По дороге в академию Джема впервые внимательно наблюдала за происходящим вокруг. Разглядывала шикарные особняки соседей, провожала взглядом встречные автомобили, внимательно вглядывалась в витрины бутиков и блестящие фасады деловых центров. Каждый день они следовали одним и тем же маршрутом: элитный поселок, туристический центр города, бизнес-квартал, высшая академия. Здания по дороге до вуза были выстроены в едином стиле, они сверкали новизной, чистотой, идеальностью. Словно и сам этот путь был проложен специально для туристов и обеспеченных господ, таким напыщенным, чопорным и неживым всё казалось. Специально выстроенная сказка для богатеев — живи и радуйся, вокруг все свои. Никогда прежде ничего подобного не приходило ей в голову. А теперь буквально по пятам за девушкой ходило ощущение, что ее обманывают. Глаза сами выискивали на стенах зданий следы краски и находили: вот тут что-то было аккуратно замазано в несколько слоев белым, и вот там — неаккуратной заплаткой поверх темных чернил светлело розоватое пятно на фоне светло-красного кирпича фасада. Дорога до академии приобрела новые, не слишком отчетливые краски. И Джеме отчаянно захотелось свернуть с этого маршрута и хоть раз в жизни увидеть что-то другое. Что-то помимо того, что ей позволялось видеть и знать. Что-то, что находилось за пределами выстроенного для нее заботливыми родителями идеального мира. 5 Лиловый сумрак над верхушками гор бледнел, превращаясь в холодную туманную дымку. На фоне светлеющего неба всё резче проступали темные силуэты деревьев и округлая чаша долины, вдавленная в горный хребет. Плавные изгибы длинного молочно-белого побережья медленно приобретали четкие очертания. Чернота сползала, смывая ночь с тихого прибрежного городка, и заря, разгораясь, наполняла берег до краев золотисто-оранжевым блеском солнечных лучей. Море словно замерло, птицы замолчали, встречая рассвет, и только ветер продолжал осторожно сдувать с утеса серебристо-туманные пушистые хлопья облаков. Тамара отошла от окна и собрала длинные светлые волосы в тугой пучок. В свои сорок женщина была чрезвычайно хороша, и даже та боль, что давно поселилась в ее сердце, не отложила след из морщин под ее дивными светло-зелеными глазами. Она накинула халат, потуже завязала пояс и выглянула в коридор — обуви сына в прихожей не было. Материнское сердце зашлось в тревожном стуке: неужели не вернулся? Тамара сама не поняла, как уснула вчера в ожидании. Вот вроде сидела, переживала за него, смотрела в окно, набирала номер — всякий раз безуспешно. И только положила голову на подушку, как уже рассвело. Женщина прошла по коридору и толкнула дверь в комнату сына: слава богу, он здесь. Живой. И сердце немного отпустило. Парень лежал поверх покрывала, уткнувшись лицом в подушку. И не беда, что в обуви и в одежде. Зато пришел. С тех пор как ее мальчик повзрослел и окончил школу, он точно с цепи сорвался: почти не появлялся дома, отмахивался от уговоров поступить в вуз, водил дружбу с сомнительными личностями и вечно ошивался в каких-то подозрительных местах, откуда возвращался поздно. А еще он стал закрытым, сдержанным и замкнутым. Перестал делиться с ней своими переживаниями, как делал это в детстве. Всё чаще просил отстать от него и не соваться в личную жизнь, но что хуже — стал приносить домой деньги. Другая бы, несомненно, обрадовалась такому раскладу, тем более в их бедном районе, где нелегко было найти хоть какой-то способ заработать, но для Тамары принесенные сыном купюры были очередным поводом задуматься: что же она упустила в его воспитании? — Трудно, что ли, было снять? — Она потянула за кроссовку, стаскивая ее с ноги сына. Парень что-то промычал. — Трудно раздеться? Поставила обувь в уголок, обошла лежащего мальчишку и наклонилась: — Во сколько ты пришел? Только не говори, что опять под утро. Кей раздраженно замычал. Кажется, он узнавал этот нравоучительный тон. Если не сказать ничего в ответ, то он станет только нарастать, вгрызаясь в голову острым лезвием пилы. Если мать начинала его отчитывать, то остановить ее было практически невозможно. — Нет, — буркнул он, отходя ото сна. Который, вообще, час? Кей проморгался, увидел за окном рассветное зарево и застонал. «Она что, шутит? Я мог спать до обеда!» — Ты не пьян случайно? Что пил? — Ма-а-м… — Чем это пахнет? — Ммм… — простонал парень, закрывая лицо ладонью. — Что это? Что ты сделал с рукой? — Теперь она суетилась возле его запястья. Дергала платок, причитала. — Нужно перевязать, сейчас все принесу. Только Кей начал проваливаться в сон, как с неудовольствием обнаружил, что мать вернулась. Запахло антисептиком. Тамара