Егоров воззрился на нее в полном возмущении. – Без меня?! Как ты себе это представляешь? – Обычно. – Она пожала плечами. – Я двадцать пять лет этим занималась. И продолжаю заниматься до сих пор. Что сложного-то? – Обалдела, что ли? – Виктор с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос. – А если тебя попросят документы показать? Да завтра все УВД будет знать, что какая-то неизвестная мошенница выдает себя за сотрудника полиции и задает вопросы по делу Милюковой. Не оберешься потом. – Ну Вить, – засмеялась она, – ты за кого меня принимаешь? Я ж не девочка. Никаких сотрудников полиции, никаких вопросов по делу. Обычный разведопрос, я их тысячи провела за свою жизнь. Меня ведь дядя Назар учил, ты не забыл? Не бойся, я тебя не подведу. Давай номер дома и квартиры, дальше я сама. Будет что-то интересное – кину тебе эсэмэску. – Ох, москвичка, – тяжело вздохнул Егоров. – Наслал тебя черт на мою голову… * * * Коротков обрадовался, услышав Настин голос по телефону. – А мы тут с Петром и двумя уважаемыми людьми приятно проводим время, – возбужденно заговорил он, – Петр устраивает шашлыки в нашу честь. Володю я отправил в город, чтобы был к тебе поближе, он ждет у гостиницы, скажи, куда за тобой подъехать. Мы все тебя ждем. Шашлыки – это совсем некстати. Во-первых, у Насти еще есть дела в городе, а во-вторых, она просто не любит эти шашлыки. – Я еще не освободилась. Мне часика два нужно в городе поболтаться, но машина нужна. – Задание мое выполнила? – Нет пока. Я ж говорю, нужно пару часов подождать, – соврала она. – И мне нужно еще в одно место съездить. Настя позвонила водителю, прогулялась по улице, рассматривая витрины и вывески, а когда Володя подъехал, попросила отвезти ее на проспект Ермака. Работа, которой ей предстояло заняться, была привычной и несложной, рука, как говорится, набита. Оставив машину в переулке, она неторопливо дошла до нужного ей дома, прошла через арку во двор и начала присматриваться к женщинам, гуляющим с детьми на детской площадке, и к мирно беседующим друг с другом пожилым дамам. Приметила парочку владельцев собак, выгуливающих своих питомцев. И приступила к делу. Примерно через полчаса ушла из двора, вернулась к машине и позвонила Егорову, хотя пообещала не дергать его звонками и ограничиться сообщением. Но тут такое дело… Странное… Виктор был, судя по голосу, уже «взямши». Однако, похоже, выслушав короткий Настин отчет, быстро протрезвел. – Хрень какая… Буду думать. Завтра набери меня, когда будешь в городе, пересечемся. И отключился. Она не совсем точно поняла, для чего майор собрался с ней пересекаться завтра: то ли для того, чтобы передать информацию, которую он как раз сейчас для нее получает, то ли для того, чтобы выслушать подробный отчет о работе на проспекте Ермака. Но в любом случае, в городе ей делать больше нечего и можно возвращаться в уютный дом Петра Сергеевича Ворожца. * * * От шашлыков Настя отказалась, специально для нее на мангале запекли два шампура с овощами – помидорами, баклажанами и сладким перцем, которые она сжевала без всякого удовольствия. Аппетита не было совсем. Наверное, она еще не окончательно выздоровела. Горло уже почти не болело, голос нормальный, только нос еще немного закладывало, когда она сидела неподвижно или лежала, и в целом можно сказать, что бабушка-доктор из гостиницы слово сдержала: два дня интенсивного лечения – и Настя смогла полноценно работать. Но болезнь еще гнездилась где-то в глубине ее организма и периодически высовывалась наружу. То голова закружится, то сердце вдруг забьется быстрее и сильнее обычного, то одышка появится. И аппетита вот нет… И настроение, честно признаться, было не очень. Почему-то ужасно неудобно перед Егоровым: мало того, что нагрузила его просьбой, выполнение которой нужно исключительно ей и Короткову, но уж никак не самому