Мирон никак не мог сосредоточиться. Платон? Завидует ему? — Его домашняя лаборатория, помнишь? Нас туда никогда не пускали, но… — Тебя всегда тянуло делать то, что запрещено, — кивнул Мирон. — В ночь после смерти отца я забрался туда и припрятал всё, что счёл интересным. — Почему не сказал? Ах да, — сам ответил Мирон. — Зависть. — Что там было? — жадно спросил Виталик. — Что он оставил? Там было сказано, что конкретно он сделал с Мироном? Платон посмотрел серебряными глазами киборга прямо на него. — Я исследовал этот вопрос много лет, — медленно сказал он. — Потому что это — единственное, чего не было в записях. Он уничтожил эту часть. — Куда мы летим? — спросил Мирон. Прошло часа два, за это время они могли оказаться где угодно над Европой. — В Москву, — ответил Платон. — Нужно закончить одно дельце. — Какое? — спросил Виталик. Казалось, его переполняют вопросы. Мирон так устал, что ему было всё равно. — Убить меня, — сказала киборг. — Что? — тут даже Мирон заставил себя проявить интерес. — Минск Неотех отдаст половину активов, чтобы заполучить кого-нибудь из вас, — пояснил Виталик. — Программа испытаний, которую они разработали для тебя, Мирон, внушает ужас. Крысы в лабиринте, подключенному к току, покажутся счастливчиками. Орэн вовремя тебя вытащила. — Остаётся моё тело, — продолжил Платон. — Живое и трудоспособное, хотя и… без хозяина. Его нужно уничтожить. О том, что эксперименты отец проводил только над тобой, не знает никто. — Ты можешь легко избежать преследования, — криво улыбнулся Мирон. — Если скажешь, что ни при чём. — Ему не поверят, — сказал Виталик. — Хозяева УВЕРЕНЫ, что избранные — вы оба. — На площади в Минске, — медленно сказал Мирон. — Интерфейс общения с Платоном. Оссеан сказала, такие есть во всех больших городах. — Это была мистификация, — вместо него ответил Виталик. — Никаких городов. Они хотели одурачить тебя. Показать, что сотрудничают с Платоном на всю катушку. — Устроить стационарный пандемониум для общения с людьми — это слишком даже для меня, — покачала головой киборг. — Ты бы знал, если бы хоть раз за эти шесть месяцев вышел на связь. — Они хотели, чтобы ты доверял им, — добавил Виталик. — Всегда оставалась вероятность, что ты будешь сотрудничать добровольно. — В расчленении собственного мозга? — В изучении кибердемонов. «Узнай своих врагов». — А попутно выясни, как Платону удалось переместить сознание в Плюс, — верно? — улыбнулась киборг. Москва встретила пожарами и воем сирен. — Кажется, это принадлежит тебе, — сказал киборг, доставая из ниши за креслом знакомую рукоять. Бросил Мирону на колени, и отвернулся. — Откуда ты знаешь, что он там был? — меч привычно оттянул ладонь и Мирон почувствовал себя гораздо увереннее, чем всю последнюю неделю. — У меня доступ ко всей памяти Оссеан, — пояснил Платон. — Киборгу понравилась твоя игрушка. Она хотела оставить её себе. — Ладно, спасибо, — конвертоплан приземлился, и Мирон выглянул наружу. Им никто не препятствовал: как и обещал, Платон помухлевал с полётными картами, и посадочная площадка представительства «МинскНеотех» «решила», что прилетело руководство компании и без вопросов выдвинулась из здания-робота. — Держитесь за мной, — сказал Платон. Тело киборга казалось хрупким и крохотным на фоне долговязого Виталика. Лифт доставил их прямиком в вестибюль, забитый охраной. Роль-ставни закрывали огромные окна, фонтаны посреди рекреации были отключены. На выходе из лифта их просканировал боевой дрон, благодарно пискнул и укатил. Киборг удовлетворённо кивнул. — Не знаю, кто вы такие, — у дверей их остановил одетый в полный бронекостюм спецназовец. — Но советую из здания не выходить. — То есть, задерживать нас вы не собираетесь, — уточнил Мирон. — Нам платят за то, чтобы никого не впускать, — пожал бронированными плечами солдат. — Но возьмите хотя бы это, — он кивнул на сэндвич из прозрачных щитов. — Поможет уберечься от шальной пули. — Нам это не понадобится, — отрезал Платон голосом Оссеан. — Открывайте. Спецназовец еще раз пожал плечами, достал магнитный ключ и отжал пневмозамок. Выждав, пока загорится зелёный огонёк, приоткрыл малую дверь — ровно настолько, чтобы они могли просочиться наружу — и захлопнул её сразу, у них за спиной. На