Я громко фыркнул. — Рад знать, в чем заключаются его приоритеты. Как обычно. — Не будь таким, — сказала мама со вздохом. — Он провел пол ночи на телефоне прошлой ночью — снова — обзванивая всех подряд ради твоей пользы. Приподняв бровь, я смерил ее пристальным взглядом. — И? — И ничего, — ответила мама. — Он не имеет права обсуждать с нами то, что он узнал, — если он вообще что-то узнал. — Она снова вздохнула. — Ты все это знаешь, Джонни. Не потрудившись ответить, я перевел взгляд на потолок надо мной. — Он оставил кое-какие документы в своем кабинете, и мне нужно отнести их ему, — продолжала говорить мама. — Я отлучусь всего на несколько часов — я определенно вернусь сегодня вечером, но на всякий случай я позвонила Джерарду, чтобы он зашел и составил тебе компанию, пока меня не будет. Он знает, что тебе нельзя выходить из дома, дорогой, так что даже не пытайся уговорить его поступить неправильно, иначе последствия будут для вас обоих. Мои уши навострились при звуке имени Гибси, и я мгновенно приготовился к мятежу. В моей жизни меня волновали в общей сложности две вещи. Рэгби и Шэннон. И прямо сейчас и то, и другое у меня забрали без предупреждения. Я терял контроль над своей собственной жизнью, и это сводило меня с ума. Что, черт возьми, я должен был делать? Оставаться в моей постели и принимать мои лекарства, как хороший маленький мальчик со сломанным членом? Я, блядь, думаю, что нет. — Оставайся в постели, — строго добавила мама. — Джерард может войти сам, так что не утруждай себя лестницей, любимый. И я знаю, ты сказал, что не голоден, но на плите есть кастрюля с супом и несколько свежих булочек на столе, если ты проголодаешься позже. Да, моя мама, возможно, и не получила коляску, которую хотела, с документами о моей выписке из больницы, но она получила больше контроля над моей жизнью, чем имела за последние годы, и она использовала эту новообретенную власть. Я вышел из строя, и она была в восторге от того, что я был под ее материнским присмотром 24/7. — Ты меня слушаешь, Джонни? — Мама настаивала. — Ты слышал хоть слово из того, что я только что сказала? — Я тебя слышал, — проворчал я. — Гибси придет посидеть со мной, потому что мне, очевидно, нельзя доверять, что я останусь один на час. — Я закатил глаза. — Несмотря на то, что я несколько месяцев подряд заботился о себе сам, когда рядом не было никого из моих родителей. Мама в ответ закатила глаза. — Не будь такой драматичной королевой. Я уставился на нее, борясь с желанием закричать и доказать ее правоту. — Приятного путешествия, — сказал я вместо этого. Мама выгнула бровь. — Наслаждайся своим стропом. Дай мне сил… — Прощай, мама, — выдавил я. Мама ухмыльнулась. — Прощай, мой прыгающий малыш. Иисус. Я подождал, пока мама закроет за собой дверь моей спальни, прежде чем сбросить с себя одеяло. Двадцать минут спустя, я только что принял душ и боролся с парой качков, когда дверь моей спальни распахнулась. — Мне так чертовски скучно, — объявил Гибси, заходя в мою комнату. — У нас пасхальные каникулы, и как я их провожу? Запертым в своей комнате, готовлюсь к экзамену, в написании которого я даже не уверен, смогу ли его сдать, не говоря уже о том, чтобы сдавать в следующем году, и все потому, что ты решил сломать свой член и оставить меня в покое. — Бросив свою сумку на пол, он плюхнулся на мою кровать и драматично вздохнул. — Ты такой эгоист. — Извини, что доставил тебе неудобства, — проворчал я, балансируя на дверном косяке ванной и