Теперь он понимает, что это было. Усыпила, тварь! А потом он очнулся здесь в мерзкой темнице, и сварщик глухим голосом из-под железной каски объяснил ему его участь. Панин сухими губами потянулся к трубочке, но воды уже не было. Ничего вокруг не было, остался только свет, вцепившийся в его мозг. Красный, желтый, зеленый. Красный, желтый, зеленый… Глава 46 5 июня. 08:15. 1 час 15 минут до казни Токарева и Валеев сидели в маленьком кафе при гипермаркете. Марату опостылел кофе, но надо же что-то есть, и он с унылым видом уплетал рисовую кашу. Токарева терзала вилкой омлет и смотрела сайт Sud Naroda. Ничего не менялось, Панин в темнице был один. Закончив с едой, Валеев вытер губы, мельком взглянул на дисплей и ехидно спросил: — И где твой Антонов, застрял по дороге? — Ждем, — упорствовала ТТ. — Он кинул тебя. — Не каркай. — Суеверная? — Лучше помолчи, Валеев. — Я готов. А ты о чем-то обещала рассказать. Токарева сцепила руки перед собой, уткнулась в них лбом, потом решительно опустила ладони на стол и заявила: — В детстве меня насиловал папа Богдан. — Кто? — не понял Марат. — Так я звала отчима, — пояснила ТТ. — Мама настаивала, чтобы я называла его папой, вот я и нашла выход — папа Богдан. Так его звали. Валеев поморщился и выразил сомнение: — Стоит ли об этом? Но ТТ продолжила: — Ты слушай. Когда мне было двенадцать лет заболела мама — онкология. Она долго лежала в больнице, а я осталась жить с отчимом. И началось… — На ее лице появилось болезненное выражение. — Однажды папа Богдан напился и изнасиловал меня. Это было ужасно. Потом еще и еще раз. Если мать болеет, ты должна меня обслуживать — такова была его мужицкая логика. — Ты никому не сказала, — догадался Марат. — Были летние каникулы. Он держал меня дома, одну не выпускал и предупреждал, что поверят взрослому, а не мне. Я терпела и ждала маму. Она вернулась из больницы лысая и обессиленная. Я думала, мама меня защитит, но она не слушала меня, зациклилась на своей болезни. А папа Богдан продолжал свои мерзости, мама ему больше не нравилась. И тогда я сама сообщила в милицию. Токарева на минуту замолчала, Валеев ее не торопил. Напарница скомкала салфетку и бросила на недоеденный омлет. — Я думала, мне сразу помогут, а там… Меня допрашивали разные дяди и тети, обследовали врачи, задавали ужасные вопросы, требовали деталей, записывали, фиксировали… Это было еще одно надругательство. Валеев решил помочь Татьяне пропустить неприятные подробности и спросил: — Его посадили? — Если бы. Папа Богдан сразу уехал к себе в Молдавию. Мама слегла в больницу и больше оттуда не вышла. Меня отправили в интернат, тем дело и закончилось. Я уж не говорю по косые взгляды и шепоток за спиной. Марат с сочувствием накрыл руку Татьяны. ТТ не оценила его жест и выдернула ладонь. Ее взгляд стал жестким. — Это еще не все. После интерната я решила стать полицейским, чтобы уметь постоять за себя. И вот, когда мне стукнуло двадцать, я увидела его — папу Богдана. Он вернулся и снова работал на стройке. — Так, — заинтересовался Валеев. — И что ты сделала? — Изменила внешность. Парик блондинки, короткая юбка, наивный взгляд, распахнутые губки — в общем, он на меня клюнул. Когда мы уединились, я подмешала в коньяк смертельную дозу галоперидола. Сидела у него на коленях, позволяла себя лапать и спаивала его. — То есть ты решила его… — Я знала, что делаю, и у меня не было тормозов, как у Антонова по отношению к Панину! — резко ответила ТТ. — Понял, почему я отпустила Антонова? Валеев пытливо посмотрел на напарницу — так вот ты какая — и спросил: — Что было дальше? — У насильника появилась сонливость, заторможенность в движениях, а я нашептывала, давай, выпей еще для бодрости. Чтобы он пил, я танцевала для него стриптиз. Когда он стал отключаться, я сняла парик и спросила: узнаешь меня, папа Богдан? Он выпучил глаза и отупел. Мне так хотелось дать ему по яйцам, но нельзя было оставлять следов побоев. Я толкнула его на пол и влила остатки коньяка в его мерзкую пасть. А потом ждала, пока он не посинеет. — И? — Он сдох. Я проверила его дыхание зеркальцем. Потом было следствие. Я училась на полицейского и знала, как избавляться от улик. Валеев откинулся на спинку стула, сцепил руки на груди, обвел взглядом пространство под потолком в поисках камер наблюдения. — Ты первый, кому я это рассказала, — предупредила ТТ. Она ждала его реакции, любой, от полного одобрения до жесткой критики, чтобы понимать, как дальше будут складываться их отношения. Но у Валеева зазвонил телефон. — Петелина, — шепнул он, взглянув на дисплей, и быстро вышел на парковку, чтобы поговорить из машины. — Как дела? Вы проследили Антонова? — спросила Елена. — Мы упустили его, — после секундного размышления признался Марат. — Черт! В самый неподходящий момент, — огорчилась Елена. — Но я успел с ним поговорить. Кажется, ты права, Секретарь — это Антонов. Он что-то знает о Панине, возможно, сам его и похитил. — Как же ты его упустил? — Это сейчас не важно. Я думаю, что Антонов нам поможет в поисках Софьи Дороховой. Валеев перекинулся взглядом с подошедшей Токаревой. Напарница благодарно кивнула ему. — Как?! — возмущалась Елена. — Как он поможет? Мне что, позвонить ему и умолять? — Он сам позвонит. — Когда? — Надо подождать, — неуверенно ответил Марат. — Время на исходе. До казни час! Марат промолчал, глядя на Токареву. Та нервно покусывала губу. — Я не понимаю, на что вы надеетесь, — сказала Петелина, словно видела их. — И не понимаю, как Антонов успел спрятать Панина, если его «ларгус» в девять шестнадцать только отъехал от его дома. Мы опять в тупике! Марату нечего было ответить. Глава 47 5 июня. Меньше часа до казни Казалось, что жизнь в темном подвале полностью замерла. Свет сюда не проникал, свежий воздух тоже. Маленькая девочка застыла на тонком матрасе, как брошенная восковая кукла. Ни тени, ни движения, ни шороха, ни вздоха.