майору, так еще и втравила его в историю с чемоданом, до которой ей вообще никакого дела нет и быть не может. А теперь подвесила его своей информацией с проспекта Ермака. И если старший опер начнет клясть ее последними словами, то будет совершенно прав. Чего она лезет? Куда? Зачем? Это чужой город. Это чужие люди. И это чужие дела. Они сидели среди вековых деревьев, растущих на участке вокруг дома, в удобных садовых креслицах, неподалеку симпатичный молодой мужчина кавказской внешности колдовал над мангалом, то и дело поднося к столу новые шампуры. Становилось все прохладнее, Насте принесли плед, в который она тут же закуталась. Мужчины – Коротков, Ворожец и два высоких чина из администрации Вербицка – вели оживленную беседу, которая Насте была совсем не интересна: инвестиции, финансирование, бюджет, налоги, соцпакеты для бюджетников… – Почему вы не кушаете? – заботливо спросил Ворожец, заметив стоящую на столе перед Настей тарелку с недоеденными овощами. – Невкусно? – Спасибо, я наелась. – А хотите сыру на мангале? Это потрясающе вкусно! Сыр на мангале… А что? Можно попробовать. Настя никогда такого не ела. По крайней мере, это точно будет не так пресно, как овощи. Ворожец тут же достал телефон. – Инна, скажи Наде, чтобы подошла к мангалу. Появилась худая неулыбчивая повариха Надя, о чем-то поговорила с черноволосым усатым юношей, колдовавшим у мангала, ушла в дом, снова вернулась, неся большую тарелку с крупными кусками сыра. «Театр абсурда, – подумала про себя Настя. – Нашему Пете явно не хватает самых простых организаторских способностей. Сразу видно, что он никогда не руководил даже самым маленьким коллективом. Чего проще: пошли на кухню мальчика, который у мангала, он быстро сбегает и принесет сыр. Две минуты. Так нет: надо звонить помощнице, просить ее прислать повариху сюда, здесь сказать ей, что надо принести сыр, повариха уйдет, потом вернется… Масса лишних телодвижений и пустая трата времени». Блюдо оказалось неожиданно вкусным. А вот разговор оставался по-прежнему скучным для нее. Доев сыр, она тихонько встала и ушла в дом. Дверь в кабинет помощницы была приоткрыта, Настя вежливо постучалась и заглянула. Инна сидела за компьютером и быстро печатала какой-то текст. Подняла голову и улыбнулась, увидев Настю. – Да, Анастасия Павловна? – Вы заняты? Не отрывать вас? – Глупости! – решительно ответила Инна, отодвигая кресло и вставая. – Что-то случилось? Настя покачала головой: – Ровным счетом ничего. Просто я удрала с мужского застолья, они обсуждают такие вопросы, в которых я не разбираюсь. Хотела выпить кофе потихоньку, но не знаю, удобно ли идти на кухню и просить Надю. Инна снова улыбнулась, и Настя подумала, что, несмотря на некрасивые черты лица, улыбка у нее совершенно очаровательная. – А давайте я вам принесу, Анастасия Павловна. И себе заодно. – Согласна, – кивнула Настя. – Но с условием, что вы не будете называть меня по имени-отчеству. Просто Настей – вполне достаточно. Инна принесла кофе, и они уселись в гостиной в мягкие кресла. – Вам удобно в доме Петра Сергеевича? – спросила Инна. – Ничего не нужно? Всего хватает? Если что – говорите сразу, все будет исправлено. – Все в полном порядке, – искренне заверила ее Настя. – Комната удобная, еда превосходная, хозяин чрезвычайно приятный человек. Хотя и не без особенностей. Инна бросила на нее заинтересованный взгляд. – Что вы хотите сказать? – Да ничего. Настя отпила кофе, который, на ее вкус, был крепковат. – Скажите, Инна, вам не трудно работать с Петром Сергеевичем? – Трудно? – Казалось, помощница Ворожца искренне удивлена. – Почему мне должно быть трудно? – Потому что он дергает вас по каждому пустяку. И заставляет работать его устным телефоном. Уже несколько раз при мне он просил вас что-то сказать Наде, хотя куда проще было бы самому сказать ей все, что он считает нужным. Он