В одиннадцать ноль-ноль я прибыл на условленное место. Мы с агентом двигались навстречу друг другу. Когда расстояние между нами составляло порядка ста пятидесяти метров, из-за моей спины со стороны Мережковской набережной выскочил джип «мицубиси» стального цвета под номером «89–42», из которого была произведена автоматная очередь по направляющемуся ко мне агенту. Агент с простреленной грудной клеткой упал. Я бросился к нему, но меня опередила автомашина «газель»-фургон, которая остановилась рядом с пострадавшим. Трое в камуфляже и черных шапочках-масках забросили безжизненное тело агента в кузов. Я попытался применить находившееся при мне оружие (револьвер «смит-вессон»), но не успел, так как и по мне была произведена автоматная очередь. И этот автомобиль (номер 79–37) скрылся. Считаю, что оба автомобиля угнаны или на них были заменены номера, потому что читались они совершенно свободно. Свидетелей и очевидцев этого инцидента… — Сырцов поправился: — Этого трагического инцидента я не сумел обнаружить. Капитан милиции в запасе Сырцов Г. П. Сырцов открыл глаза, посмотрел на Катерину, на Демидова и поставил последнюю точку: — У меня все, ребята. Катерина бегло просмотрела исписанные ею три странички и осведомилась: — Владимир Игнатьевич, я здесь больше не нужна? — и, поймав кивок Демидова, добавила: — Расшифровка будет готова через пятнадцать минут. Они остались вдвоем, пара многое повидавших в этой жизни оперов. — Из чего эти артисты стреляли? — спросил Демидов. — Агента из «узи» почти в упор расстреляли, а в меня — я метрах в тридцати от них был — из укороченного «Калашникова» полоснули. — Повезло тебе, Жора. — Шустрый потому что, — объяснил свою везучесть Сырцов. — Веришь в то, что тебе сомнительный агент напел? — Иначе не брал бы тебя за жабры официальным заявлением. — Насчет утечки в министерстве, может, снимешь? Ведь пленки-то у тебя нет. Одни голые слова. — Все заявление — голые слова. И еще — самая малость: кровь на тротуаре. — Не заводись, Жора. — Я с одиннадцати утра заведенный, Вова. — Считаешь, необходима общемосковская операция? — Демидов вышел из-за стола и — руки в карманах джинсов — прогуливался по ковровой дорожке. — Без нее не обойтись. — А если пустышка? — Демидов уже измерял ступнями ширину дорожки. — Вам решать. Я сделал официальное заявление. — Яснее выражайся. Всех нас взял за глотку. Сырцов ничего не отрицал. Помолчали. Демидов помотался-помотался по кабинету и опять устроился за столом. Сырцов спросил просяще: — Володя, ты маховской агентуры случаем хоть каким-нибудь бочком не касался? — У меня своя агентура, у него своя. Махов есть Махов, для него конспирация — основа оперативной работы. — А кто может быть полкаш из министерства, которому Махов передал этого агента? — Подумать надо. — А что думать-то? Кто над ним по прямой? — Курирует наш отдел полковник Ермаков. Но вряд ли он. Не сыскарь. Там общие вопросы. Без стука вошла в кабинет Катерина с распечаткой и вручила каждому по экземпляру. Потребовала: — Включайте магнитофон, Владимир Игнатьевич. Сверим. Вновь щелкнул тумблер и вновь заговорил Сырцов. Трое сверяли устное заявление с текстом. Магнитофонный Сырцов умолк, а живой Сырцов бодро заявил: — Порядок, Катерина. Полная аптека. Демидов подтвердил: — Тютелька в тютельку: — Давай первый экземпляр, — потребовал Сырцов. Первый экземпляр по чину был у Демидова. Он отдал бумагу Сырцову, тот размашисто расписался и напомнил: — Теперь вы. Еще раз прочитав заявление, расписался и Демидов. Катерина, поставив свою подпись не читая, тихо спросила: — Очень страшно было, Георгий? — Дальше некуда. И противно. От собственного бессилия. — Катерина Ивановна, вы свободны, — раздраженно сказал Демидов. Но она все понимала, не обиделась и сочла возможным обрисовать ситуацию: — Я полагаю, что человек пять уже к вам рвутся. — Занят. Приму всех через час. Катерина вышла. Сырцов, жалеючи, спросил: — Не хочется к Самому, Володя? — И еще как! — честно признался Демидов и отчаянно накрутил четыре цифры на диске внутреннего телефона. — Здравия желаю, Сергей Сергеевич. Говорит майор Демидов. Есть срочное сообщение чрезвычайной важности, полученное от бывшего нашего сотрудника Сырцова… Да, он… Заявление в официальном порядке… Уже идем… — Демидов, глядя мимо Сырцова, положил трубку, поморгал часто и приказал не Георгию, скорее себе: — Пошли. * * * Самого Сырцов знал, когда тот в замах ходил, а теперь вот он, главный московский бугор. Сырцов рассматривал генерала нахально, потому что тот читал бумажку. Вроде и не изменился, чуть вальяжнее стал, но это уж положено. Генерал дочитал сырцовское заявление, вздохнул и стал перечитывать. Перечитал, снял очки и вместе с бумагой уронил их на стол. Сурово, с ног до головы, осмотрел Сырцова. Молча. От такого вот приема подчиненные, надо полагать, делали в штаны. Но не подчиненный Сырцов, не подчиненный, и поэтому он добро улыбнулся генералу. — Человек погиб, а ты лыбишься, — осудил Сам. — Это не улыбка. Это тик лицевых мышц на нервной почве, — разозлясь от хамского «лыбишься», косвенно врезал генералу Сырцов. — Доиграешься ты, Сырцов, ох и доиграешься! — пригрозил генерал. — До чего? — невинно полюбопытствовал бывший опер. Продолжать пикировку с такой мелочевкой, как отставной капитан, генерал счел ниже своего достоинства. Он обратился к Демидову: — Через полтора часа у меня состоится экстренное совещание, на котором будут присутствовать руководители всех подразделений. Ваше присутствие, майор, обязательно, — генерал повернул улыбчивое лицо к Сырцову и добавил с казенной вежливостью: — И ваше, гражданин Сырцов, тоже. — Человек погиб, а вы улыбаетесь, — заметил Сырцов. 9 Четыре часа спустя неновая «волга» катила по кольцевой. Правил ею могучий полковник в камуфляже, а Сырцов сидел рядом. Был час пик: трайлеры, грузовики с прицепами, грузовики без прицепов, фургоны, служебные автобусы мчались на покой. Судя по выражению лица, полковник матерился про себя, старательно увертываясь от бешеных автомобильных гигантов. Скоро должно было появиться искомое здание. Сырцов сказал: — А не слишком ли мы будем заметны при вашей полной форме? — Кто теперь в камуфляже не ходит! — легкомысленно откликнулся полковник, но каскетку с кокардой снял. — Я про тебя кое-что слыхал, Георгий. Можно я тебя на «ты» и по имени? А ты меня Алексеем и тоже на «ты», а? — Принято. — Блестяще вы тогда в охотничьем заповеднике сработали. И тактически, и по исполнению. Аж завидки берут. Но не жестоковато ли? — Жестоко, — согласился Сырцов. — Но другого выхода не было. Либо мы, либо они. — Как там Смирнов поживает?