— Ровно в четырнадцать пятнадцать он будет звонить сюда. — Что ты сам по этому поводу думаешь, Витя? — А надо? — Что — надо? — Думать. Он позвонит и все тебе скажет. — Я не о том. Кто он? Напуганный фраер, обеспокоенный бизнесмен, заполошный сексот, отвязавшийся блатной? По разговору, по интонациям, по построению фраз и эмоциям. Ты же писатель, Витя, ты инженер человеческих душ. — Во всяком случае, не напуганный фраер и не обеспокоенный бизнесмен. Для просто же блатного и рядового сексота словарный запас великоват. Да и профессиональных словечек не прослышал. Отдаленно лишь — блатная музыка. — У тебя отводная трубка есть, Витя? — Ты же знаешь, что есть. На кухне. — Ну, я на всякий случай спросил. Может, разбил по пьянке. Будешь слушать наш разговор. А потом в игру поиграемся: «Кто, куда, откуда и зачем». — Кстати, о пьянке, — оживился Кузьминский. — Приму-ка я полторашку для успокоения нервной системы. Все равно уже работать не придется. — Как раз успеешь, — понял Сырцов, глянув на часы. Кузьминский побежал на кухню. Мягкий хлюп холодильника, бульканье, второй хлюп холодильника, и вот он — со стаканом в правой руке и с яблочком в левой. — С вашего позволения, — изрек Кузьминский и перелил в себя содержимое стакана. По-лошадиному хрупал яблоком. Наконец-то счастливо растопырил глаза и укорил Сырцова: — Зря отказываешься! — А хорошо? — ностальгически полюбопытствовал Сырцов. — Еще как! — похвастался Виктор. Неожиданно грянул ожидаемый телефонный звонок. Оба, как по команде, глянули на часы. — Как только ты доберешься до кухонного аппарата, — почему-то шепотом распорядился Сырцов, — я начинаю считать до трех. На «три» мы одновременно снимаем трубки. Компрене, Витек? Витек рванул на кухню. — Раз, два… — считал Сырцов, — три! Хорошо сняли трубки, абсолютно синхронно. — Слушаю, — сказал Сырцов. — Кузьминский? — невнятно поинтересовалась трубка. — Сырцов, — уточнил Сырцов и посоветовал: — Носовой платочек с микрофона сними, будь так добр. — А чем ты можешь доказать, что ты — Сырцов? — уже отчетливо заговорили на том конце. Тембр голоса можно разобрать. Драматический тенор. — На хрен мне доказывать? Не ты мне нужен, а я тебе. — Где Махов живет? — Уж если тебе так надо для успокоения, лови: в Теплом Стане. — Нас никто не слушает? — Кузьминский — культурный человек, — соврал про писателя Сырцов, — и поэтому тактично удалился. А боле — некому. — Не врешь? — Ты мне сильно надоел, — строго предупредил Сырцов. — Не серчай на меня, Сырцов. Я и так в полной жопе. — Тогда излагай все по порядку. Выговоришься — полегчает. — Вряд ли. Но выговориться придется. Другого выхода у меня нет. — Давай, давай, паренек! Времени у тебя мало, да и беспокоить скоро начнут. Небось, по телефону-автомату говоришь? — Догадался. — А как же иначе? Быстро — быка за рога! — Я — агент Махова. А он уже две недели как на стажировке в Нью-Йорке. У меня сведения чрезвычайной важности. — Не отцепил же он тебя с поводка. Наверняка кому-нибудь передал. Вот этому-то и доложи. — Передал. По инструкции полковнику из главного управления. Но там сильно протекает, Сырцов. — Считаешь, что полковник этот — прикормленный? — Скорее всего не он, а кто-то повыше, кому он докладывает. — Доказательства у тебя имеются? — Имеются. На пленке разговор, из которого ясно, что блатари знают все про информацию, переданную мной в донесении неделю тому назад. — Замолкни тогда до возвращения Махова. — Замолк бы. Но я же говорю: сообщение чрезвычайной важности. — А я что могу? — Ты можешь напрямую связаться с МУРом. Когда они поимеют эти сведения, им не отвертеться. Знали и ничего не предприняли — это же полный оперативный провал. — Значит, я для того, чтобы пустить парашу по уголовке? — Не парашу, а абсолютно точные сведения. — Излагай, — предложил Сырцов. — Другого выхода у меня нет. Если никому не передам, мне полковник Махов башку отвинтит или на прави́ло сдаст. Если доложу по инстанции, то уж блатари точно на меня выйдут. И что они со мной сделают — представляешь? — С лирикой все? — мягко спросил Сырцов. — Нам бы встретиться, но боюсь, что до встречи со мной многое может произойти. Самое главное расскажу сейчас. Через три дня, шестнадцатого, рядом с МКАД в только что отстроенном складе фирмы «Наст» состоится общероссийская сходка законников. Важнейший финансовый отчет и вопрос помещения капиталов. Известная по Москве в свое время группировка, фигурировавшая как группировка Воробьева-Сергеева, по чьей-то инициативе вновь возродилась и шестнадцатого нанесет по блатарям удар на уничтожение. Неизвестно каким путем, но главари законников знают о готовящемся нападении и принимают все меры для того, чтобы получилось совсем наоборот. В данной ситуации у ментов исключительный шанс накрыть всех. — Да, задачку ты мне задал, братец-кролик… — признался Сырцов и вслух представил возможное развитие операции. — Вкруговую обложить, дождаться пальбы на полную мощность и частым бреднем всех оставшихся в живых с полным наличием состава преступления… Заманчиво… — О чем я и говорю, Сырцов. — Слишком заманчиво, мой неизвестный друг. Я хочу пленку. — Микро, — предупредил сообщник. — У тебя подходящая аппаратура имеется? — Найду. Так как? — Завтра на Ленинских горах… — На Воробьевых, — перебил Сырцов. — Если тебе так больше нравится, пусть будет на Воробьевых. Ровно в одиннадцать утра ты пешочком сворачиваешь с Мичуринского, проходишь остановку седьмого троллейбуса и вскоре увидишь меня, идущего к тебе навстречу. — А если я на автомобиле? — Не надо. На автомобиле — ты вооружен автомобилем. Мало ли что взбредет тебе в башку. А пешком — мы на равных. — Как я тебя узнаю? — На мне будут желтая рубаха, голубые джинсы и красно-белая каскетка. — Не ярковато ли? — не сдержался Сырцов. — Зато ни с кем не спутаешь. Договорились? — Договорились, — решил Сырцов, и на том конце сразу же положили трубку.