Часть 42 из 48 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– А ты товар покажи, – глухо отозвался Коротков. – Я все забираю, мне много нужно. Давид сказал, у тебя есть. Так есть или нет? Если нету, я к Погрызухе пойду, она вчера только загрузилась, у нее точно есть.
Фраза была составлена из обрывков информации, которой удалось разжиться, и Коротков не был уверен, что в ней все правильно. Но, как говорится, кто не рискует…
– У меня чеков двадцать, – сказал ангел. – Берешь?
– А больше нет? Мне нужно не меньше тридцати.
– Все, что есть. Пустой остаюсь. Давай бабло.
– Товар неси, – усмехнулся Коротков. – Посчитаем, сколько у тебя. И скидочку за опт не забудь.
– Перебьешься, – огрызнулся помятый ангел, – я тебя в первый раз вижу, скидка полагается только постоянным покупателям.
Дверь захлопнулась, Коротков остался стоять на лестничной площадке. Подошел поближе, прижался ухом к двери. В квартире определенно зазвучал женский голос. Через пару минут дверь снова открылась, ангел вернулся, в руке у него был маленький пакетик.
– Двадцать один, – сообщил он. – Давай. Без скидок.
Юрий отсчитал деньги, протянул их ангелу и забрал пакет. Спускаясь с третьего этажа, засунул наркотики за батарею. Не хватало еще, чтобы его повязали с «крупным размером» в кармане! Кому потом что докажешь?
Он вернулся на свой наблюдательный пункт, где его самого можно было заметить, только подойдя вплотную. Вот теперь куда больше шансов, что Ларисе придется выйти.
Так и получилось. Не прошло и четверти часа, как девушка показалась на улице и направилась к припаркованной рядом машине. Если бы Юрий не ждал ее, а просто случайно встретил где-нибудь, то ни за что не признал бы дочку мэра, которую видел в театре, со сложной прической и в вечернем платье, в этой девице, одетой в рваные джинсы и в длинный бесформенный джемпер с глубоким вырезом.
Коротков совершил быстрый маневр и успел открыть заднюю дверцу в тот момент, когда Лариса сняла блокировку замков. Он с такой скоростью и ловкостью забрался в маленький автомобильчик, что девушка даже не сразу отреагировала на появление у нее за спиной незнакомого человека.
– Вы кто?! – в ужасе воскликнула она. – Что вам нужно?!
– Только поговорить, – как можно спокойнее и мягче ответил Коротков. – Бояться меня не нужно, я тебя пальцем не трону.
– Да ты знаешь, кто я?! Я сейчас полицию вызову! Или орать начну. Выметайся из машины, придурок!
– Вызывай, – мирно согласился Коротков. – Пусть полиция, а потом и твои родители узнают, почему ты здесь оказалась и кто в этом доме живет. Если я сейчас выйду из машины, то на обратном пути тебя тормознут и обыщут. Догадываешься, каким будет результат?
Лариса повернула к нему бледное лицо, в глазах плавала и покачивалась растерянность.
– Вы кто? – запинаясь, спросила она совсем тихо. – Чего вы хотите?
Коротков вздохнул.
– Дорогая Лариса Константиновна, знаете ли вы главное правило любых переговоров?
– При чем тут…
– Не перебивайте старших, это дурная манера. Так вот, если вы хотите, чтобы переговоры прошли успешно, нужно перво-наперво убедить собеседника в том, что в результате сделки он получит определенную выгоду. Ваша выгода в том, чтобы ваш отец не выиграл выборы. До тех пор, пока он занимает должность мэра, к вашей персоне будет приковано повышенное внимание. И ваши родители будут постоянно требовать от вас упорядочить свою личную жизнь. Вы собираетесь еще и следующие четыре года показывать им Олега? Кстати, где он? Не знаете? Или вы планируете каждый раз приводить с собой нового подставного ухажера? Если уважаемый Константин Кириллович снова займет кресло мэра, вам с вашим чудесным наркошей никакой жизни не будет. Вы замучаетесь прятаться и врать. Более того, у вашего отца в случае победы появится намного больше недоброжелателей, чем сейчас, потому что ему будут стараться подставить подножку те, кто проиграет. И не факт, что вас удастся прикрывать с прежним успехом. Если же ваш отец выборы проиграет, вас оставят в покое. Вам это интересно?
