— Держись подальше от этих наркотиков. Они задурят тебе голову. — Он грустно улыбнулся мне, прежде чем оглядеться. — Итак, ты здесь одна? — На его лице отразилась глубокая хмурость. — Одна? Я покачала головой. — Моя мать где-то здесь. Возможно, она курит на улице. Джонни наклонился вперед и открыл рот, чтобы что-то сказать, но вовремя остановил себя. Выдохнув, он поджал губы и спросил: — Итак, когда ты отсюда выбираешься? — Может быть, завтра, — ответила я с легкой улыбкой. — Или послезавтра. Джонни натянуто кивнул, и я знала, что он хотел сказать что-то еще, но остановил себя. — Я не должен был здесь находиться, — сказал он затем, переводя взгляд обратно на меня. — По крайней мере, я так не думаю. — Я рада, что ты здесь, — прошептала я. То, что он здесь, то, что я слышу его голос и вижу его лицо, что-то поселило глубоко внутри меня. Что-то встало на свои места, ощущение почти облегчения пробежало по моей коже, успокаивая что-то глубоко внутри меня. Я почувствовала, что я дома. Я знала, что это звучит безумно. Это было больше, чем безумие. Это было совершенно безумно, но я это чувствовала. Это было по-настоящему, грубо и подталкивало меня придвинуться ближе, быть еще ближе, удержать его. В этот момент я почувствовала, как что-то выровнялось глубоко внутри моего тела, и когда это произошло, тяжесть, которую я ощущала, тяжесть в моем сердце и давление на плечи, просто исчезли. — Я тоже, — хрипло ответил он. — Итак, когда ты вернулся домой? — Спросила я, чувствуя себя хриплой и сбитой с толку. — Этим вечером. — Он поднял мою руку и поцеловал костяшки пальцев. — Мне потребовалась вечность, чтобы вернуться к тебе. Его слова вызвали дрожь, пробежавшую по моему телу. — Я рада, что ты вернулся ко мне. — Я знала, что открываю себя для душевной боли, не говоря уже о мире боли, если он снова отвергнет меня, но я должна была это сказать. — Я действительно скучала по тебе, Джонни. — Господи, Шэннон, я не знаю, что.. — Джонни сделал глубокий вдох, а затем поднес мою руку к своему рту. — Ты в порядке, — прошептал он, целуя тыльную сторону моей ладони, провода и все такое. Глубоко вдохнув, он положил мою руку на свою щеку и наклонился навстречу прикосновению. — С тобой ведь все будет в порядке, правда? Кивнув, я обхватила его щеку рукой и прошептала: — Ты в порядке? — Не спрашивай меня об этом. — Его голубые глаза прожгли дыры внутри меня так глубоко, что я почувствовала, что меня никогда не починить, когда он сказал: — Не тогда, когда здесь лежишь ты. — Мне очень жаль. — Не извиняйся. — Зажмурив глаза, он склонил голову, все еще прижимая мою руку к своей щеке. — Это я сожалею. — Он издал болезненный стон и подался навстречу моим прикосновениям, потираясь щекой о мою ладонь. — Мне просто нужно, чтобы с тобой все было в порядке, — прохрипел он. Его ресницы были такими густыми и опущенными, что я едва могла разглядеть синеву, спрятанную под ними. — Я знаю, что был полным придурком, когда пришел в себя после операции, и мне жаль. Мне так чертовски жаль, что я тебя оттолкнул. Мне было просто неловко и пристыженно… и я боялся тебя напугать, но я должен был помешать тебе уйти. Я должен был лучше справляться с собой. Я должен был попросить тебя остаться со мной. — Повернув лицо, он запечатлел поцелуй на моей ладони и прошептал: — Я хотел, чтобы ты осталась со мной. Мое сердце пропустило удар. — Ты хотел? — Я всегда хочу, чтобы ты оставалась со мной, Шэннон, — ответил он, явно взволнованный. — И если бы я просто наплевал на свои чувства и попросил тебя остаться, я мог бы предотвратить это… — Нет, ты не мог, — перебила я его, дрожа. — На каком-то этапе мне пришлось бы вернуться