Изумленный клиент попробовал обойти его, но Матиас вырвал у него из рук книгу и, не переставая твердить во все горло: «Здравствуйте, пожалуйста, спасибо, до свидания!», вернулся к прерванной работе. Несколько посетителей в растерянности наблюдали за этой сценой. Разъяренный мужчина в шляпе покинул магазин, кассирша пожала плечами, молодая продавщица на своей верхотуре изо всех сил сдерживала смех, а владелец магазина попросил Матиаса зайти к нему до конца дня. Лондон Антуан шел по Бьют-стрит пешком. Когда он поравнялся с переходом, рядом с ним притормозило и остановилось такси. Антуан кивком поблагодарил водителя и доехал до французского лицея. Прозвенел звонок, и двор начальной школы заполнила детвора. Эмили и Луи с ранцами на спине шагали бок о бок. Мальчик повис на шее отца. Эмили улыбнулась и отошла к ограде. – Валентина не пришла за тобой? – спросил Антуан у Эмили. – Мама позвонила учительнице, она запаздывает и просила меня подождать ее в ресторане у Ивонны. – Тогда пойдем с нами, я тебя отведу, и мы втроем что-нибудь перекусим. Париж Мелкий дождик отбивал дробь по блестящим тротуарам. Матиас плотнее запахнул плащ, поднял воротник и двинулся по переходу. Такси засигналило и едва не задело его. Шофер высунул руку в окно и недвусмысленным жестом выставил средний палец. Оказавшись на другой стороне, Матиас зашел в небольшой супермаркет. Серые отсветы парижского неба сменились яркими неоновыми огнями. Матиас поискал на стеллажах кофе, взял банку, в раздумье глянул на замороженные полуфабрикаты и предпочел им ветчину в вакуумной упаковке. Наполнив металлическую корзинку, подошел к кассе. Продавец вернул ему сдачу, но не улыбку; «доброго вечера» он тоже не дождался. Когда он добрался до прачечной, там уже были опущены металлические шторы. Матиас вернулся к себе. Лондон Устроившись за столиком в пустом зале ресторана, Луи и Эмили рисовали что-то в своих тетрадках, не забывая лакомиться карамельным кремом, секрет которого был известен только хозяйке заведения Ивонне. Она как раз поднималась из винного погреба, Антуан шел следом, таща ящик с бутылками, две плетенки с овощами и три банки сметаны. – Как ты умудряешься все это сама перетаскивать? – недоумевал Антуан. – Уж как-то умудряюсь! – отвечала Ивонна, указывая ему место за стойкой, куда сложить все принесенное. – Ты бы наняла кого-нибудь в помощники. – А чем я буду расплачиваться с этим кем-нибудь? Я и одна-то едва концы с концами свожу. – В воскресенье мы с Луи придем тебе на подмогу; хоть приведем в порядок твой склад, а то там черт ногу сломит. – Оставь мой склад в покое; лучше отведи своего сына в Гайд-парк покататься на пони или сходи с ним в Тауэр, он уже сколько месяцев об этом мечтает. – Он больше мечтает побывать в Музее ужасов, а это далеко не одно и то же. Он еще слишком мал. – Или ты слишком стар, – возразила Ивонна, расставляя бутылки бордо. Антуан просунул голову в дверь кухни и с вожделением уставился на два огромных противня, водруженных на плиту. Ивонна потрепала его по плечу. – Накрыть вам вечером на двоих? – спросила она. – А может, на троих? – Антуан взглядом указал на Эмили, прилежно склонившуюся над тетрадкой в глубине зала. Но не успел он договорить, как мама Эмили, вся запыхавшаяся, влетела в бистро. Она обняла дочь, извиняясь за опоздание и объясняя, что ее задержало собрание в консульстве. Спросила, сделала ли Эмили домашнее задание, и та кивнула, очень гордая собой. Антуан и Ивонна наблюдали за ними от стойки. – Спасибо, – сказала Валентина. – Не за что, – хором ответили Ивонна и Антуан. Эмили собрала ранец и взяла мать за руку. На пороге они обернулись и попрощались. Париж Матиас поставил фотографию в рамке на кухонную стойку. Кончиками пальцев он провел по стеклу, будто лаская волосы дочери. На фотографии Эмили одной рукой держалась за мать, а другой махала ему на прощание. Это было в Люксембургском саду, три года назад. Накануне того дня, когда Валентина, его жена, покинула его, чтобы уехать вместе с дочерью в Лондон. Стоя за гладильной доской, Матиас поднес руку к поверхности утюга, проверяя, достигла ли она нужной температуры. Среди рубашек, на каждую из которых он тратил по четверти часа, лежал маленький пакет, завернутый в фольгу, и Матиас прогладил его с особым тщанием. Потом поставил утюг на подставку, выдернул шнур из розетки и развернул фольгу, под которой обнаружился дымящийся сэндвич с ветчиной и сыром. Матиас переложил его на тарелку и понес свой ужин к дивану в гостиной, прихватив по дороге газету с журнального столика. Лондон Если у стойки бара в начале вечера царило оживление, то обеденный зал оставался полупустым. Софи, молодая цветочница, которая держала магазинчик рядом с рестораном, зашла, придерживая обеими руками огромный букет. Очаровательная в своем белоснежном халатике, она расставила лилии в вазе на стойке. Хозяйка незаметно указала ей на Антуана и Луи. Софи направилась к их столику. Она поцеловала Луи и отклонила предложение Антуана присоединиться к ним: ей еще нужно прибраться в магазине, а завтра спозаранок отправляться на цветочный рынок на Коламбиа-роуд. Ивонна подозвала Луи, чтобы он выбрал себе мороженое в холодильнике. Мальчик убежал. Антуан достал письмо из кармана пиджака и незаметно передал его Софи. Та развернула листок и принялась читать с видимым удовольствием. Не прерывая чтения, подтянула к себе стул и уселась. Потом передала первую страницу Антуану. – Можешь начать так: «Любовь моя…» – Ты хочешь, чтобы я написал «любовь моя»? – задумчиво переспросил Антуан. – Да, а в чем дело? – Ни в чем! – Что тебя смущает? – недоумевала Софи. – Мне кажется, это немного слишком. – Слишком что? – Просто слишком! – Не понимаю. Если я люблю человека, то называю его «любовь моя»! – убежденно настаивала Софи. Антуан взял ручку и снял колпачок. – Это ты любишь, тебе и решать! И все-таки… – Все-таки что? – Если бы он был здесь, возможно, ты любила бы его немного меньше. – Вредный ты, Антуан. Ну почему ты вечно говоришь такие гадости? – Потому что это правда! Когда люди видят нас ежедневно, они с каждым разом все меньше обращают на нас внимание… а через некоторое время и вовсе перестают замечать. Не выдержав обиженного взгляда Софи, он сдался. – Отлично, значит, скажем: «Любовь моя…» Он помахал листком, чтобы чернила высохли, и отдал его Софи. Она поцеловала Антуана в щеку, поднялась, послала воздушный поцелуй Ивонне, хлопочущей за стойкой, и уже переступила было порог, когда Антуан окликнул ее: – Извини меня за все, что я наговорил. Софи улыбнулась и вышла. Зазвонил мобильник Антуана, на дисплее высветился номер Матиаса. – Ты где? – спросил Антуан. – Дома, на диване. – Что-то у тебя голос кислый или мне кажется? – Нет, нет, – запротестовал Матиас, теребя уши плюшевого жирафа. – Я сегодня забрал твою дочку из школы. – Знаю, она мне сказала, я только что с ней разговаривал. Кстати, я должен ей перезвонить.