– Ни хрена его не раскрыли, в архиве уже лежит как приостановленное. Я тоже по этому делу работал, но так, краешком. В основном ребята с территории бегали, даже не наши, вербицкие, а с района, его же в лесу нашли, это уже не территория города. Но пахали они на совесть, это я тебе точно скажу. Очень старались. Все до единого контакты, личные отношения, служебные отношения, конфликты – все подняли, все просветили. И ничего не нашли. Была версия, что тут замешана Перовская звероферма, у ее руководства есть свой интерес, но в этом месте ребят быстро приткнули: у Перовской фермы крыша мощная, они там с сортностью шкурок что-то мухлюют, даже меховую фабрику к этому делу пристегнули, короче, левые деньги крутятся, и им в областном руководстве за хороший откат защиту и поддержку организовали. Так что с Перовской фермой связываться – себе дороже, если не хочешь областное руководство против себя настроить. По этой версии почти не работали. А вот экологи… Не знаю. Может, что-то в этом и есть. Только ведь ветеринара убили больше года назад, а шум с экологами поднялся только этой весной, про ветеринара и не вспомнил никто. Он приступил к третьему куску хлеба, и было не похоже, что Егоров собирается продолжать рассказ. Настя честно выждала, пока он доест хлеб и запьет его пивом. – Как его убили? – Забили до смерти. Ни ножевых, ни огнестрела, ни отравления – ничего. Одни травмы, но тяжелые. Разрывы печени, селезенки, легких. Я такое видел на трупах, когда группа хулиганов резвилась. Так что на этом и порешили, когда дело приостанавливали: убийство совершено группой неустановленных лиц из хулиганских побуждений. – Долго он в лесу пролежал, прежде чем его нашли? – Да изрядно. Точно сейчас не скажу, много времени прошло, не то пять дней, не то семь. Что-то вокруг этого. Завибрировал лежащий на столе телефон Егорова. Настя обрадовалась было, что это звонит человек, которого майор попросил ответить на вопросы Короткова. Но увы! Виктор посмотрел на дисплей и поморщился: – Дежурка. Небось, опять фигня какая-нибудь. Он ответил на вызов, и по мере того, как слушал, лицо его приобретало все более странное выражение. – Вот и приехали, – произнес Виктор, кладя телефон на стол. – Ты, помнится, владельцем чемоданчика интересовалась? Имеешь шанс увидеть его своими глазами. – Да ты что?! – Ага, – кивнул он. – Объявился. Пришел в отдел полиции на вокзале. Дескать, в момент кражи уже бежал на проходящий поезд, который ждать не будет, ему надо было срочно уехать по каким-то супер-пупер-важным делам. Вот он свои важные дела переделал и вернулся писать заяву про кражу. Его в нашу дежурку переадресовали. Сейчас сидит там, ждет, когда ему чемодан вернут. Ему к следователю надо, чемодан же в протоколе зафиксирован как изъятый с места обнаружения трупа. А следователь, вернее, следачка, на выезде и сегодня уже не появится. Вот и просят приехать меня, чтобы хотя бы показать ему чемодан и убедиться, что это не какой-то другой чемодан. А то ведь на вокзале дня не проходит, чтоб не сперли чего-нибудь. Может, у него старье какое-нибудь потырили. Хотя по датам вроде сходится, по крайней мере, так дежурный говорит. Так что давай, Настасья, пожрем быстренько и попилим в родную контору. – А на проспект Ермака? Не поедем? – Посмотрим. Если с чемоданом быстро разберемся, то поедем, дело как раз к вечеру будет, народ с работы придет. Машина у Егорова была действительно старенькая, «Форд ЛТД Кроун Виктория» невесть какой давности, но очень ухоженная, сразу видно, что хозяин относится к своей «боевой лошадке» бережно и заботливо. – Да хорошая тачка, хорошая, только с ремонтом теперь головная боль. Их же выпускать давно перестали, аж в девяносто втором, и с запчастями проблема. Когда я ее покупал, ей уже лет пятнадцать от роду было, поэтому отдали за копейки. Я ж не подумал тогда, что раз не выпускают больше, то деталей наищешься… Но не переживай, с ветерком домчим. – А ничего, что я с тобой пойду? Проблем не будет? – Я тебя умоляю! – театрально воскликнул Виктор. – Кого когда интересовало, кого опера приводят в свои кабинеты? У нас работа