“Твой отец? Но ведь он твой же веры!” “Он умирал, и некому было защитить его единственное дитя. Фердинанд любил меня, он не презирал и не преследовал нас… Был случай, он оказал отцу большую услугу. Отец хотел отплатить ему добром. Фердинанд обещал беречь меня и не принуждать к перемене веры. По слабости я не призналась сразу, что люблю другого. Когда я стала женой Фердинанда, то старалась забыть Артура и победить любовь к нему”. “Восхищения достойна беспорочность сердца! – с воодушевлением заметила Изабелла, – однако, метаморфозы судьбы перевернули жизнь твою, Мари… Верный Стенли любит тебя столь искренней и пылкой любовью, какую редко встретишь у мужчин! Надо ли сейчас побеждать любовь?” “От горячего чувства его неотделима горячая мечта обратить меня!” “Хоть на минуту отрешись от веры! Взгляни нам в глаза. Ведь непобедима первая любовь! Ты любишь его, Мари! Позволь любви воцариться над прочими страстями души твоей. Скажи “да”, и ты станешь женой Стенли. Одно короткое слово принесет блаженство тебе, ему и нам. Скажи это слово, Мари!” Речь королевы поразила Мари в самое сердце. Она в отчаянии заломила руки, боль и страдание выражало лицо ее. Досягаемое было невозможным. “Если бы я могла! Стать женой Артура Стенли, обрести счастье и проститься с невзгодами! Но не дает мне Господь минуты отрешенности от веры. Как стану я целовать крест, оставаясь иудейкой?” “У Торквемады есть ответ. Ты примешь крещение, и добрая воля твоя найдет милость на небесах. Они помогут душе твоей освободиться от лжеверия. И жена Стенли будет христианкой!” “Нет, нет, нет! О, моя королева, милосердия ради не соблазняй мой слабый дух, молю тебя!” “Милосердия ради я пыталась соблазнить его. Да разве это слабый дух?” – подумала Изабелла. Прервав разговор, она погрузилась в размышления. Она задалась вопросом, подобным тому, на который Мари уже ответила себе. “Иудейка эта всю жизнь являла собою католичку, и в брак вступила католический, и что мешает ей сейчас продолжить морочить всех нас? Обман в обмен на счастье – разве не так жила она и многие другие из ее народа? Должно быть, дьявол переполнил иудейское сердце бесчеловечностью фанатизма!” Эта мысль пригласила другую, и Изабелла вспомнила собственную неподкупную религиозность. Однако сравнение ей показалось кощунственным. “Запрещать любить – какая варварская вера!” – решила она. Пока королева размышляла, Мари стояла перед ней коленопреклоненная, спрятав лицо в ладонях. Противоречивые чувства боролись в ней, терзали душу. Скажи “да”, скажи “да” – подсказывало сердце. Но другой, властный и более громкий голос веры отцов трубил непреклонное “нет”. Мари подняла лицо. Изабелла прочла в мученических чертах тот же ответ, что прозвучал из уст: “Я отвергаю любовь Артура Стенли. Такова воля моего Бога, и Он даст мне силы вынести это. Я готова к унижениям, пыткам, костру. Я не оттолкну свою судьбу!” Велики были досада и разочарование королевы. Мари отвергла все средства спасения, щедро предложенные ей. Изабелла позвонила в серебряный колокольчик, призывая своего духовника, настоятеля монастыря Торквемаду, дабы передать Мари в его руки, а, вернее, в руки инквизиции. Случилось так, что священник отсутствовал, и в зал вбежала инфанта Изабелла. Она бросилась к матери, взобралась к ней на колени и ласками растопила сердце королевы. Мари заметила умиление на лице государыни и, повинуясь внезапному порыву, бросилась к ее ногам. “Благородная королева, пощади, не отдавай меня инквизиторам, не отсылай к жестокой настоятельнице! Отпусти меня в дом моего детства. Там живут только два старых слуги отца. Я клянусь не покидать это тайное место до самой смерти. Твой народ отторг иудейку, а мой народ не простит ей любви к христианину. Я буду жить одна и никому не причиню вреда. Моя королева, только веру оставь мне! Я отказалась от любви Стенли. Неужели такая жертва не насытит аппетита кары? О, юная принцесса! Попроси за меня свою мать!” Изабелла смотрела на Мари широко раскрытыми глазами. Она не ждала мольбы. “Мама, дорогая, – пролепетала инфанта Изабелла, сжав маленькой ручкой руку матери, – сделай для бедной Мари, что она просит. Ты говорила мне, что долг королевы быть доброй. Сделай Мари счастливой, мама, она так печальна!” Королева не в силах была сопротивляться нежной просьбе. Она прижала к сердцу дитя и разразилась слезами. Глава 33 “Мне гордыня твоя невмочь, В горле кость мне слава твоя! Моей жизни цена – ничто, Месть покуда моя голодна! Ты умрешь, или вместе