домой. Задержавшись еще на день или два, ты бы только ухудшил ситуацию в миллион раз. — Хуже? — Он сжал челюсти и воспротивился. — Шэннон, посмотри, где ты находишься. Как это может стать хуже? — Все всегда может стать хуже, Джонни, — прошептала я. — Значит, он сделал это с тобой? — прямо спросил он меня. — Твой отец? Я открыла рот, чтобы ответить, но Джонни опередил меня. — Прежде чем ты что-нибудь скажешь, я хочу, чтобы ты знала, что Джоуи позвонил мне и рассказал все, что мне нужно было знать, — сказал он, глядя мне в глаза. — Не то чтобы я нуждался в этом. Я сам во всем разобрался. — Его рука крепче сжала мою. — Все те разы, когда ты приходила в школу в синяках и вся облажавшаяся.. — Его голос прервался, и я увидела, как вена на его шее вздулась и запульсировала. — Все те разы, когда ты лгала мне? Это было для того, чтобы защитить его? — Я не хочу говорить об этом, — прошептала я, следуя выработанной за всю жизнь схеме избегания. — Нет, нет, мы не будем этого делать. — Джонни пристально посмотрел на меня, прямо заявляя об этом. — Ты не можешь отгораживаться от меня, Шэннон. Ты больше не сможешь так со мной поступать, потому что на этот раз я не уйду. Ты меня слышишь? Я здесь, я в деле, мне не все равно, и я никуда нахрен не денусь. Мой разум лихорадочно соображал, пытаясь осмыслить то, что он говорил. Имел ли он в виду…? Был ли он…? Хотел ли он…? — Тебе не все равно? Болезненный стон вырвался из его горла. — Да, мне не все равно. — Он наклонился ближе. — Мне так чертовски не все равно, что я едва могу дышать. У меня перехватило дыхание. — Что ты хочешь знать? — Как насчет того, чтобы начать с того, что ты расскажешь мне, что с тобой не так? — предложил он, не сводя с меня голубых глаз. — Что случилось? — Несколько порезов и ушибов, — призналась я. — И коллапс легкого. — Господи Иисусе. — Я с замиранием сердца наблюдала, как лицо Джонни побледнело, прежде чем вернуться с кроваво-красной жаждой мести. — Черт. Отпустив мою руку, Джонни откинулся на спинку стула и прижал ладони ко лбу, создавая пространство между нашими телами и своим гневом. Он не сказал ни слова. Он просто сидел там несколько мгновений, глубоко и тяжело дыша, очевидно, борясь со своими эмоциями. Его темные волосы торчали в разные стороны, а на подбородке красовалась многодневная щетина. Неудивительно, что ему шел растрепанный вид. На нем были свободные серые спортивные штаны и темно-синяя толстовка с капюшоном. Больничная повязка, которая была на нем, когда я видела его в последний раз, все еще была пристегнута к его левой руке, а у ног лежали металлические костыли. — Ты должна была сказать мне правду, — наконец сказал он. — Что с тобой происходило. — Убрав руки от лица, он наклонился вперед и снова схватил меня за руку. — Я мог бы помочь тебе. — Ты не мог, — выдохнула я. — И я не смогла. — Нет? — Его голос был печальным, под стать его глазам. — Почему нет? — Потому что… — Мое сердце бешено колотилось о грудную клетку. — Потому что… — Потому что? — Предложил Джонни мягким и вкрадчивым голосом, придвигаясь ближе, чтобы поставить локти на край матраса. — Ты думала, я тебе не поверю? — Он наклонился ближе, положив подбородок на наши соединенные руки. — Потому что я хотел бы. Каждый раз. — Потому что он алкоголик, — выдавила я, внезапно почувствовав нехватку кислорода. — И я пыталась обезопасить свою семью. — Обезопасить? — продолжал допытываться он, заманивая меня в безопасность своим непреодолимым уговором, обещанием безопасности. — От него? Я покачала головой, широко раскрыв глаза, полные невысказанного страха. — Система приемных родителей. — Мое сердце словно подступило к горлу, из-за чего было трудно