— Почувствовать себя народным заседателем? ТТ развернулась и заговорила так, словно должна была убедить не согласных: — Ей было одиннадцать, мечтала научиться быстро плавать, брала дополнительные занятия. Этот урод снимал с девочки купальник, трогал ее и онанировал. Гадость! Сейчас у нее муж, маленький ребенок, она не хочет огласки. Но проголосовала за кастрацию, и ждет не дождется, когда это произойдет. Хочет знать, что Панин больше никогда и ни с кем такое не сделает. — Она не единственная. Почему они раньше молчали? — подал голос Валеев. — Ему бы впаяли срок побольше. — Ты мужик, тебе не понять. Помимо слов, нужны доказательства. Ты знаешь процедуру? Токарева метнула взгляд на напарника и опустила глаза. Она заговорила медленно, словно вспоминая: — Девочку разденут, раздвинут ноги и будут заглядывать на предмет потертостей и покраснения. Заставят много раз рассказывать чужим людям, что и как было, во всех деталях и подробностях. Это еще одно насилие над детской психикой, а не помощь. Петелиной показалось, что Татьяна рассказывает о личных переживаниях. Она спросила: — А ты? За что ты проголосовала? — Нажала красную кнопку, — призналась оперативник. — Слишком легкую смерть ему приготовили. Я бы… Она стиснула губы и сжала кулак. — Что бы ты сделала? — Пусть сдохнет, как угодно, лишь бы не было этой мрази! — сорвалась ТТ. — А ты, Марат, что думаешь? — обратилась Елена к мужу. Валеев пожал плечами: — Я выполняю приказы. Начальство не желает допустить публичной казни, начальству виднее. ТТ усмехнулась: — Боятся прецедента. А если их кто-то также под Суд Народа? — Они соблюдают закон, — заступилась за коллег старший следователь. — Кстати. — Токарева вновь обернулась, поймав взгляд Петелиной. — Ваш следственный комитет запустил официальную информацию, что педофил Панин свое отсидел, и ни в чем не виновен. Типа, оправдывают. — Формально это так, — согласилась следователь. — По закону. — А по совести? Он даже не отсидел полный срок! Какого черта УДО дают педофилам? — Они такие же, как остальные осужденные. — Да не такие! — в сердцах высказалась ТТ и отвернулась. Петелина не захотела спорить. Ей снова показалось, что в эмоциях оперативницы есть что-то личное. Каждый потерпевший считает, что его преступник должен быть наказан жестче, чем остальные. Елена по-прежнему держала в руках включенный телефон и сосредоточила внимание на трансляции. Она убедилась, сегодня Панин вел себя по-другому. Психологи утверждают, что есть пять стадий принятия неизбежного. Первые две: отрицание и гнев — в его поведении уже были. Теперь, похоже, наступила третья стадия — торг. Если так, то о чем он бормочет? — Жаль звука нет, — высказала сожаление следователь. — О чем Панин говорит? Взывает о пощаде? — Хрен ему! — огрызнулась ТТ. — Почему все-таки трансляция без звука? — задумалась Петелина. — Панин может назвать имя похитителя, указать место, где он спрятан, — предположил Валеев. — Камера смотрит сверху и под углом, но, когда он поворачивается к ней, видно движение губ. Надо найти специалиста, умеющего читать по губам. — Многие глухие так могут. Особенно те, кто потерял слух постепенно. — Вот и найдите мне такого человека, — дала поручение следователь. — Чем быстрее, тем лучше. — Доставим тебя в штаб, потом в общество глухонемых смотаемся, — согласился Марат. — Если бы Панин болтал о чем-то серьезном, уже бы знали, — высказала сомнение ТТ. — Тысячи людей на урода смотрят, могли на форуме написать. — Я думаю, задание понятно, — сухо пресекла дискуссию Петелина. — Надо найти специалиста, читающего по губам, и привезти его ко мне в оперативный штаб. Войдя в управление полиции, Петелина захотела поделиться своей идеей с полковником Шумаковым. Она подошла к кабинету начальника управления Головина, где временно разместился Шумаков, но входить не стала. Из-за дверей слышался грозный голос полковника Головина. Стоявший у двери конвоир пояснил: — Поймали маньяка, похитившего девочку. Начальник сам допрашивает. Глава 18 3 июня. 09:00. 