— То самое, брат, то самое… Мы — не первый разумный вид на нашей старушке Земле. — У тебя есть какие-то доказательства? — У меня есть дедуктивные выкладки, — поморщился Платон на экране. — И вот что самое паршивое, брат: я бы и сам хотел, чтобы они оказались неверны. Но подумай сам: откуда взялась религия? Некто, кто наблюдает за нами СВЕРХУ! Концепция незримого, но всемогущего существа, которое НАБЛЮДАЕТ за тобой денно и нощно. И ПОСТОЯННО взвешивает твои поступки… Киберпространство — просто удобная для них среда, — продолжил Платон. — С тех пор, как появился Интернет, демонам стало ГОРАЗДО УДОБНЕЕ управлять человечеством. Но они делали это всегда. Во всяком случае, моя гипотеза ничем не хуже любой другой. — Это правда? Теперь Мирон смотрел только на Призрака. Его фигура была неподвижной — просто сгусток тьмы на фоне теней. Но каким-то образом Мирон понял, что Призрак кивнул. — С кем ты разговариваешь? — забеспокоился Платон. Под потолком, в углах комнаты, в нишах шкафов, ожили камеры. Вращаясь на шарнирах, они ощупывали пространство, но Призрака, похоже, не видели. — Он рядом с тобой? — нервно продолжил брат. — Мирон, не слушай его. Они опасны, поверь мне. Уходи отсюда. Сейчас я открою дверь… И в этот момент сигнал пропал. Пространство экрана пошло белым шумом, динамики зашипели… а потом экран отключился. — Это ты сделал? — спросил Мирон Призрака. — Зачем? Он чувствовал, как волнами накатывает усталость. В апогее каждой волны его начинало тошнить, голова наливалась тяжелой мутью. Но он сделал несколько вздохов, тошнота отступала, голове становилось легче и на краткий миг Мирон ощущал нечто, похожее на прилив бодрости. Затем всё начиналось сначала. — У вас есть механизм, — сказал Призрак, выходя на середину комнаты. — Сначала говорит обвинитель. Потом — защитник. — Это называется суд, — кивнул Мирон. А затем криво улыбнулся. — Ты, значит, защитник. А я, стало быть, судья. — Ты тот, кто обязан выслушать всех. А потом принять решение. — Всех? — Мирон нервно покрутил головой. Воздух в комнате становился всё более спёртым. — А будет и ещё кто-то? — Я — это все. Мирон поморщился. Привычка Призрака говорить загадками изрядно доставала и раньше. Но сейчас он очень устал. И просто боялся, что поймёт что-нибудь не так, а кто-нибудь из-за этого пострадает. — Давай определимся с терминами, — только сказав эти слова он понял, что произнёс любимую присказку отца. — Ты хочешь сказать, что в разговоре со мной являешься представителем всей своей… расы. Так? Или «все мы» — это буквально, то есть, ты — это коллективное сознание всех Призраков. — Я — это всё вместе. Я представитель и я коллектив. — Ёб твою, — шепотом ругнулся Мирон. А затем поднял взгляд на тёмную оплывшую фигуру. — Слушай, а ты можешь не мельтешить? Ну не знаю… Стать как-то попроще. А то голова раскалывается. — Так сойдёт? — Ёпст! — Мирон так и подскочил. Перед ним стоял отец. Высокий рост, чёрные волосы, серый лабораторный халат… Затем, приглядевшись, он понял, что это, скорее, собирательный образ всех его воспоминаний об отце. Вплоть до набора цветных маркеров в нагрудном кармане. Волосы были сплошной чёрной массой, халат не имел складок, а лицо отца было неподвижным и гладким, как на фотографии. — Ты выдёргиваешь образы из моего разума, — сказал он, немного придя в себя. — Пользуешься картинками из долговременной памяти. — Тебе не нравится? — Да нет. Можешь оставить. Мне всё равно. — «Да — нет», — сказал Призрак губами его отца. — Такое человеческое выражение… Согласие и отказ в одной словоформе. Это никогда не наскучит. — Так значит, всё, что говорил Платон — правда? Вы питаетесь… нами. — Мыслеформы — это то, что выходя из ваших голов, вам больше не принадлежит, — ответил Призрак. Он стоял неподвижно, как кукла. И этой неподвижностью совсем не напоминал отца… Тот был живчиком, — вспомнил Мирон слово, которое использовала мать. — Никогда не мог посидеть спокойно. Даже перед телевизором. Руки его продолжали действовать: рисовать, делать оригами, скручивать полоски бумаги для разных смешных фигурок, которыми он развлекал детей… — А как насчёт войн? — спросил Мирон. — Вы их… провоцировали? Забирались в головы людей и нашептывали коварные планы? — Всё происходит совершенно не так, — сказал Призрак. — Мы не можем «залезть в голову» — он очень удачно передразнил