такая, практически бесконтрольная, и в этом ее прелесть. Сама знаешь. – На Петровку просто так никого не приведешь, только с пропуском по заявке сотрудника и по предъявлении паспорта, – заметила она. – Ну, у нас жизнь не столичная, мы ребята простые, говоришь «это со мной» и проводишь кого угодно. В УВД молодой упитанный дежурный указал Егорову на вполне приятного мужчину лет сорока, сидящего на скамейке у стены. – Допросная свободна? – спросил Егоров. – Вроде да, – ответил дежурный, – ключ на месте. – Давай сюда. При слове «допросная» мужчина встрепенулся, в глазах мелькнул испуг, на лице появилась натужная улыбка. – Это камера пыток у вас? Настя молча стояла в сторонке и рассматривала владельца чемодана. Освещение в этой части коридора было не особенно ярким, лицо в деталях видно плохо, но в целом он производил впечатление вполне обеспеченного финансово человека. Примерно таким она его и представляла, когда изучала размеры находящейся в чемодане одежды и обуви. Рост около 170 сантиметров, телосложение нормальное, не худой и не толстый, возраст тоже соответствовал ее предварительным прикидкам. Она понимала, почему Егоров не хочет вести его в свой кабинет. Там же чемодан стоит. А по правилам нужно, чтобы заявитель сперва описал украденное подробно и только потом предъявлять вещь. Конечно, майор не очень похож на полицейского, который старается всегда соблюдать эти самые правила, но сейчас ситуация особая: его допустили к работе по серьезному преступлению, у него появился шанс реабилитировать себя в глазах коллег и начальства, и ни одного прокола быть не должно. Пусть даже прокол этот будет по совсем другому делу, но, как говорится, если тебя хотят загнобить – любое лыко будет в строку. Вопрос владельца чемодана остался без ответа, Егоров взял у дежурного ключ и сделал Насте знак следовать за ним. Все втроем вошли в допросную – небольшую комнату с двумя стоящими впритык друг к другу столами и несколькими стульями. Виктор указал заявителю на один из стульев. Вообще-то никаких таких «допросных» оперативникам не полагалось, настоящие допросные есть только в следственных изоляторах, но ведь сотрудники уголовного розыска не сидят в кабинетах по одному, поэтому всегда стараются выделить отдельное помещение, в котором можно поговорить без помех с глазу на глаз. Называется такое помещение у всех по-разному, у кого на сколько фантазии хватит. – Посидите пока с нашим сотрудником, я сейчас вернусь, и мы займемся вашим вопросом. Мужчина послушно сел и принялся затравленно озираться. Настя стояла, прислонившись к стене, и поглядывала на него. Здесь света было достаточно, чтобы рассмотреть обворованного пассажира в деталях. Егоров вернулся действительно быстро, в одной руке у него была папка, в другой – ключ с биркой, который он почему-то сунул Насте. – На, держи. Она взглянула на бирку. Обычная пластиковая бирка с вставленной внутрь бумажкой, на которой указан номер кабинета. Понятно. Егоров перетащил чемодан в другую комнату на тот случай, если придется перемещаться в кабинет, где сидит Егоров, а время предъявления чемодана еще не наступит. – Итак, приступим, – произнес Виктор с деловым видом, усаживаясь за стол. – Давайте ваш паспорт и расскажите, что у вас случилось. Мужчина расстегнул молнию на небольшой сумке, висящей на ремне через плечо, достал паспорт и протянул Егорову. Виктор бегло просмотрел все страницы, что-то записал на листке и отдал паспорт Насте. Фамилия, имя, отчество: Загребельный Андрей Александрович. Год рождения – 1973. Место рождения – город Краснокаменск. Отметка о заключении брака в 1999 году, отметка о расторжении брака в 2001 году. «Недолго мучилась старушка», – усмехнулась про себя Настя. Регистрация в Твери. Она внимательно просмотрела все страницы паспорта до конца. Что-то кольнуло внутри, но что – она не поняла. Просмотрела страницы снова. Нет, все вроде нормально. Наверное, померещилось. Так вот ты какой, господин Загребельный! Сумка «Ларри Соррено» из коллекции текущего года, Настя видела ее на картинке на сайте фирмы. Ремень на джинсах тоже знакомый на вид. И обложка