2 дня 30 минут до казни Как только патрульные доложили, что задержали похитителя пропавшей девочки, полковник Головин воспрял духом. Прошедшие сутки измотали и разозлили начальника управления полиции Красногорска. В его вотчине ведет расследование залетный полковник из главка, тот всеми рулит, а его собственные функции свелись к унизительному «подай-принеси». Окрики начальства, нерасторопность подчиненных, совещания, звонки, доклады, внимание прессы — все это, как снежная лавина накрыла Головина и выбросила из комфорта привычной действительности. Он барахтался, не зная на что опереться. Суеты было много, а результата ноль. И надежд никаких. Если раскрутят дело с возмутительным Судом Народа, то волну успеха оседлает Шумаков. Головина же погладят против шерстки: в твоем городе интернет-бунт организовали, куда смотрел? Потом пожурят: ладно, живи, но чтобы впредь пресекал на корню подобные выходки! И тут, как на блюдечке, добрая весть — задержан похититель малолетней девочки. Головин сразу сообразил, пусть Шумаков возится с Судом Народа, а он раскроет дело о похищении ребенка. Такие преступления всегда нас слуху. Полковник почувствовал пьянящий вкус легкой победа. Неопровержимая улика о причастности задержанного Дениса Муравьева к похищению Софьи Дороховой имеется — детский рюкзак с ее личными вещами. Сто к одному, что дело не ограничится похищением. Наверняка парень насильник, а может и убийца! Такая новость взбудоражит общество и вызовет огромный резонанс, даже начальству не потребуется докладывать, сами узнают. — Как только доставят Муравьева, сразу ко мне! — приказал Головин по телефону дежурному и снял тесный мундир, чтобы ненароком не порвать швы при резком движении. Он решил сам провести допрос и лично расколоть парня. Из Главка позвонят, что да как, а он при деле — ведет допрос опасного преступника. Добивается его признания, борется за жизнь девочки. В кабинет ввели долговязого испуганного паренька с разбитой физиономией. Его руки спереди были скованны наручниками. — Денис Муравьев, учащийся колледжа, — доложил конвоир. — В его машине обнаружен рюкзак Софьи Дороховой, который опознала ее мать. — А с мордой у него что? — скривился начальник и сам подсказал ответ. — Случайно упал при задержании? — Не мы, — замотал головой патрульный. — Там папа девочки постарался, еле отбили. Полицейский положил детский рюкзачок на стол, вопросительно посмотрел на наручники, сковывающие задержанного. — Расстегни, — смилостивился Головин и выразительно посмотрел на дубинку полицейского: — Побудь пока здесь. Полковник встал из-за стола, обошел задержанного, сверля парня взглядом и словно принюхиваясь к нему. Не хулиган, не торчок, не из стаи уличных отморозков — сформулировал первые впечатления опытный полицейский. Перед ним типичный подросток, стремящийся повзрослеть. Ему и пиво только по паспорту продают. Впрочем, любители маленьких девочек всегда имеют благожелательный вид. — Ну, что Денис, рассказывай о своих подвигах, — миролюбиво начал Головин. — О чем вы? — Скажи, для начала, где девочка? — Я ничего не знаю, — затряс головой Муравьев. — О ком не знаешь? — вкрадчиво спросил полковник, заглядывая в глаза. — Ну это… о той, которая пропала. — Значит, все-таки знаешь. Или память отшибло? Тогда я напомню. Головин взял со стола фотографию Софьи Дороховой и решил, что с вежливостью пора заканчивать. Он ткнул под нос Денису снимок девочки: — Что ты с ней сделал, паскуда? Где она? Или продолжишь врать, что первый раз видишь? — Я видел ее. Мы жили в одном подъезде, — торопливо ответил Муравьев. — Жили! — воскликнул Головин и придвинулся вплотную. — Вот ты и проговорился, садист. Ты изнасиловал и убил девочку. Где это произошло? Где спрятал тело?