даже со своей подругой связывается только через вас, ни разу за это время я не слышала, чтобы он с ней разговаривал. Зато постоянно слышу: «Инна, позвони Галине и скажи…» Для меня это, прямо скажем, странновато. Или он по каким-то причинам не дружит с телефоном? Знаете, есть такая форма невроза, когда человек уверен, что телефон излучает какие-то опасные для здоровья волны и его лучше держать подальше от головы. Нет? Инна смотрела на нее в упор, улыбалась, но молчала. – И этот разговор с вами насчет доктора тоже меня поразил, – продолжала Настя. – Скажите ему, что у меня болит, и решите проблему так, чтобы у меня не болело. Признаюсь вам честно, для меня это просто цирк с конями. Безусловно, Петр Сергеевич чудесный человек и гостеприимный хозяин, а на небольшие странности имеет право каждый из нас. И я никоим образом не намерена обсуждать Петра Сергеевича. Но при этом я понимаю, что работать с таким человеком должно быть трудновато. Так что мой вопрос был, собственно, не о нем, а о вас. Теперь Инна смеялась уже открыто, но совсем негромко, ее небольшие, сильно накрашенные глаза лучились задором и весельем. – Я обожаю Петра Сергеевича, – ответила она мягко. – Если бы вы знали, сколько приятных минут я провожу дома, рассказывая мужу о каждой выходке Ворожца! Мне кажется, мы с мужем даже стали как-то ближе с того момента, как Ворожец взял меня на работу, он же неисчерпаемый кладезь для наших домашних шуток. – И вас все это не раздражает? Все эти «позвони Галине» и «скажи Наде»? – не поверила Настя. – Оооо, это вы еще совсем мало слышали! Я для Петра Сергеевича – руки, ноги и язык. У него только глаза и уши свои. Ну и мозги, само собой. У него в мобильнике в телефонной книге забиты только три номера: начальника УВД, мэра и мой. Все. Больше никому и ни по какому поводу он сам не звонит. – Но почему? Инна задумчиво посмотрела на нее, словно прикидывая, имеет ли смысл что-то объяснять гостье. – Видите ли, Настя, у Петра Сергеевича было очень непростое детство. Не знаю, рассказывал ли он вам… – Про мать-алкоголичку? Рассказывал. – Ну, тогда подробности вас не удивят. Он с малых лет тащил все на своих плечах. И мать, и квартиру, и себя самого. Мыл, готовил, убирал, стирал, еще и зарабатывал при этом. И он так наработался, что, когда стал достаточно состоятельным, сказал себе: «Я больше никогда ничего не буду делать сам. Я буду платить за то, чтобы все делалось за меня и для меня. Больше пальцем не пошевельну». Вот такая странность у моего работодателя. Он может сутки напролет сидеть с бумагами, лично проверит каждую цифру в отчете, каждую букву в договоре, но в том, что касается личного, бытового жизнеустройства, он принципиально не будет ничего делать. Он не ленив, нет, он труженик, но вот такая особенность… Он может позвонить начальнику УВД или мэру и решить сложный вопрос. И в то же время не может себя заставить позвонить слесарю и попросить починить кран. Для слесаря существую я. С персоналом он вообще не разговаривает, общается со всеми только через меня. Даже с директорами своих предприятий. То есть деловые вопросы он решает с ними лично, разумеется, но назначать встречу и согласовывать время сам не станет ни за что. Например, ему нужен директор химкомбината. «Инна, вызови ко мне Парфенова на семнадцать часов». Я связываюсь, выясняю, что директор комбината в час дня уезжает в область, то есть приехать к Ворожцу он может примерно до полудня, чтобы не опоздать. А до полудня Петр Сергеевич занят, у него назначены еще какие-то дела. Докладываю. В ответ получаю: «Реши как-нибудь, чтобы этой проблемы не было». Как решить? Отменить утренние мероприятия? Отменить поездку директора в область? И вот так почти каждый день. – И как вы выходите из положения? – поинтересовалась Настя. Инна пожала плечами. – Решаю проблемы, чтобы их не было. Научилась.