пытаясь устроиться поудобнее, не причинив вреда. Мои швы заживали хорошо, но я все еще болел и был в синяках. — Я забыл, что это все из — за тебя, Гибс… — Вау, какой набухший член! — Гибси застонал, уронив руку на лицо. — Вы все здесь, не так ли, парень? Отчасти жаль, что я сейчас пришел. Чувствую себя немного выхолощенным. И немного жестковатым. Может быть, мне стоит научиться стучать.. — Хватит болтать, — пробормотал я, поправляя пояс на бедрах. — Ты снова ведешь себя как ненормальный, и мне нужно, чтобы ты был нормальным в течение часа. Он приподнял бровь. — Всего час? — Гибс! — Нетерпеливо рявкнул я. — Хорошо! — Он поднял руки вверх. — Я веду себя нормально. — Хорошо. — Я вздохнул. — Потому что мне нужно, чтобы ты отвез меня кое-куда. — О, нет, нет, нет. — Он выпрямился и указал на меня. — Постельный режим, Джонни. На семь-десять дней, парень. — Да, и прошло уже десять дней, — парировал я. — Девять дней, если говорить технически, — фыркнул он, вставая и принимаясь расхаживать по комнате. — И твоя мать специально упомянула десятидневный постельный режим, когда звонила мне ранее, не говоря уже о серьезной физической боли, которую она причинила бы мне, если бы я только подумал о том, чтобы помочь тебе уйти из дома! — Ну, мне нужно ее увидеть. — Натянув самую свободную пару спортивных штанов, которые у меня были, я потянулся за свежей футболкой и быстро натянул ее. — Я не смогу сесть за руль по крайней мере еще неделю, и они забрали мои чертовы ключи от машины, так что мне нужно, чтобы ты отвез меня. — Ничего не поделаешь, — парировал Гибс, решительно покачав головой. — Мамушка Кавана оторвет мне яйца, и в конце концов мне придется делить с тобой хирурга. — Он снова покачал головой, чтобы подчеркнуть свое неудовольствие. — Я люблю тебя, приятель, но не настолько сильно. — Да ладно тебе, Гибс, — огрызнулся я, расстроенный. — Помоги мне. — Я всегда, черт возьми, помогаю тебе, — простонал он. — Да, — невозмутимо ответил я. — Потому что я всегда помогаю тебе в ответ. — Ты должен позволить ее семье разобраться с этим, парень, — сказал он серьезным тоном. — Я здесь не шучу, Джонни. Тебе нужно сделать шаг назад. Ты рассказал мне, что они сказали — как ее мать предупреждала тебя держаться подальше. — Он в отчаянии всплеснул руками. — Так что просто держись подальше некоторое время. Очевидно, они хотят справиться с этим сами. Дай ей немного времени, и ты увидишь ее, когда мы вернемся в школу. — А что, если я ее не увижу? — Спросил я. — Что, если она не вернется в Томмен? — Конечно, она вернется. — Откуда ты знаешь? Гибси закатил глаза. — Может быть, потому, что она ходит туда в школу! Опустившись на кровать, я болезненно вздохнул и попытался справиться со своими эмоциями, прежде чем заговорить снова. — Послушай, — начал я, теперь немного успокоившись. — Я не прошу тебя сводить меня в спортзал. Я не подойду к окровавленному мячу для регби и не прошу тебя лгать ради меня. — Глядя ему прямо в глаза, я сказал: — Я прошу тебя отвести меня к ней, потому что я, черт возьми, не могу добраться туда сам. И мне нужно… и ей нужно, чтобы я… — мои слова оборвались, и я ущипнул себя за переносицу. — Если ты не поможешь мне и с ней что-нибудь случится, клянусь, я никогда не прощу тебя за это, Гибс. Я никогда не прощу себя. — Это эмоциональный шантаж. — Это единственный путь, который у меня есть, — твердо ответил я. — Она убьет меня, — заметил Гибси. — Ты ведь понимаешь это, не так ли? Твоя мать убьет меня. — Я беру на себя всю ответственность, — возразил я. — Просто сделай это для меня, Гибс. — Прекрасно, — рявкнул он, вскинув руки. — Зови своих гребаных врачей. Спроси их, знакомы ли они с операцией, которая включает в себя удаление женского каблука из чьей-то задницы, потому что именно это произойдет со мной, когда я заберу ее ребенка из этого дома, Джонни. Она собирается причинить мне боль. — Застонав, он добавил: — Скажи им, чтобы забронировали мне чертову кровать. Мне она понадобится. 