— Мы ищем Софью, но не можем найти. Мы не знаем, в каких она условиях, не знаем, есть ли у нее еда или вода. Если Панин не скажет, где спрятал девочку, Софья не выживет. — Где Панин? Отвези нас туда немедленно! — потребовал Валеев. — Вам он не скажет, вы — полиция, его враг, — покачал головой Антонов. — Он выучил тюремное правило: не верь, не бойся, не проси. — Слышь, умник, ты тоже стал нашим врагом, — разозлился Валеев. Антонов неожиданно преобразился, его взгляд стал твердым и решительным: — Я смогу с ним поговорить правильно. Отпустите меня, я сам все сделаю. — Что ты сделаешь, что? — Обещаю узнать, где девочка. Я добьюсь, вот увидите, меня ничто не остановит. У меня дочь каждый день перед глазами. Семь бед — один ответ! — с каким-то безрассудством заявил Антонов. — Мне твои обещания до лампочки. Где Панин? — наседал Валеев. Токарева дернула Марата за рукав и шепнула: — Отойдем на пару слов. Валеев пригрозил инженеру: — У тебя есть минута, чтобы подумать. Оперативники отошли к своей машине. Токарева попробовала убедить напарника: — Марат, давай отпустим его. Он сделает, что обещал. — Он уже наделал такое. Не разгребешь! — Вот именно! Потому что захотел остановить Панина и не успел всего на один день. — Ты понимаешь, что предлагаешь? Если он Секретарь, мы отпустим преступника. — Марат махнул рукой, собираясь вернуться к Антонову. — Хватит болтать, мы только время теряем. — Да, точно, — с сожалением согласилась Токарева. Валеев не придал значения холодному облачку, появившемуся в ее взгляде, и повернулся к напарнице спиной. ТТ резким движением заломила ему руку, что-то щелкнуло, и Марат обнаружил, что его правая кисть пристегнута наручником к задней дверце машины. — Ты что творишь? — изумился он. ТТ села за руль и отъехала, чтобы освободить выезд «ларгусу». — Сука! — Марат плелся за автомобилем и стучал по стеклу. — Я тебя урою! Токарева выскочила, кинула удивленному Антонову свою визитку и поторопила: — Что рот раззявил? Уезжай! И позвони, как узнаешь про девочку! «Ларгус» резко сдал назад, повернул и выехал с парковки. Испуганным ротозеям Токарева показывала служебное удостоверение и успокаивала: — Все нормально. Работает полиция. Валеев тем временем исхитрился достать пистолет левой рукой и направил ствол на напарницу. Он был в ярости: — Свихнулась, дура! А что теперь скажешь? Я могу выстрелить. ТТ не собиралась прятаться. Она подошла к нему вплотную, ствол уперся в ее грудь. Она смотрела Марату в глаза холодным обреченным взглядом и говорила: — Не бери грех на душу. Если девочка погибнет из-за меня, я сама застрелюсь. Марат оторопел. Он понял, что Токарева не шутит. С минуту они стояли молча и заново познавали друг друга. Валеев первым отвел взгляд и спросил: — С чего ты решила, что Антонов лучше нас справится? — У него нет тормозов, а у нас есть. — Ты сумасшедшая! — Есть немного, — согласилась ТТ. Марат опустил ствол. Татьяна сняла с него наручники. Валеев с досады захотел стукнуть по машине, но в последний момент плавно опустил ладонь на крышу автомобиля. Он искоса посмотрел на напарницу: — И что я должен доложить Петелиной? — Потеряли объект из виду, но продолжаем поиски. Такой вариант подходит? — Легко сказать, — покачал головой Марат. — Не дергайся, Валеев. Давай я тебе расскажу о том, что никому никогда не рассказывала. А то ведь могу не успеть, я дала слово. Глава 45 5 июня. 08:00. 1 час 30 минут до казни Он еще помнил, что где-то есть солнце, бывают рассветы и закаты, но уже не представлял, как это происходит. Раз — и наступил день, два — и мир погрузился в темноту. Кажется, так или как-то по-другому? Его мир запертого бункера жил по своему закону: красный, желтый, зеленый. И снова: красный, желтый, зеленый. Панин закрыл глаза, опустил лицо, и все равно — красный, желтый, зеленый. Трехцветная колесница прокатывалась по его мозгу скрипучими кованными колесами. Раскаленная красная часть обода сменялась обжигающей желтой после которой он с надеждой ждал прохлады