– Что вам нужно? – снова повторила Лариса.
– Очень немного. И, в отличие от вашего дружка, я не прошу ничего криминального и даже просто опасного. Вы давно общались со своей тетушкой Валерией Кирилловной?
– Я… – Лариса запнулась и полностью развернулась на сиденье, чтобы видеть собеседника.
Но увидеть ей все равно удавалось только общие очертания фигуры.
– А при чем тут тетя Лера? Я сто лет у нее не была.
– Плохо, Лариса Константиновна, – отечески пожурил ее Юрий. – Родственников надо навещать. Теперь вы видите, что я не ужасный злодей, не разбойник и не насильник. Я просто человек, который знает о вас достаточно много и у которого тоже есть свой интерес. Давайте-ка отъедем отсюда хотя бы на пару кварталов, остановимся и спокойно поговорим.
Лариса послушно включила двигатель. Руки у нее тряслись.
* * *
Когда Виктор Егоров получил сообщение от Каменской, он уже двигался от окраины города в центр. Разговор с Зоей Григорьевной Деревянко никаких неожиданностей не принес: да, спустя некоторое время после смерти ветеринарного врача Чуракова приходил некий молодой человек, но он попал в очень неудачный период: поздняя осень, как раз шел убой на шкурки, начинался этап подготовки зверей к гону, нужно было обеспечить полноценное кормление, а с кормами трудно, качество отвратительное, одним словом, голова у Зои Григорьевны была забита звероводческими проблемами и множеством организационных вопросов. Она даже не помнит, кем этот молодой человек представился, помнит только, что он собирал материал для книги, посвященной столетию профессора Тарасевича. Директор сразу сказала, что все материалы у главного зоотехника, сама она их не читала, только просмотрела по диагонали. Нет, ничего, кроме научно-практических материалов, в папках не было, ни дневников, ни мемуаров, а молодого человека интересовали именно они.
– А к главному зоотехнику он ходил?
– Ходил, – кивнула Деревянко. – Я сама его и отвела. Только Николаичу нашему тоже не до разговоров было, я же говорю: период сложный. Так что гость этот от него вышел минут через десять, мне потом с проходной звонили, выпускать его или нет.
– Поговорить с ним можно, с этим вашим Николаичем? – спросил Егоров.
– Отчего ж не поговорить, – улыбнулась директор. – Сейчас позовем.
Главный зоотехник фермы, Василий Николаевич, повторил слово в слово все, что рассказывала Зоя Григорьевна. На имя, названное посетителем, внимания он не обратил, а то, что незнакомец представился сотрудником Института пушного звероводства и кролиководства, запомнил, но это и без того было уже известно от вдовы ветврача. Нет, никаких материалов, кроме научных, никаких писем, дневников, мемуаров и прочего в переданных Чураковым папках не было, он так и сказал посетителю.
– Значит, к научным материалам этот человек интереса не проявил? – задумчиво уточнил Егоров.
– Ни малейшего. Я, честно признаться, был уверен, что он из Перова, с той зверофермы, у них ведь такие же проблемы с кормами, как и у всех. Думал, они нашими ноу-хау хотят разжиться. Даже одно время боялся, что после появления этого гостя у нас какие-нибудь бандиты нарисуются, будут силой заставлять поделиться нашими секретами. Но ничего, никто так и не объявился.
Сигнала от Каменской пока не поступало, и Виктор решил заехать на Хабаровскую улицу, где когда-то жил профессор Тарасевич. Это же совсем рядом, да оно и понятно, вряд ли Аркадий Игнатьевич в столь преклонных летах мог бы ежедневно бывать на ферме, если бы жил далеко.
Татьяна Чуракова назвала дом нового владельца участка хоромами, и Виктор готовился увидеть действительно помпезную постройку, чуть ли не с колоннами и с бронзовыми львами у крыльца. Однако все оказалось намного проще: скромный кирпичный двухэтажный дом весьма незамысловатой конфигурации. Участок небольшой и не сказать, чтобы очень ухоженный. Вероятно, эстетические идеалы «регулярного парка» хозяевам не близки. Да и не похоже, чтобы эти люди были очень состоятельными: в дальнем конце участка, за домом, виднелись обгоревшие останки какой-то постройки. Похоже, там был сарай, который сгорел, а до расчистки руки так и не дошли. По-настоящему обеспеченные хозяева давно бы уже вызвали рабочих, чтобы те привели участок в порядок.
