— И ты решил стать этим «кем-то». — Поверь, брат. В данных обстоятельствах я — меньшее из зол. Я по крайней мере вижу всю картину. Целиком. — Но ты говоришь, что сам всё устроил. Как быть с этим? — Я погрешил против истины ради эффекта, — киборг развёл руками и улыбнулся. — На самом деле, всё начал наш отец. А я приписал себе часть его достижений. Точнее сказать, почти все достижения. Обидно, да? Тебя считают гением. Тем, кто совершил прорыв в науке, сделал принципиальное открытие… Но ты всего лишь плагиатор. Тот, кто подхватил флаг и водрузил его над вершиной. А нёс его всю дорогу кто-то другой. — Отец, — выдохнул Мирон. — Он создал технологию перемещения сознания в Плюс, а не ты. И он первый контактировал с демонами, а не ты. Ты говорил, что вычислил их в Плюсе. Понял, какую они представляют опасность, и поэтому переместил своё сознание. Чтобы защитить Нирвану от паразитов. Чтобы спасти людей. Мирон попытался выглянуть в иллюминатор, но стекло было таким толстым, что ничего видно не было. — Но всё было не так, — продолжил он, стараясь не смотреть на киборга. — Ты тайно работал над изобретением отца, и когда решил, что готов — запустил испытания! Из его записей… Кстати, о записях. Ты ведь их нашел, не правда ли? Брат неопределенно пожал плечом: — мол, может, нашел — какое тебе дело? Нашел, — усмехнулся Мирон. — Иначе откуда тебе знать о его открытиях? — Ты узнал о сущностях, которые населили киберпространство раньше тебя, — сказал он вслух. — Ты счёл их угрозой для себя лично. Не пожелал делить с ними одно жизненное пространство. И начал войну. Ты хотел быть единоличным властелином, единственным обитателем Сети! Ну конечно, тебя ведь так напрягали люди… Бесили своей медлительностью, глупостью и вонью. Ты решил, что избавишься от их влияния, уйдя в Плюс. Будешь жить там один, развлекая разум самоубийственными головоломками. Но ты ошибся, брат. Там были существа, освоившие Сеть гораздо раньше тебя. Существа, с которыми ты не смог ужиться. На лице Оссеан не отражалось никаких эмоций. Кукла. — И ты решил их уничтожить, — улыбнулся Мирон. — Разрушить Плюс, отключить Нирвану — они погибнут, если не будет Плюса, верно? Но как тогда уцелеешь ты? Распространишь своё многофункциональное сознание на киборгов? Отключишься и переждёшь перезагрузку, а потом выйдешь в новый Плюс — одинокий и свободный?.. Платон молча посмотрел на Мирона и улыбнулся. Тонкая белоснежная чёлка упала на глаз, скрыв половину лица, оставив лишь чёткую линию подбородка и безупречное маленькое ухо. За сиденьями заворочался Виталик, но братья не обратили на звуки никакого внимания. — Что мне в тебе нравилось еще в детстве, братишка, так это способность делать совершенно неправильные выводы из абсолютно верных предпосылок, — наконец сказал киборг. — Всегда любил наблюдать за работой твоего разума. По-сути, лишь через наблюдение за тобой я сумел постичь такие концепции, как ирония и сарказм. — Рад, что сумел тебя позабавить. Мирон понял, что выдохся. Он чувствовал себя опустошенным и выжатым, как пустая жестянка из-под эрзац-кофе. — Ты не мог не заметить, что противоречишь сам себе: сначала ты говоришь, что я узнал о демонах из дневников отца, а затем — что я узнал о них, оказавшись в Плюсе, — указал Платон. Было заметно, что слова брата его сильно задели. — А мне кажется, никакого противоречия нет, — Мирон вздрогнул. И Платон, к его удовлетворению, тоже: голос раздался из-за спинок кресел. — Мне кажется, что ты узнал о Призраках довольно давно, может, ещё в детстве. Но не придавал значения их овеществлённости, их настоящему Присутствию. И только когда вышел в Плюс, постиг всю неизбежность их существования. Над спинками показалась вихрастая голова на тонкой шее. Она растерянно огляделась, а затем поднялась под потолок квадрокоптера — тело Виталика распрямлялось, как складной метр. — Давно ты пришел в себя? — спросил Мирон, когда парнишка, легко перекинув ноги, уселся в кресло рядом с ним. — Минут двадцать. — Значит, ты слышал большую часть нашего трёпа. — Ну да. Если честно, именно поэтому я и не подавал признаков жизни. Очень интересно было послушать. — И… Как ты себя чувствуешь? — Ты имеешь в виду «Фокус»? — спросил Виталик, откупоривая последнюю бутылку с водой. — Думаю, нормально. Отголоски еще бродят по границам сознания, но я могу отсеять чужие побудительные установки, если сосредоточусь. И кстати: извини, если я… — Забудь, — перебил Мирон. — Ты был не в себе. — Ты вытащил меня из лап кочевников, — Виталик опрокинул в рот бутылку. — Не дал чёрным хирургам поиграть со мной в расчленёнку… Так что я в долгу. И за Минск тоже. Я честно не знал, что они хотят тебя препарировать. — Препарировать? — брови Мирона поползли на лоб против воли. — Изучить, как