умело орудовала медикаментами и бинтами, пока парень делал отчаянные попытки сопротивляться сквозь сон. — Говори, что натворил! — потребовала она, отбрасывая от себя его руку. — Говори! Нехотя Кей перевернулся на спину и открыл один глаз. Мать нависала над ним грозовой тучей. — Всё хорошо, мам. — Откуда рана? — Всё хорошо. — Он приоткрыл второй глаз и прищурился от света. — Упал с мотоцикла. — Не ври мне. Я знаю, какие бывают ссадины, если свалиться с мотоцикла. — Мама, пожалуйста… — попросил парень. — Я с ума с тобой сойду, — покачала головой Тамара. — Посмотри, на кого ты похож, сынок! Толстовка вся в краске какой-то, на виске что-то красное засохло, руку ободрал, штанина внизу оторвана. Лучше бы ты учиться пошел, честное слово. Столько тебя упрашиваю. — Мам, не место мне там, будто ты не знаешь! — Кряхтя, он повернулся на бок и потер глаза. — Нормально же зарабатываю, деньги тебе приношу. — Не нужны мне такие деньги, Витя, — со вздохом сказала она. — Какие «такие»? Опять решила завести свою шарманку? — Нечестные деньги. Скажи лучше, где ты их берешь? Кей поморщился. — А тебе не все равно? — Он долго смотрел в ее красивое лицо, а затем приподнялся на локтях. — Не бухаю, не принимаю наркотики, что еще надо? — Если бы только в этом было всё дело… — поникла она. — Кончай с этим, мам! — Парень положил свою ладонь на ее. — Всё, ладно? — Сжал ее и улыбнулся. — Есть что пожрать? — Да, — тихо ответила Тамара, разглядывая сына. «Так похож на отца. И улыбка та же. Взрослый уже совсем. Поздно воспитывать. Остается молиться, чтобы не попал в беду». — Разогревай тогда, я пока приму душ. — Хорошо! — Женщина поднялась с постели и вышла из комнаты. Парень принялся шарить по карманам. Наконец, нащупав то, что искал, извлек на свет изящный золотой кулон в виде сердца. В сиянии рассветных лучей эта безделушка уже не казалась ему такой простой: в плавных линиях угадывались два женских силуэта — мать и дочь, склонившие головы друг к другу. Интересно и необычно! Наверное, стоило поторговаться за него в ломбарде, постараться выбить лучшую цену. Возможно, для девчонки эта вещь была дорога, но неужели он станет переживать из-за какой-то избалованной папенькиной дочки, которую больше никогда не увидит? Да, она, можно сказать, спасла ему жизнь. Но… это лишь малая часть того, чем мэр мог возместить причиненные страдания ему и тем людям, которым он нанес вред. Легкое чувство вины царапнуло парня изнутри, и он на мгновение задумался. «Нет, это точно не должно меня беспокоить», — решил Кей, немного подумав, и сунул кулон обратно в карман. 6 — Позвони, как освободишься! — Роза махнула на прощание рукой. — Конечно, — сделала попытку улыбнуться Джема. Автомобиль мачехи отъехал от здания академии. «Ну что ж… По крайней мере, один человек, с которым я могу поделиться своей тайной, у меня есть. Это Ксюша». Она уже написала ей сообщение, в котором коротко рассказала о вандалах и граффити. Нужно было найти ее поскорее и всё подробно рассказать: про того парня и про кулон. Наверняка подруга посоветует, как поступить в этой ситуации. Девушка прижала к груди сумку, собралась с духом и поднялась по ступеням к входу в учебное заведение. Крыльцо заполнили молодые люди, они оживленно переговаривались. Настроение у студентов было весенним: еще немного подготовки, последние лекции, потом останется сдать сессию — и добро пожаловать в лето. Солнце припекало уже совсем не по-апрельски, особенно днем — так и хотелось одеться полегче и подставить лицо теплым лучам, лежа где-нибудь у бассейна со стаканом свежевыжатого апельсинового сока. Джема остановилась на верхней ступеньке и обернулась, высматривая подругу. Ксюша выбралась из автомобиля, громко хлопнула дверцей и, что-то проворчав под нос, бросилась вверх по лестнице. — Кто это? — удивилась Джема, пытаясь лучше рассмотреть человека в строгом костюме, сидевшего за рулем. — Это то самое недоразумение, о котором я говорила тебе по телефону! — Ксюша фурией подлетела к ней. — Хам! На какой помойке только его откопали? Ужас! — Она облизнула губы и бросила на незнакомца яростный взгляд через плечо. — Никакого воспитания! Не водитель, а необразованная горилла! Хуже наказания, чем этот надсмотрщик, слоняющийся за мной по пятам, отец и придумать не мог! — Привет, Ксю, а это кто? Твой водитель? — подключилась к разговору Лина, их однокурсница. Джема не очень жаловала развязную рыжеволосую девицу, но та иногда общалась с Ксюшей, поэтому ей часто приходилось терпеть ее присутствие. — Не пялься на него! — попросила Ксюша. — Почему? Он же такой… красавчик! — Кто?! — Ксения даже обернулась. — Он?! Я тебя умоляю!