Зато на участке оборудована детская площадка с качелями, лесенками, шведской стенкой и маленькой песочницей. В песочнице возились двое малышей, судя по одинаковой одежде – близнецов, на качелях летала вверх-вниз девочка лет пяти-шести, на шведской стенке упражнялся мальчик-подросток. Рядом на узкой скамеечке сидела немолодая дама, внимательно наблюдающая за детьми.
– Извините, пожалуйста, – крикнул Егоров через забор, – вы хозяйка?
Дама оторвала взгляд от ребятни и посмотрела в его сторону.
– Вы что-то хотели?
– Я из полиции, мне нужно задать несколько вопросов о прежнем хозяине.
– Тогда заходите. – Дама приветливо махнула рукой. – Я должна смотреть за внуками, отвлекаться не могу. Калитка не заперта.
Оказалось, что внуками приятной дамы были только мальчик на шведской стенке и девочка на качелях, а близнецы в песочнице – правнуки, дети ее старшей внучки.
– Мы все вместе живем, одним домом, – пояснила она. – Дети с семьями и я. Вместе как-то проще многие проблемы решать, да и маленькие под присмотром. У меня трое детей, все работают, на нянях разориться можно. Вот сложились, у кого сколько было, и построили дом. Не дворец, конечно, но места всем хватает. А что вы хотели про прежнего хозяина узнать? Мы ведь его лично не знали, участок купили уже после его смерти.
– Может быть, оставались какие-то вещи профессора? Одежда, книги, бумаги…
– Ах вот вы о чем! – Дама широко улыбнулась. – Конечно, это все было. Участок продавался вместе с домом, хотя какой это дом… одно название! Непонятно, как в нем еще можно было жить. Так что перед тем, как его сносить, мы вещи прежнего владельца разобрали. Одежда, правда, была сильно поношенная, мы ее в церковь отдали, они два раза в год устраивают благотворительные акции для совсем неимущих, для бездомных. Посуду тоже отдали. Мебель разваливалась прямо в руках, ее всю жучок поел. А книги и бумаги рука не поднялась выбросить, я ведь в прошлом – учитель русского языка и литературы, так что мое отношение к печатному и рукописному слову, да и вообще к слову, вы можете себе представить.
Егоров настороженно кивнул. Неужели все окажется так просто? Вот сейчас эта милая женщина скажет: пойдемте, я вам все отдам, у нас все сохранилось. Неужели чудеса действительно бывают на этом свете, переполненном грязью, ложью и подлостью?
Но чудес все-таки не бывает. К сожалению. Книги и многочисленные бумаги покойного профессора были сложены в деревянный сарай, который в прошлом году сгорел.
– Мальчишки окрестные баловались, я так думаю, – вздохнула хозяйка дома. – У нас же забор совсем низенький, на сколько денег хватило – такой и поставили, от воров не убережет, зато малыши не убегут. Да мы воров и не боимся, брать у нас все равно нечего. А пацаны по ночам, наверное, в наш сарайчик шастали, курили и винцо попивали, ну, как все подростки. Вот и бросили непотушенную сигарету.
Значит, не судьба.
– Когда пожар случился? – дежурно спросил Егоров, просто чтобы что-нибудь спросить, дождаться ответа и еще немного посидеть в этом уютном радостном месте.
– Да года еще не прошло, прошлой осенью. И знаете, что самое обидное? Нелепое стечение обстоятельств. К нам прошлой осенью приехала погостить моя старинная подруга, и так получилось, что она целый день пробыла дома одна, дети и старшая внучка на работе, внуки в школе и детском саду, а я с близнецами в поликлинику поехала. Когда вернулась, подруга мне рассказала, что приходил какой-то очень симпатичный молодой человек, интересовался бумагами прежнего хозяина, и она ему сказала, что, мол, бумаги все в целости, и книги тоже, огромная научная библиотека, все в сарае сложено. Он попросил показать, но подруга у меня боязливая, чужих опасается, и не рискнула постороннего человека пускать. Сослалась на то, что она тут не хозяйка, и посоветовала прийти в другой раз, когда хозяева будут дома. А на следующую ночь сарай сгорел. Я тогда подумала: вот жаль, что она его не впустила и бумаги профессора не отдала! Может, пригодились бы кому-нибудь, как-никак научное наследие. А так – пропало все безвозвратно.