ты устроен, буквально поклеточно, — говорил Виталик с Мироном, но смотрел только на киборга. — Знаешь, у них там целый корпус посвящен изучению… ну, вас. Рождение, детские годы, как на вас повлияла смерть отца, учёба, твои киберигры, работа Платона на Технозон… Все тонкие нюансы психики, все комплексы, кризисы и мотивации. Всё. — Но… зачем? Мирону представилась такая картина: затемнённый зал старинного кинотеатра — он видел такие в хрониках о двадцатом веке. Ступеньками поднимаются ряды кресел, внизу, на всю стену — экран. В креслах сидят люди, жуют попкорн, пьют шипучку… А на экране — они с Платоном. Вся их жизнь, день за днём. И ночник в виде корабля «Энтерпрайз», и фигурки Трансформеров, управляемые со смартфона — о! Какие они битвы устраивали перед сном!.. Отцовские сказки на ночь: «Вначале была Аминокислота…» — Они хотели узнать, как мы общаемся с Призраками, — сказал Платон. — Ты тоже их видел, — кивнул Мирон. — Они приходили по ночам и нашептывали сны. В детстве мы называли их… — Барабашками, — подхватил Платон. — Мы никому не говорили о том, что разговариваем с барабашками по ночам. Что они показывают нам цветные сны о глубоком космосе… — Мы рассказали о них матери, — напомнил Мирон. — Она посадила нас на кортикокорректоры, и барабашки ушли. Мы забыли о них. — На долгие, долгие годы, — продолжил Платон. — А потом они оказались реальностью. — Господи, — выдохнул Виталик. — Так значит, всё это правда. — Что? — спросили они хором, — так, как часто делали это в детстве. Людей, кстати сказать, до колик пугала эта манера — говорить одновременно, глядя на собеседника двумя парами широко раскрытых внимательных глаз. — То, что вас изменили, — ответил Виталик. — Еще в детстве, — он посмотрел на Мирона, на киборга… — Отец сделал с вами что-то, что позволило вам видеть и общаться с энергетическими существами, которых вы называете Призраками, Сонгоку и… барабашками. Мирон посмотрел на киборга. Выбеленные глаза Оссиан с розовыми жилками сосудов, очень похожие — кстати сказать! — на глаза Капюшончика, ничего не выражали. Я помню скандал родителей, — сказал он. — Мы «вернулись из школы» — сняли шлемы виртуального присутствия — и услышали, как отец кричит на мать. — Ты всё испортила! Десять лет работы коту под хвост. — Это не твоя работа. А наши дети, — мать защищалась, её визгливый голос вибрировал от негодования. — Как ты мог?.. — Это не причиняло им никакого вреда. Даже наоборот: они становятся умнее, быстрее… Разве ты не заметила? — Это искусственные улучшения. Зло. Человек должен гордиться тем, что дано природой. — Ты наслушалась уличных проповедников. — Лучше они, а не ты! Отец, который превращает детей в роботов! — Да пойми ты наконец. Они — всё те же… Просто я дал им больше органов чувств, они способны видеть то, чего не видят другие. — Из-за этого наших детей считают психами! — Ах, так значит, тебе важно общественное мнение? — Я всего лишь хочу приучить их к реальности, — голос матери становится раздражительным. Чувствуется, что спор ей уже надоел. — Им, знаешь ли, предстоит жить в обычном мире, среди обычных людей. — И ты решила оболванить их заранее. — Ум — это ещё не всё, знаешь ли. Если бы ты поменьше думал, а побольше занимался детьми, мне бы не пришлось вмешиваться. — Значит, воспитание для тебя — досадное вмешательство? Что, дети помешали просмотру очередного мыла? В конце концов, таблетки вредны для их здоровья… — Не вреднее твоих мозголомных загадок. — Отмени препараты. — Ты не можешь мне помешать. Я — мать и имею право принимать решения. Диалог возник в памяти так, словно он слышал его пять минут назад. Вместе с запахом подгоревших котлет, пролитого мартини и апельсиновой кожуры… Вот почему я ненавижу апельсины, — невпопад подумал Мирон. — Стоит почуять запах — и начинает выворачивать. — Так значит, — сказал он, глядя на киборга, — как только мать перестала пичкать нас таблетками, ты снова увидел Призраков. — В том-то и проблема, брат, — Платон замолчал, словно собираясь с духом. — Барабашки больше не вернулись. Точнее, я не видел их никогда. — Что? — Мирон беспомощно моргал. Опускание и поднимание век нарезало время на маленькие промежутки. — Я никогда и ничего не видел. Доволен? Та форсированная программа обучения была только для тебя, Мирон. Мне же давали плейсебо… — Что ты несёшь? — Чувство, что под ногами пропасть, становилось всё реальнее. — Ты же говорил о них, как о… — Я ЗАВИДОВАЛ тебе, брат! Отец выбрал ТЕБЯ. Ты стал избранным. Ты. А не я. Он замолчал и опустил голову. Белоснежные волосы Оссеан упали на лицо и полностью его скрыли. — Я прочитал записи, — продолжил он глухо. — И получил доказательства. И знаешь что? Если бы он был жив, я убил бы его. За то, что он с нами сделал. — Где ты их нашел?