произнести следующую часть: — Было такое раньше. — Болезненно выдохнув, я взяла его за руку, находя утешение в том, что он заставил меня почувствовать себя заземленной. — Не хочу возвращаться. — Когда? — Когда я была маленькой. — Я глубоко сглотнула, чувствуя жжение. — Это было не… хорошо. Джонни кивнул, и горячий интерес в его глазах сказал мне, что он заучивает мои слова наизусть. Все в этом мальчике было интенсивным и большим, чем жизнь. Он был слишком умен, чтобы оскорблять его очередной ложью или смягченной правдой, поэтому я этого не сделала. Вместо этого я сказала правду. — Они не хотят, чтобы я говорила об этом с кем-либо. — И особенно не с тобой. — Кто это "они"? — Моя мать, — сказала я ему, чувствуя неуверенность и настороженность. — И Даррен. Брови Джонни в замешательстве нахмурились. — Даррен, это тот брат, который больше не живет в Корке? Я кивнул. — Он вернулся. Его брови взлетели вверх. — С каких это пор? — С тех пор как это произошло. — Я указала на себя, чувствуя себя смущенной. — Он говорит, что сейчас он дома, и что он собирается помочь маме с детьми и, с м-моим отцом. — Я съежилась от последней части — части об отце. — Он говорит? — Джонни прищурился. Понимаете, слишком интуитивный для его же блага. — Так ты ему не веришь? — Я больше не знаю, во что я верю. — Я устало пожала плечами, слишком уставшая, чтобы возводить барьер между нами. — Многие взрослые говорят много чего, они все говорят вокруг меня и надо мной, и я просто… — Закончила с этим дерьмом? — предложил он, сжимая мою руку. — Да. — Я кивнула, благодарная за его проницательность переводчика. — С меня хватит этого дерьма, Джонни. — Где сейчас твой отец? Я пожала плечами. — Я не знаю. — Что значит "ты не знаешь"? — Его тон был резким, даже возмущенным. — Его не арестовали? — Он пропал — выскользнул из дома после того, как это случилось, и с тех пор его никто не видел, — прошептала я, чувствуя панику при мысли о том, что мой отец может быть где-то там. — Даррен говорит, что его найдут и предъявят обвинение, но Джоуи не так уверен. Никто мне ничего не говорит… ну, кроме Джоуи. Джо считает, что папа, вероятно, остановился у своих друзей в Уотерфорде, не высовываясь, пока пыль не осядет и мама не заберет его… — Я обреченно вздохнула и пробормотала: — обратно. — Вернется? Ошеломленная, я пожала плечами. — Я действительно не должна говорить об этом с… — Это я, — сказал он мне, приподнимая пальцами мой подбородок. Встретившись со мной взглядом, он добавил: — Ты можешь рассказать мне все, хорошо? — Мне страшно, — призналась я, прикусив нижнюю губу. — И я не хочу возвращаться домой. — С твоей мамой? Я натянуто кивнула. — Потому что она подвела тебя, — тихо сказал он. — Потому что ты ей не доверяешь. — Она дает обещания, но это все, чем они являются; пустые обещания. — Дрожа, я попыталась обхватить себя руками, но передумала и вместо этого вцепилась в его теплую руку. — Мы должны сочувствовать ей из-за того, через что она прошла, потому что она тоже жертва, и я знаю это, я действительно знаю, но я просто… Я не могу найти в себе силы чувствовать такое. — Обычный страх и неуверенность, которые охватывали меня всякий раз, когда я была в его присутствии, теперь отсутствовали. Я чувствовала себя обнаженной до нитки перед этим парнем, а он все еще был здесь, все еще смотрел на меня теми же глазами, все еще хотел от меня большего. — Сейчас она получает поддержку, и полиция и Социальные службы, очевидно, уверены в ее способности стать нашим родителем — вот почему они работают с ней. Они предоставляют ей все виды услуг и консультаций. — Но ты не хочешь? — спросил Джонни. — Ты думаешь, она не сможет?