— Он там? — дернула головой, указывая на стену, за которой лежали трупы. — Там. — Я пойду к нему. — Не ходи, Алла, — твердо приказал Сырцов, и она сразу же сдалась, представив, видимо, что там, за стеной. Он спокойно поинтересовался: — Этот дом — твой, ты — хозяйка? — Нет. Рашидик его зимой купил, — объяснила она и опять заплакала. — Твои родные здесь живут? В Угличе? — Я из Калязина. Новые дела, крюк километров в сто. А у него форы — два часа от силы. — Вещи твои где? — Здесь. В этой комнате. — Собирайся и одевайся побыстрее. Поедем в Калязин. — Зачем? — Затем, чтобы тебя не убили, дура! — заорал он. Она посмотрела на него и догадалась, что и его жизнь не сахар. И стала собираться. В маленьком коридорчике Сырцов попросил: — Ты не смотри туда, Алла. Она покорно не смотрела в ковровую комнату, но для того, чтобы выйти из дома, ей надо было перешагнуть через тело убитого стрелка. Она остановилась перед трупом и потребовала у Сырцова ответа: — Этот его убил? — И этот тоже, — не стал врать Сырцов. Он, широко расставив ноги, обширным своим телом загораживал дверной проем. Но еще одну пару ног — носки вместе, пятки врозь — закрыть не удалось, и Алла увидела эти ноги. Поняла: — Двое с автоматами. Мразь. Мразь! Она кроссовками молотила того, что лежал в коридоре. Труп еле заметно вздрагивал. Сырцов оттащил ее, выбросил на крыльцо и рявкнул: — Жди меня здесь! Залепуху с «вальтером» сотворить? К ладони Рашида рукоятку прижать и уронить пистолет рядом. Будто все в перестрелке погибли. Но уж больно неправдоподобно: любой занюханный мент липу учует. Да уже и привык он к «вальтеру». Сырцов выключил электричество в спаленке, ковровой комнате и на кухне. Постоял у двери. В общем, часа полтора-два у него есть. Распорядители-заказчики до двух не обеспокоятся, посчитают, что киллеры выжидают подходящий момент. Потом легкая суета, осторожная разведка… Есть, есть время. Сырцов вышел на крыльцо и спросил: — Ты где, Алла? — Здесь, — откликнулась она. Стояла у калитки и бессмысленно глядела перед собой. За спиной — рюкзачок, в руках — большие пластиковые пакеты. Немного добра нажила с Рашидом калязинская гражданка. Ошибся он. Не внутренний замок — незаметная задвижка. Сырцов открыл калитку и приказал окаменевшей Алле: — Пошли. — Он взял у нее пакеты. Пошли. И почти тотчас пришли. Он открыл дверцы «нивы» и неподробно обыскал ее. Ничего интересного. Сел на водительское место, включил мотор. Алла без слов устроилась рядом. Когда тронулись, спросила вдруг: — Это чья машина? — Их, — коротко ответил Сырцов и посоветовал: — Ты рюкзачок-то сними. Она, неловко клонясь, освободилась от ноши, а он забросил рюкзачок на заднее сиденье, к пакетам. Вот и загородный лесок. Небольшой город Углич. Разобравшись в указателях, Сырцов прибавил скорость. — Кто вы? — робко поинтересовалась Алла. — Кто я? — Сырцов задумался и ответил формально. — Сырцов Георгий Петрович. — Вы — преступник? — А что — похоже? — Нет. — Тогда почему спросила? — Но разве все преступники похожи на преступников? — Я не преступник, Алла. — Но вы их убили. Вы ведь их убили, да? — с привычным уже для нее нерусским вопросительным «да» попросила она подтверждения. — Я их убил, чтобы они не успели убить меня и тебя. — А Рашида успели… — Забудь о нем. Навсегда, — бессердечно посоветовал Сырцов. А она будто не слышала. Вяло улыбнулась и рассказала о себе: — Все это как во сне для меня. Вы с пистолетом, я в черной трубе, выстрелы потом. А крови сколько! Как хорошо было бы, если это только приснилось! — Тебе это приснилось, Алла, — сказал он. — Приснилось счастье со сладкой улыбкой и толстым кошельком. Такого счастья в жизни не бывает. Проснись и жди обыкновенного счастья. В нормальной человеческой работе, в простом и основательном мужике, в сопливых веселых детях… Она заплакала и плакала долго. «Пускай она поплачет… ей ничего не значит». У смирновской компании были стишки по всякому поводу. Сырцов бормотал стишки до тех пор, пока она не перестала плакать и призналась: — Стыдно к родителям возвращаться! — А жить с Рашидом не стыдно было? — Вы, вы… — она задохнулась. — Вы — подлец, вот вы кто! — А Рашидик — ангел без крыльев. И ангел этот спокойненько и без угрызений совести дважды наводил на меня наемных убийц. Я имею право сказать, что твой Рашид был мелкий уголовник и подлый предатель. Сырцов был намеренно жесток для того, чтобы убить в ней слюнявую жалость к себе в связи с потерей фальшивого принца. Она завыла в голос. Вот про вой стишков нет. Он молчал и равнодушно слушал этот вой. Закончив выть, спросила у вселенной: — Что мне делать? Что мне делать? Пусть ей вселенная и отвечает. Молчали до Калязина, в который прибыли в час пятнадцать. У добротного, построенного на три жизни дома остановились. Сырцов вылез, вытащил из «нивы» рюкзачок и два пакета, прислонил их к штакетнику и оценил родовое гнездо Аллы: — Хороший дом. — Что я им скажу? — потребовала совета она. — Скажешь, что вернулась насовсем. Я думаю, они обрадуются. — А что милиций говорить, если они меня отыщут? — Правду. — И про вас? — И про меня. Прощай, Алла. Больше не увидимся. Она стояла в растерянности. Поцеловать? Послать к черту? Она протянула ладошку и, дождавшись его пожатия, сказала то, что могла сказать сейчас: — Спасибо. Он рисковал, но иного выхода не было, кроме как воспользоваться столь необходимой ему машиной. К трем он был в Ростове и, не останавливаясь, по хорошему бану помчался в Загорск. 26 «Ниву» он бросил за три версты от Загорска. Вспоминал, как этот город теперь назывался, но не вспомнил потому, что надо было очень спешить. Он хотел успеть на рабочую электричку, в суету, в толпу, где его кожаная куртка сольется со множеством других, натянутых на крепкие пролетарские плечи. Он быстро шагал вдоль асфальтового полотна по неровной грунтовой тропинке. Изредка его кидало в сторону, и тогда он понимал, что три часа сна за двое суток — маловато даже для него. Иногда он задремывал на ходу, понимал, что задремывает, мотал башкой — отряхивался от сна. Так и шел. И успел: к платформе подгоняли пустую электричку. Он знал, что в рабочих поездах контролеры шуровать не рискуют, и билета брать не стал. Из последних сил пробился в первые ряды и успел занять место у окна. Заставил себя не спать до отхода электрички. Тронулись наконец. С облегчением прочтя, что город называется Сергиев Посад, Сырцов, скромно осмотревшись, приткнулся виском к оконной раме и тут же заснул, приказав себе проснуться у Мытищ.