умрем!” (Джоанна Бейли, “Де Монфорт”) “О, возлюбленная, Позволь напоследок всмотреться в черты дорогие! Минуту эту благословлю…” (Миссис Хеманс) Король Фердинанд со своей армией покинул Сарагосу и двинулся в южном направлении в Севилью, где и закрепился, создав там командный пункт и предпринимая внезапные вылазки против мавров. Неподалеку расположились отряды Стенли. Военная удача не всегда сопутствовала испанцам. Победы сменялись поражениями, и вновь приходил успех. Уступив маврам в одном из боев, христиане отомстили взятием города Саара-де-ла-Сьерра. Победители вырезали непокорных, а сложивших оружие подчинили жестокому порядку. Однако, не оставаясь в долгу, воинство мавров вскоре предприняло осаду города-крепости. На стороне Фердинанда сражались и иностранные рыцари. Один из них – итальянец – привлекал общее внимание. Его никогда не видели без амуниции или с открытым забралом шлема. Он редко участвовал в рыцарских турнирах, но если Стенли оказывался среди состязавшихся, то римлянин обязательно присоединялся к соперничеству и непременно избирал себе в противники молодого англичанина. Поначалу это казалось случайностью, но постоянство совпадений навело Артура на мысль, что итальянец не любит Англию и хочет испытать доблесть ее уроженцев. Прямой нрав удерживал Стенли от поспешных догадок. Однако враждебность рыцаря с закрытым забралом стала слишком очевидной, и Артур решил потребовать публичных объяснений. Хитрый итальянец почуял неладное и несколько недель избегал Стенли. Простота и незлобивость англичанина охладили его пыл, и он даже стал корить себя за напрасные подозрения. Рыцари препровождали время в турнирах и в непритворных боях. Как-то раз в одном из сражений Стенли оказался оттесненным от товарищей. Чтобы соединиться со своими, он бросился прорубать себе дорогу сквозь тучу конных мавров. Безошибочная рука и добрый конь были в помощь ему. Но вдруг жеребец его встал на дыбы, издал истошный крик страдания и рухнул замертво. На счастье, подоспели испанцы, и маврам стало не до упавшего на землю рыцаря. Стенли вскочил на ноги и увидел, что рана нанесена животному сзади. Он оглянулся – знакомая фигура удалялась стремительно, и преследование не сулило успеха. Вражеской армии, осадившей захваченный христианами город Саара-де-ла-Сьерра, удалась повернуть русло подземного источника, питавшего водой крепость, и это создало изрядные трудности испанскому гарнизону. Тем временем герцог Медина-Сидония привел подкрепление, рассеявшее воинство мавров из-под городских стен. Бурные эти события увели внимание Стенли от козней личного врага. А тот, в свою очередь, после случая с конем благоразумно не попадался ему на глаза. Главная башня крепости возвышалась на скале – характерная черта архитектуры тех героических веков. Одна из сторон башни прижималась к обрыву. Это абсолютно неприступное место не требовало охраны. Взгляд вниз упирался в острые камни на дне пропасти, и ужас охватывал даже бесстрашные сердца. Из бойниц башни хорошо и далеко просматривалась местность, и защитники крепости могли наблюдать за маневрами противника. В одну из ночей Артур Стенли возглавлял караульную службу. Приняв доклады часовых и дав необходимые распоряжения, он пристроился на отдых у основания главной башни. Поплотнее завернувшись в плащ, непроницаемый для ночной прохлады, неприхотливый воин улегся на камни и вперил взгляд в небеса. Стенли предался мечтам, и читатель несомненно знает, о ком и о чем грезил влюбленный рыцарь. Облака плыли по черному небу, то закрывая, то открывая молочно-бледный лик луны. Но казалось, что причудливой формы темные массы недвижимы, а ночное светило скользит мимо и оставляет их позади, и каким-то необъяснимым образом остается на месте. А звезды радовались, посылая лучи на землю, и превращались в яркие точки, когда Стенли глядел на них широко открытыми глазами, а под прищуренным его взглядом расплывались в бледные пятна с кружевными краями. Утомленное молодое тело не замечало суровости жесткого ложа. Веки медленно смежались, и сладкая полудрема складывала на ночном небосводе фантастические картины из облаков. Вот одно из них разрослось и приняло форму человеческой фигуры. Она сорвалась с небесной тверди и помчалась навстречу Стенли. Она неслась сначала молча, затем исторгла из себя жуткий хохот. Артур очнулся. Над ним нависала тень вполне реального воина в полной амуниции и с обнаженным мечом. Стенли хватило мгновения, чтобы узнать врага и вскочить на ноги.