— Если ничего не скажут, кончу, — ответил Сеня. — А если скажут — тем более, — измененным эхом откликнулся Смирнов и, не прощаясь, пошел к дому. 30 Весело пожившая пожилая десятилетняя «восьмерка» ожидала его на стоянке Дворца молодежи, рядом с метро «Фрунзенская». Сырцов открыл ее, сел на водительское место и, поправив зеркало заднего обзора, увидел на заднем сиденье два объемистых пластиковых пакета. Включив мотор, послушал, как бьется сердце у казаряновской старушки, которая в последнее время принадлежала наследнику известного кинорежиссера непредсказуемому Армену. Поэтому и проверял. Бабушка была вполне бодрой, и Сырцов устремился под сень струй. Банно-оздоровительное это учреждение славно обихаживало расслабленных скоробогатеев за хорошие бабки. Рыдая в душе, Сырцов выложил офигенную сумму и отдал себя на нежно-ласковое растерзание банщикам, массажистам, парикмахерам, которые в эти глухие, незаполненные требовательными клиентами часы поработали над ним на совесть. Парикмахер очень коротко его остриг, — провел подчеркнутый косой пробор и предложил из молодых усов сделать нечто ошеломительно шикарное, чем шестьдесят лет тому назад Кларк Гейбл разбил вдрызг миллионы дамских сердец. Слаб человек, и Сырцов согласился. Одеваясь, он специально не смотрелся в зеркало, желая ознакомиться со своим отражением комплексно, в общем ливере, как говаривали его любящие определенные словесные изыски подопечные. Господин в зеркале до чрезвычайности понравился ему. Фат и франт. Горчичного цвета легкий блейзер, тонкие черные брюки, фуфаечка под горло, изящные мокасины. А пробор и усики! Очень постарались Зоя Николаевна и здешний парикмахер. В светскую жизнь, в казино, в ночной клуб! Но надо было в маету. * * * Тщательно одетый сдержанный мужчина средних лет покинул здание банка в девятнадцать тридцать пять. Давно выпорхнули, уже полчаса как, оттуда бабочки-девицы и дамочки, уже умчались два «паккарда» с начальством, уже закрыли парадные двери и поставили их на сигнализацию добросовестные охранники, когда он, как всегда в отутюженной тройке, выйдя из служебного входа, направился к одинокой «семерке», притулившейся в памятном Сырцову переулке. Клерк не успел подойти к своей машине: Сырцов нагнал его на полпути и, слегка ткнув стволом «вальтера» в бок, вежливо предложил: — Давайте поедем в моем авто. Клерк испугался неожиданности, затем пистолета, а потом, узнав Сырцова, до еле сдерживаемого поноса ужаснулся возникшей в его уже воспаленном страхом воображении картинке вероятных страданий. Он в панике глянул на всемогущий банк, но отсюда не было видно главного входа и самоотверженных охранников. — Узнал меня, сволочь? — совсем невежливо осведомился Сырцов. — Тогда топай, топай, куда укажу. И указал на казаряновскую «восьмерку», стоявшую в отдалении. Потопали совместно. В салоне «восьмерки» Сырцов надел на ватные руки клерка браслеты. Клерк плачуще посмотрел на щегольские наручники и шепотом спросил: — Что вы со мной хотите сделать? — В жопу целовать буду, — пообещал Сырцов, и «восьмерка» резво побежала по набережной. Бежала минут двадцать, добежала и забежала в пустынный аппендикс набережной у ограды Лужников. Сырцов заглушил мотор и посмотрел на сидящего рядом клерка ясным и благожелательным взглядом. И спросил столь же благожелательно: — Тебя как зовут, козел безрогий? — Сергей Сергеевич, — прошептал клерк и поспешно добавил: — Бойцов. Не подтверждал поведением свою залихватскую фамилию клерк, нет, не подтверждал. Захотелось врезать насчет бойцовских качеств клиента, но Сырцов понял плебейство