Мирона. Мы влияем. Но снаружи. Извне. — Платон думает, вы были всегда. — Не всегда. Но очень, очень долго. И тут Мирона затрясло. Он подтвердил! Призрак подтвердил, что они — соседствующий, развивающийся параллельно с Хомо Сапиенс вид. О котором эти самые Хомо Сапиенс до недавнего времени даже не догадывались. — Вы влияли на развитие нашей цивилизации? В горле пересохло. Идея казалась дикой. Такой же, как, например, та, что деревья могут мыслить… — Не так, как ты предполагаешь. — Ну конечно, теперь ты скажешь, что умеешь читать мысли… — Нет, — сарказм Призрак оставил без внимания. — Наше влияние… другого рода. В-основном, мы находили таких, как ты. — Контактёры, — быстро сообразил Мирон. — Психи, которые утверждают, что видели маленьких зелёных человечков, или пережили колоноскопию на космическом корабле… Религиозные фанатики, которые думают, что говорили с ангелами… — Не все, — ответил Призрак. — Некоторые действительно говорили с ангелами. Мирон немного помолчал, переваривая. — Это была шутка? — Мы многому у вас научились. — Да уж… — Мирон прошелся по комнате. Воздух был таким плотным, что его можно было резать ножом. Хотя система вентиляции работала — он всё время слышал шум кондиционера. — Откуда вы взялись? Хотя нет, — он махнул рукой, как бы отменяя вопрос. — Сначала скажи, что вам нужно. Какие цели вы преследуете, живя рядом с нами. Платон говорит, вы паразиты… — Мы предпочитаем термин «симбионты». Со временем ты поймёшь, как много два наших вида дали друг другу. — А как же Сонгоку? — спросил Мирон. В последние пару минут ему казалось, что из-за двери доносится приглушенный шум. — Уж их-то симбионтами не назовёшь. — Это те, кого твой брат называет «зло». Демоны. — То есть, Согноку — это другие. Не вы. — Мы. Они. Все. — А, значит, у вас, ребята, тоже случаются разногласия. Совсем, как у нас… — Сонгоку хотят паразитировать. Им выгодно расширение Нирваны. — Ага, понял. Загнать всех в Ванны и спокойно питаться снами. Но ведь… они в курсе, что такое положение дел приведёт к стагнации? Кто будет эти самые Ванны обслуживать? А продолжение рода — как быть с этим? Через Нирвану, знаешь ли, не забеременеешь. Или что? Маточные репликаторы, то есть, пробирки? — Им плевать на последствия. Сонгоку хотят… как это у вас называется… «снять сливки». — Ну, охуенно, — Мирон подошел к двери и прислушался, уже не скрываясь. За ней определенно что-то происходило. — Загонят, значит, всех по Ваннам, а потом, когда человечество коллективно склеит ласты… — Мы надеемся, что до этого не дойдёт. — Это как? — Мы другие. Мы не хотим, чтобы вы… «склеили ласты». — То есть, другая фракция, — перевёл Мирон. — Не Сонгоку. Иные. — Иные, — повторил Призрак. — «Иные» хотят, чтобы Нирваны не было. И киберпространства тоже. — Но вы же тогда… Понял, — Мирон усмехнулся. — Такие себе неолуддиты. Возвращение к истокам. Ходить босиком, подпоясавшись веревками… А вы — в нагрузку. Барабашки, полтергейсты, домовые… Сказки и суеверия. А самое главное — никаких технологий. А знаешь, заманчиво… Пасти стада морских котиков и слушать песни китов. Одна моя подруга будет в полном восторге от вашего плана. К сожалению, многие с ней не согласятся. Я — в том числе, — он посмотрел на Призрака, встав с ним вровень. Глаза в глаза. — Колонии на Луне уже пятнадцать лет. Марс начали терраформировать три года как. И знаешь, некоторые из нас всё ещё мечтают полететь к звёздам. Но вы хотите отобрать это у нас. Хотите украсть у нас космос. Прибить гвоздями к земле… Заставить перестать мечтать. — Человек без мечты — что червь в толще земной, — сказал Призрак. — Вот именно, мать твою! Вот именно. Жарко. Мирон вытер пот со лба, почувствовал, как горячие струйки сбегают по позвоночнику… Дверь! Приложив руку, он тут же отдёрнул пальцы. Пластальная плита заметно потеплела. До точки кипения ей было еще далеко, но к тому времени можно спокойно свариться, — подумал он. — Я хочу предложить третий путь. — Что? — в заботах о сохранении шкуры он на пару секунд забыл о Призраке. — Ты и мы. Сотрудничество. Симбиоз. Другие планеты и звёзды. Вместе. В голове помутилось. Сказывается жара, и переизбыток углекислоты… Мирон заставил себя сосредоточиться. — Говоря «мы», ты имеешь в виду третью фракцию Призраков? Кого-то, кто хочет наладить крепкие и продуктивные связи с человечеством?