паспорта точно такого же дизайна, как и сумка. Наверняка и джинсы, и сорочка, и небрежно накинутый на плечи джемпер, и ботинки – тоже от Соррено. Потерпевший между тем закончил довольно короткий рассказ о том, как его обокрали на вокзале и как он спешил на поезд, и теперь Егоров слушал, как Андрей Александрович перечислял содержимое чемодана, и сверялся с описью, которую принес из своего сейфа. Судя по удовлетворенному виду, все, что называл мужчина, полностью совпадало с перечнем, составленным при осмотре чемодана. Да, Настя была права, когда заочно пыталась составить портрет этого человека: он хорошо знал каждую свою вещь, помнил ее и дорожил ею. Знал, помнил, дорожил… Она вдруг поняла, что зацепило ее внимание в паспорте Загребельного. Но прежде, чем это озвучивать, нужно еще подумать, прикинуть… В конце концов, никто ей слова не давал, Витя для отвода глаз назвал ее сотрудником, но на самом-то деле она никто. Настя переместилась поближе, но так, чтобы Загребельный ее не видел, и теперь уже рассматривала его не стесняясь, в упор. И с каждой секундой сомнений становилось все больше. Что-то не так. Но все надо проверять, нельзя вот так, с бухты-барахты, не верить человеку, заявляющему о том, что его обокрали. Она взяла свою сумку, вытащила телефон, быстро показала его Егорову из-за спины Загребельного и вышла в коридор. Отошла на несколько шагов от двери и написала майору сообщение: «Я ему не верю. Нужно посмотреть чемодан». Через пару минут пришел ответ: «Ключ у тебя. Запрись изнутри. Шевелись». Комната, ключ от которой лежал у Насти в кармане ветровки, оказалась таким же служебным кабинетом, как и все остальные, с двумя столами. Один был девственно чист и, судя по всему, не принадлежал никому. Второй тоже чисто прибран, но с полным набором канцтоваров. Видимо, работающий за ним сотрудник находится в отпуске. Многострадальный чемодан одиноко стоял возле подоконника. Настя порадовалась, что взяла с собой компьютер. Конечно, она всю нужную информацию нашла бы и с помощью планшета, но ведь в гостинице она изучала фирму Ларри Соррено именно с ноутбука и благоразумно сделала несколько закладок, которые сейчас очень пригодятся и позволят сэкономить массу времени. А скорость в данной ситуации имеет очень большое значение: нужно успеть вынести аргументированное суждение, пока Егоров терзает Загребельного чисто формальными вопросами, которые можно было бы и не задавать. Егоров его подержит, сколько сможет, но, в конце концов, человек, зарабатывающий столько денег, никак не может оказаться полным придурком, и рано или поздно он почует, что оперативник просто тянет время. Главное – подключиться к интернету. Но есть надежда, что пароль окажется пришпилен кнопками к стене на самом видном месте. По крайней мере, в кабинете у Егорова, насколько она помнила по первому визиту, было именно так. Так и оказалось. Через три минуты Настя Каменская убедилась в том, что первое ее впечатление было правильным: сумка Загребельного, обложка для паспорта и ремень принадлежали к последней коллекции и продавались на территории России только с февраля-марта текущего, 2014 года. И этот факт никак не сходился с тем представлением, которое она составила для себя несколько дней назад. Она еще раз проверила, не забыла ли запереть изнутри дверь, и взялась за чемодан. Да, в нем все примерно так, как она помнила. Вот пустой бумажник, который так будоражил ее воображение, заставляя придумывать всевозможные объяснения. Бумажник, приобретенный примерно в 1994-1995 году. Не исключено, что какое-нибудь из придуманных ею объяснений окажется верным. Но не исключено и совсем другое. Она аккуратно осмотрела все отделения. Пусто. Бумажник толстый, многофункциональный, есть отделения для кредитных карт, для купюр, для мелочи – под закрытой молнией, пластиковое окошко для удостоверения личности, которое в России мужчины обычно используют для того, чтобы хранить в нем водительское удостоверение. Еще одно отделение, закрывающееся на молнию. На ощупь – тоже пустое. Но надо проверить. Настя открыла молнию – и в самом деле, пусто. Открыла