зеленой. Каждый цикл приближал его к роковой черте. Когда-нибудь круговерть остановится и наступит финал. Зеленый, желтый или красный? Он со страхом ждал окончания, боясь, что это случится уже в следующую секунду. Избавиться от проникшего в мозг страха было невозможно. Если только на время заглушить его сильными воспоминаниями. Почему он здесь? За что? Он же все отлично придумал! Он заранее приметил маленькую красивую девочку. Она училась в музыкальной школе и заходила в его кафе. Ему нравилось наблюдать, как она сбегает по ступенькам, вертит головой, жмурится на солнце, беззаботно смеется, наклоняется перед прилавком с пирожными, задумчиво оттягивает пальчиком нижнюю губку и округляет глаза от восторга, когда он жестом фокусника преподносил ей выпеченного из теста зайчика, как у нее на рюкзаке. У него было время предстать перед малышкой добрым пекарем, расположить ее к себе и хорошо подготовиться. Нежный желанный Ландыш он собирался заполучить в свое распоряжение надолго. Когда настал подходящий момент он начал действовать. Уболтал девочку сесть в машину так, чтобы их никто не увидел. Угостил ее газировкой, от которой глупышка уснула, и отвез вожделенную добычу туда, куда еще месяц никто не сунется. Он знал, что попадет под подозрение, поэтому подготовил себе алиби и направил следствие по ложному пути. День похищения прошел идеально. Он спрятал малышку, раздел девочку, касался ее бархатной кожи, получил желанное наслаждение, и всю ночь мечтал о будущих встречах. На следующее утро он планировал испечь самое необходимое для кафе, а в середине дня отлучиться. Он приучил буфетчицу Алину к своим регулярным прогулкам на свежем воздухе после душной пекарни. Теперь он будет ходить к девочке каждый день. К своей очаровательной малышке, нежному Ландышу. Она привыкнет, перестанет его бояться и раскроется навстречу его объятиям. Он будет давать ей сладости, а она ему наслаждение. Так будет продолжаться долго, пока она не вырастет. В любом случае он не повторит прежнюю ошибку, девчонка никогда никому не расскажет о нем. Не сможет. Он этого не допустит. Для всех она уже исчезла, когда-нибудь исчезнет и для него. С такими мыслями ранним утром второго июня Борис Панин вышел из дома и сел в свою «шкоду». В пекарню он поехал не напрямую, а завернул во двор, где до вчерашнего дня жила его девочка. Проехал вдоль припаркованных машин и выбрал старенький «рено», багажник которого легче вскрыть. Он подкинул в «рено» детский рюкзак с нотами и ушел под звук сигнализации. До пекарни Панин добрался без приключений, представляя, как аукнется кому-то рюкзачок с зайчиком, пристегнутым к молнии. Как же здорово он все продумал! Даже телефон специально на работе оставил. В радужном настроении Панин закрыл «шкоду» и направился к служебному входу в пекарню, как вдруг услышал: — Брюс! Я рада тебя видеть. Он обернулся и обомлел. Брюсом, по имени актера Брюса Уиллиса, его называла в младших классах единственная одноклассница — девочка его мечты. Около белого кроссовера «хендэ-туссан» стояла девушка. Она раскованно оперлась на раскрытую дверцу автомобиля и загадочно улыбалась. Девчонка была одета в школьную форму с подолом выше колен, поверх белый передничек, на ножках белые гольфы. На ее голове мило топорщились два светлых хвостика с белыми бантами. Идеал! Все, как у лучшей девочки в мире из его детства. Она очень напоминала прежнюю Надю Ершову. Глаза, манера держаться и даже голос. Так это же… Точно! Это она. — Это я, — подтвердила девушка. — Я ждала тебя, Брюс. Она ласково улыбнулась, села за руль «хендэ» и хлопнула ладошкой по соседнему сиденью, приглашая его. Он как завороженный сел рядом и уткнулся взглядом в ее колени. Она медленно подтянула вверх край и без того коротенького платьица, чуть расставила и снова сжала ножки. Он сглотнул слюну, потянулся к ней рукой, просунул пальцы между стиснутых ножек. Настоящая чистая девочка. Он двинул руку выше, как вдруг… Что-то кольнуло его в шею, и тело сковал глухой туман.