14 ПОБЕГ ИЗ ТЮРЬМЫ ДЖОННИ — Ладно, нам нужно все хорошенько обдумать, — объявил Гибси, выезжая на главную дорогу рядом с моим домом. — Захватим с собой что — нибудь вроде отвлекающего маневра — морковку, чтобы помахать ею на случай, если они нас прогонят. — Морковка? — Я повернул голову и уставился на него. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Нам не нужны морковки и отклонения, Гибс. Мы собираемся подъехать к ее дому, припарковать машину и постучать в эту чертову дверь. Гибси закатил глаза. — У тебя нет такта. Вот, вытащи мой телефон — он у меня в кармане. — Мне не нужен такт, — проворчал я, но сделал, как он просил. Он взял телефон у меня из рук, и я управлял, пока он набирал номер. — Ты получишь за это баллы в своих правах, — пробормотал я, благодарный за то, что хоть раз смог что-то контролировать, даже если это был всего лишь руль. Гибси ухмыльнулся и прижал телефон к уху. — Только если меня поймают — Эй, как дела, детка? Мне нужно, чтобы ты была на улице через пять… да, пять минут. Почему? Потому что я заезжаю за тобой, вот почему. Да, не трать время на вопросы. Просто надень свое пальто и встретимся у тебя на подъездной дорожке. На улице холодно, так что надень красное. — Он ухмыльнулся, явно набив себе рот, прежде чем сказать: — Я знаю, что ты дома, потому что я видел, как ты наблюдала за мной из окна спальни ранее… Да, я знаю, что ты тоже преследуешь меня. Да, ты ненавидишь меня. Я знаю. Я все это слышал раньше, детка. Я тоже тебя люблю. — Мы берем с собой Клэр? — Спросил я, когда он закончил разговор. Гибси кивнул. — В этом больше смысла, чем в том, что двое парней появляются сами по себе. — Пожав плечами, он добавил: — Шэннон — ее лучшая подруга, парень. Она не могла связаться с ней после Дублина. Девушка ужасно нервничает из-за всего этого. Я пожал плечами. — Достаточно справедливо. Через пять минут мы выехали на улицу Хьюи и Гибси и были встречены хмурой Клэр, которая стояла в конце своей подъездной дорожки, держа неоново-розовый зонтик, чтобы защититься от мартовского ливня. — В чем дело, Джерард? Что за чрезвычайная ситуация? — спросила она, забираясь на заднее сиденье, когда Гибси подъехал к ней. — О, привет, Джонни, — добавила она, немного смягчив тон. — Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше. — Все хорошо, — ответил я, чувствуя себя неловко оттого, что она знала. — Кав здесь, он заставил меня подъехать к дому Шэннон, — сказал Гибси. — Я думал, что ты захочешь прийти. — Хочу. — Наклонившись вперед, Клэр высунула голову между нашими сиденьями. — Но они не пустят тебя через переднюю дверь. Я попросила Хьюи отвезти меня туда в пятницу, чтобы повидаться с ней, но ее мать сказала мне, что она в постели. — Клэр сморщила нос, когда говорила. — Она даже не захотела меня выслушать, ребята. Она сказала, что Шэн слишком устала для посетителей, и просто не впустила меня. Ярость захлестнула меня. Ни за что на свете эта женщина или кто-либо из членов их семьи не позволили бы мне уйти.