Так все-таки бывают чудеса или нет? Неужели настырная москвичка права в своих догадках и профессор Тарасевич знал что-то такое, что очень нужно тем, кто искал его рукописи по истории пушного дела? Никакие секреты кормления пушных зверей никого почему-то не интересовали, хотя тут просматривается прямая экономическая выгода. А вот неоконченная книга по истории, с которой никому никакого навару, интересовала.
По дороге к управлению внутренних дел, получив сообщение от Каменской, Виктор остановился возле киоска, торгующего хот-догами, взял булочку с сосиской и кетчуп, вернулся в машину и не спеша перекусил. Теперь ему предстоит визит в архив УВД и общение с Ксюшей Демченко. Ее нельзя ни в коем случае ни напугать, ни насторожить, иначе, если москвичка правильно вычислила, Ксюшин ухажер, завернувший в Вербицке всю эту байду с экологами и лабораторией, мгновенно обо всем узнает. И фиг его знает, какие меры он предпримет. Виктор вспомнил, что минут десять назад слышал сигнал телефона: пришло еще одно сообщение, но он в этот момент нес в одной руке хот-дог, в другой картонное блюдце с кетчупом, и лезть в карман за телефоном ему было неудобно. Он вытащил телефон и не спеша рассмотрел присланную Каменской фотографию с пояснениями: «Наш дружок с мамой и папой 20 лет назад». Прищурился, всмотрелся повнимательнее. Родинка справа от подбородка. Годится.
Егоров вышел из машины, выбросил в урну картонные тарелки и использованные салфетки и двинулся на работу. Как там москвичка сказала полковнику? Преступления и правонарушения в северной части пригорода за последние пять лет? Ну-ну.
В помещении архива кроме стола самой Демченко имелся еще один стол, за которым разрешалось смотреть дела тем, кто не являлся сотрудником УВД. «Своим» позволялось, расписавшись в журнале, уносить материалы к себе в кабинеты и оставлять в сейфах, посторонним же, принесшим соответствующую бумажку, приходилось работать здесь, под неусыпным надзором старшего лейтенанта Ксении Демченко. Сегодня за «гостевым» столом сидела давняя знакомая Егорова – адвокат по гражданским делам Екатерина Семеновна, специализирующаяся в области семейного права. Ей частенько приходилось обращаться к архивным материалам, чтобы доказать в суде, что человек и раньше вел себя небезупречно, особенно если дело касалось алиментов или родительских прав.
Усталым и недовольным тоном Егоров сообщил Ксюше, симпатичной, но почему-то совершенно не обаятельной молодой женщине, какие дела ему требуются.
– И как я их тебе искать буду? – мгновенно окрысилась та. – У меня дела по номерам, а не по территориям расписаны. Мало того, что из-за тебя меня в субботу на работу выдернули, так ты еще и сам не знаешь, что тебе нужно.
– А ты найди мне карточки первичного учета из Николаевского и Октябрьского райотделов, я их вручную переберу и нужные номера выпишу. А уж по номерам ты мне и дела подберешь.
– Надо же, – фыркнула Ксюша, – алкаш, а соображаешь.
Она встала из-за стола и направилась к нужным стеллажам. Егорову стало неприятно. Неприятно до спазмов в желудке. Разве посмела бы эта соплюха так разговаривать со старшим по званию, если бы на его месте сейчас стоял кто-то другой? Пьют все. А в должности понизили только его… Но Виктор тут же сообразил, как из Ксюшиной грубости можно выкрутить хоть что-то полезное.
– Грубая ты, Демченко, – громко произнес он, стараясь привлечь внимание Екатерины Семеновны, чтобы втянуть ее в разговор.
Адвокат подняла голову и улыбнулась старому приятелю.