Это ужасно, я буду так скучать по Эмили. Он поднялся и подошел к ней. Валентина приложила руку к щеке Матиаса, поглаживая пробившуюся щетину. – Оставайся! – прошептал он. Она глубоко затянулась сигаретой, и раскаленный табак затрещал. – Ты все злишься на меня? – Перестань! – Забудь, что я сейчас сказал. – «Забудь, что я сказал», «сотри из памяти то, что я сделал», – ты уверен, что жизнь – карандашный набросок? – Если карандаши цветные, то получится не так уж плохо, а? – Взрослей, старина! – Если б я повзрослел, ты бы никогда в меня не влюбилась. – Если б ты повзрослел после этого, мы до сих пор были бы вместе. – Останься, Валентина, дай мне второй шанс. – Это наказание для нас обоих; я еще могу иногда быть твоей любовницей, но не женой, нет. Матиас взял пачку сигарет, замялся и бросил ее обратно. – Не зажигай свет, – тихонько попросила Валентина. Она распахнула окно и вдохнула прохладный ночной воздух. – У меня завтра поезд. – Ты же сказала – в воскресенье. Тебя там кто-то ждет, да? – А что это меняет? – Я знаю его? – Перестань причинять нам боль, Матиас. – На этот раз скорее ты мне ее причиняешь. – Значит, наконец ты сможешь понять, что я тогда чувствовала; и учти, в то время мы еще не расстались. – А чем он занимается?