второе. И обнаружила нечто странное, никак не вяжущееся со всем остальным. Смятый и тщательно разглаженный фантик от конфеты. Судя по надписи, конфеты назывались «Березовая роща». Настя о таких даже не слыхала. Зачем класть фантик от конфеты в дорогой бумажник? Зачем хранить? Ну, хорошо, можно предположить, что Загребельный его и не хранил вовсе, просто сунул в бумажник и забыл напрочь. Такое случается сплошь и рядом. Но зачем вообще было его туда класть? Как ни напрягала Настя фантазию, никакого легкого и правдоподобного объяснения ей в голову не приходило. Может быть, на нем записан номер телефона? Или какой-то пароль? Или вообще что-то важное? Она поднесла бумажку к глазам, посмотрела сначала на просвет, потом изучила в косопадающих лучах. Ничего. Ни малейшего намека на то, что здесь было хоть что-то, кроме собственно конфеты. Похоже, ее подозрения все-таки имеют под собой почву. Она снова взялась за телефон и набрала сообщение: «Пальцы с вещей в чемодане?» Ответа пришлось ждать минут пять, вероятно, беседа Егорова с потерпевшим вошла в увлекательную фазу. Но ответ ее порадовал: «Есть». Настя быстро перекинула шнуры, чтобы подключить свой ноутбук к стоящему на отдельном столике принтеру, распечатала несколько страниц из каталогов Ларри Соррено разных лет, нахально пошарила по ящикам стола и по шкафам, нашла стопку прозрачных файлов для документов. Среди канцтоваров обнаружила рулончик скотча и ножницы. Медленно и осторожно, обклеив верхние фаланги пальцев обеих рук, достала из принтера распечатанные листы и засунула их в файл. Содрала скотч, помогая себе зубами. Написала еще одно сообщение: «Терпила левый. Пусть придет завтра. Я иду». Выключила компьютер, сунула его в сумку, отперла дверь, погасила свет. Теперь главное, чтобы Виктор не подвел. Она вернулась в допросную вовремя: разговор явно иссякал, и Егорову уже трудно было делать вид, что все его вопросы необходимы и имеют отношение к делу. – Андрей Александрович, следователь, к сожалению, будет только завтра, – сказала Настя приветливо и радушно, – а без него мы не можем получить ваш чемодан из камеры вещдоков. Нужно вынести специальное постановление. Вот взгляните, пожалуйста, на этих картинках есть какие-то из ваших вещей? С этими словами она протянула ему файл. Загребельный сосредоточился на распечатках, Егоров сидел с равнодушным и спокойным видом, словно ничуть не удивился тому, что происходило. «Здоровье и внешний вид он пропил, – подумала Настя, глядя на майора. – А вот профессиональную хватку и выдержку – нет. Недаром же говорят: мастерство не пропьешь». – Да, – наконец произнес потерпевший, – вот моя шапка, и шарф тоже. Он ткнул пальцем в одну из картинок. – А вот здесь как раз мой чемодан, – показал он на изображение на другой странице. Все правильно. Именно эта шапка, этот шарф и этот чемодан. Впрочем, в подобном результате Настя Каменская ни секунды не сомневалась. Загребельный положил файл и бумаги на стол перед майором. – Подпишите вот здесь и вот здесь. – Егоров показал ему места, где нужно поставить подпись. – И приходите завтра… Сейчас я уточню, когда будет следователь. Он куда-то позвонил, сказал, что объявился потерпевший по делу о краже чемодана, спросил, когда ему завтра подойти. – Следователь сможет с вами встретиться завтра ближе к концу дня, – сказал он Загребельному. – Вам есть где переночевать? – Да, не беспокойтесь, – вежливо ответил Андрей Александрович, – я сразу, как приехал, снял номер в гостинице, я же понимал, что одним днем дело не обойдется. – Вот и славно, – подвел итог Виктор. – Значит, завтра, часиков в шесть вечера. Следователи у нас сидят в другом крыле, там следственный комитет. Вы сами не найдете, подходите сюда же, к дежурному, попросите меня вызвать, я вас провожу. Всего вам доброго. Пойдемте, я провожу вас к выходу. – Да я не потеряюсь! – Так положено, – строго проговорил майор Егоров. – Это войти к нам легко, а вот выйти… А вдруг вы подозреваемый, который решил сбежать? Тут надо или иметь подписанный пропуск, или уж лично… У двери он обернулся и бросил Насте: – Посиди, я сейчас.