площади перед зданием было относительно тихо. В отдалённых регионах, за пенобетонными фашинами, слышались сухие щелчки выстрелов и вспыхивали короткие зарницы, но на ступенях было тихо. А так же пусто, голо и очень неуютно. — Надо было взять щиты, — поёжился Виталик. — А то даже не заметишь, откуда прилетит. Киборг, не слушая, внимательно оглядывал замусоренный асфальт. Найдя решетку водостока, он легко спрыгнул со ступеней, и подставив пальчики под толстенные колосники, с лёгкостью вынул чугунный прямоугольник и аккуратно поставил его рядом, прислонив к бордюру. — Я же сказал: они не понадобятся, — утомлённо, словно ребенку, повторил Платон. — В канализацию? — удивился Виталик. — Но там же… Грязно. — Зато не стреляют, — Мирон спрыгнул в провал первым. Он вспомнил, как путешествовал под землёй вместе с Мелетой, и накатило что-то вроде ностальгии. Поставив решетку на место, Платон уверенно пошел по тёмному коридору. Рядом с узкой тропинкой вспухал бок огромной трубы в полихлорвиниловом кожухе. Труба была горячая, от неё шел сухой, чуть приправленный химией запах. — Новые коммуникации, — бросил киборг. — В одной смычке — вода, воздух, тепло, связь… Из глаз его били два ярких белых луча света, делая кожу и волосы ещё более прозрачными. Интересно, как к нему обращаться? — подумал Мирон, вспоминая давний разговор с Оссеан. — Физически это женщина, но внутри её разума угнездился мой брат… Всё же, чтобы не было путаницы, лучше думать, что это «Платон», — решил он наконец. Через полчаса необременительного, даже скучноватого путешествия киборг остановился перед круглой железной дверью. — Старые катакомбы, — пояснил он. — Через них мы выйдем в Метро. Дверь выглядела так, словно её не открывали от начала времён. Когда-то покрытая красной краской, сейчас она облупилась, заржавела, крупные болты по всему диаметру колеса казались цельнолитыми со стальной пластиной. — У тебя нет ключа, — сказал Мирон. — Ничего, — Платон внимательно оглядел дверь, приложил к ней бледные ладошки, затем постукал костяшками пальцев в разных местах… — Я справлюсь. И нанес несколько точных сокрушительных ударов, от которых загудело всё подземелье. Посыпалась ржавчина и крышка люка просела на несколько миллиметров. Платон ударил вновь, теперь уже — ногой, и дверь вывалилась, с глухим гулом ударившись о землю и подняв облако пыли. Я знаю, как неумолимо эти ручки могут сжимать, — кашляя, думал Мирон. — Но бить и крушить у них тоже получается прекрасно. Кожа на костяшках киборга, которая разошлась при ударах, затягивалась на глазах. — Отличное тело, — похвалил Платон, оглядывая свои вновь чистенькие ручки. — Пожалуй, оставлю его себе. Он первым полез в тёмное жерло, из которого несло сыростью, плесенью и вонью немытых тел. Чёрные ходоки, — Мирон вспомнил, как отстреливался от обезумевших толп из автомата. — Что будет, если мы нарвёмся на них? К счастью, идти было недалеко. Из старого канализационного тоннеля они перебрались в метро — тоже заброшенное, уступившее современному электромагнитному поезду. Целый час шагали по рельсам. Виталик вертел головой. Ему всё было ново, непривычно. — Ты не блогер, — сказал Мирон, когда они чуть отстали от киборга. Он знал, что Платон прекрасно их слышит, но всё же расстояние давало чувство приватности. — Тебя специально внедрили к кочевникам, чтобы я тебя там «нашел». Сколько ты там пробыл? День? Два? — Всё, что я тебе рассказывал — правда, — сказал Виталик, перепрыгивая со шпалы на шпалу. — Кроме одного: я не слал репортажи в Плюс. Не было никакого шоу, никаких подписчиков. Всё остальное — было. МинскНеотех платили за то, чтобы племя кочевало в тех местах, где ты мог на него наткнуться. Понадобилось больше сорока дней на то, чтобы наши пути пересеклись. — Круто, — усмехнулся Мирон. — Значит, побег и всё остальное — зря? — Не зря. Кто-то вмешался. Кто-то, кто хотел перехватить тебя у Минска. Мы сбежали вовремя. — Значит, ты работаешь на них… Так сколько тебе на самом деле лет? — Тридцать пять, — он прикоснулся кончиками пальцев к своим молодым, чуть прыщавым щекам. — Цитологическое омолаживание. У меня докторская степень по социологии. Изучение конморфных неосоциумов. Три года я занимался только тобой и Платоном.