предстоящей шутки и сдержался. Сказал, разглядывая золотые штуки на небоскребе Академии наук: — Излагай, Серя. — Что излагать? — испугавшись пуще прежнего, проблеял Бойцов. — Как меня подставил. — Я ничего не знаю, честное слово, ничего не знаю! — Иди ты! — деланно удивился Сырцов. — А кто мне монетку подсунул? — Это не я подсунул, это мне ее подсунули! — Кто? — Откуда же мне знать! — Сергей Сергеевич постепенно входил в роль маленького человечка-винтика, основным свойством которого является неведение. — Вот что, фраер тонконогий, ты еще не уяснил: я тороплюсь, и, если ты не перестанешь лепить горбатого, мне придется тебя кончить, потому что я на тебе засветился. Кончу и брошу тебя вот у этого забора. Другого выхода у меня нет. — Я никому не скажу о нашей встрече! — тонко прокричал Сергей Сергеевич. — Ты никому не скажешь только в том случае, если сдашь мне своих хозяев, Серя. Кто они? — Я не могу… не могу! Они меня убьют! — Они или я. Я — раньше. Так что выбирай. — О чем мне рассказывать? — вздохнув, попросил уточнений пунктуальный клерк. — Для начала — как все произошло с серебряным долларом. — Меня вызвал шеф, — начал Сергей Сергеевич, но Сырцов перебил: — Имена, имена! — Юрий Егорович… — приступил к перечислению Сергей Сергеевич, но Сырцов опять перебил его, уже в полном ликовании: — Родной и близкий! — но тут же спохватился: — Ну и что Юрий Егорович? — Юрий Егорович вызвал меня и, сказав, что вы будете в банке к пяти часам, предложил выплатить вам сумму таким образом, чтобы в ней обязательно присутствовал серебряный доллар, и дал мне этот доллар. Ужасно любопытно все это. Решили в инсценировке застрелить его и, в то же время страхуясь, подсунули монетку, которая при весьма и весьма проблематичной неудаче помогла бы безошибочно вывести их боевиков на случайно спасшегося Сырцова. Редкая предусмотрительность, профессиональная предусмотрительность. Суперпрофессиональная предусмотрительность, даже не по милицейскому разряду. Есть над чем подумать. — Ты знал про инсценировку? — Какую инсценировку? — С якобы ограблением инкассаторов. — Не знал, клянусь, не знал! Все может быть. Но на всякий случай укорил: — Серя! — Вы мне не верите, да? Вы мне не верите? — Сергей Сергеевич дергался личиком. Перед страстным рыданием. В общем, не имело особого значения то, что знал это слизняк или не знал. — Кто такие те, что в меня стреляли? У Сергея Сергеевича слезы пошли носом, на ходу превращаясь в жидкие сопли. Он попросил: — У меня в левом кармане пиджака носовой платок. Вы не могли бы… — Могу, — кивнул Сырцов, достал упомянутый платок и приложил к некрупному носу клерка. Клерк осторожно высморкался. Сырцов дополнительно вытер ему влажные глазки и вернул платок на место. Напомнил: — Так кто? — Наши охранники, — облегченно вздохнув носом, ответил клерк. — Я не про них. Я про гражданина в штатском. — Это Алтухов. Роберт Васильевич. Помощник по безопасности. — По моей, что ли? — изволил пошутить Сырцов. Но не до шуток было Сергею Сергеевичу. — Нашего банка. Сырцов об этом если не знал, то догадывался. А спрашивал затем, чтобы клерк рассказывал как можно больше и в собственных глазах был бы замазан разглашением тайн своих начальников. — Откуда он у вас? — Говорят, из органов. — Мочеполовых? — для разрядки отвлекся в сторону Сырцов, и тут же спросил о важном: — А что потом было? — Когда потом? — После того, как меня не убили. О чем с тобой говорили и кто? — В прямую никто ничего не сказал. Только Юрий Егорович предупредил меня, что все происшедшее у нас — банковская тайна, не подлежащая разглашению.