– Уезжаете утром с Карлосом? – прощался с Бартом и Женни после спектакля руководитель труппы. – Какая жалость! – Да, жалость. Я не успел нарисовать новую афишу, – смущенно посмотрел на него Барт, когда Женин перевела. – Какая жалость, что вы не увидите наших «Ромео и Джульетту»! Это наша лучшая постановка! – А! – Барт усмехнулся обиженно. – Конечно, жалко. Хотелось бы посмотреть. Удачи! Бартоломью развалился на кровати, закинув ноги на спинку. – Как хорошо быть блондинкой в стране мачо. Зачем я вообще работал? – язвительно спросил он у подошедшей Женин. – «Сочту за честь, если красивая сеньорита составит мне завтра компанию», – было передразнил Барт, но не разглядел в потемках, как Женевьева отреагировала, поэтому пошел на попятную: – Все! Молчу, молчу! – Двигайся давай. – Женин толкнула его. Барт пересел к изголовью. – Карлос – банальный хвастун. При чем тут я? – возмутилась Женин. После слов Барта она вдруг со стороны взглянула на ситуацию. Бартоломью разобижен – не оценили его работу по достоинству, плюс еще и дурачится как всегда. Однако противная доля правды в его словах была. Или не было? Нет. Не было! – Карлосу захотелось показать, как легко и просто он может наши проблемы разрешить, – сердито добавила Женин. – Тоже мне – хозяин. И сменила гнев на милость: – Новые декорации просто чудо. Камни как будто светятся изнутри. То, что надо для такой истории, как «Ромео и Джульетта». – Надеюсь, актерам тоже понравятся. – Тон у Барта стал довольный после похвалы. Он закинул руки за голову. Потянулся и зевнул. – Жалко, что ты не успел нарисовать афишу, – заметила Женевьева. – А! – махнул он рукой. – У меня даже идей не было. Не представляю нашу Дездемону в роли Джульетты. Она и Дездемона-то так себе. Ей бы Клеопатру играть. Романтической девчонкой, которая себя убивает потому, что ей не разрешают выйти замуж, я ее вообще не вижу. Наша – сама кого хочешь убьет! – Джульетта вышла замуж за Ромео, тайно. Она лишила себя жизни, потому, что считала, что любимый муж умер. – Я не читал. Литературу я знаю исключительно в пересказе Рафа. А Шекспира он терпеть не может, – улыбнулся Барт. – Есть и у меня пробелы в образовании. – Рафаэль пересказывал тебе книжки? Надо же, как знакомо. – Художественные. В двух словах. Он считал, что надо знать популярные сюжеты. Для поддержания светской беседы мне этого вполне хватало, – весело пояснил Барт. – Я тоже пересказывала! – воскликнула Женин. – В начальной школе одноклассникам. Они ленились сами читать толстые книги. А я их просто глотала. Притворялась больной, лежала дома и читала. В школу с собой таскала по две-три книжки и на ходу прочитывала их за день. Потом пересказывала желающим. Барт смотрел на нее, улыбаясь. – Однажды мне объявили бойкот, – призналась Женевьева. – Понимаешь, меня не устраивали некоторые сюжетные линии. Ну почему автор убил друга героя или так рано, без приключений, выдал замуж героиню? Я и додумывала, что бы там могло быть на самом деле. «На самом деле!» – Барт удержал смешок. – Некоторые книги меняла просто до неузнаваемости. И тут кому-то из слушателей так понравилась моя история, что он решил прочитать книжку. Обнаружил, что там все не так, рассказал остальным. Мне объявили бойкот. За вранье. – А ты говорила, что тебя не донимали в школе, – отсмеявшись, поддел Барт. – Я даже не заметила. Я в тот момент читала что-то интересное. Мне потом подружка объяснила. – И чем дело закончилось? – поинтересовался Бартоломью. – Решили, что книжка скучнее моего пересказа, и простили. Они рассмеялись. – Но дразнить – не дразнили, – заверила она Барта. «Может, ты и этого не заметила», – улыбнулся он про себя. – Меня попытались раз дразнить, – сказал Барт. Женевьева ждала, он молчал. Она решила, что продолжения не будет. Неожиданно он заговорил снова: – Рафаэль плохо, но как-то ходил. А лет в тринадцать ему вдруг резко стало хуже. Стоять не мог. Речь клинило. Трудно было понять, что он пытается сказать. Все болело. Вообще-то он терпеливый, но тут… Барт хмыкнул. – Мы в церкви были. С мамой. Не помню, закончилась служба или нет, только Рафаэль больше не мог высидеть. Я вывез его на улицу, мама задержалась. Стою и злюсь, где она, не видит что ли, что Рафу плохо… Подходит компания ребят. Рафаэля обзывать они не стали, решили, что не поймет, нет удовольствия. «Брат чудовища!» «Что там твой урод мычит?» Я не выдержал, развернулся и вмазал. Раф ведь все слышал, хотя он и говорил потом, что ему было все равно. Барт вздохнул. – Подрался. Обидно, что рядом с церковью. И что Рафа в таком состоянии оставил без присмотра. Он посмотрел в дальний угол, где притихла Женни. Ни звука, ни движения. – Женни, ты спишь? – спросил шепотом. – Нет, слушаю, – откликнулась она тоже шепотом. – Я бы на твоем месте разревелась бы и бросилась искать маму. Барт усмехнулся. – Раф считал, что надо было проигнорировать этих козлов. Он здорово испугался, что или меня убьют, или я кого-то убью, и заорал дико. Нас еле разняли. А Рафа с трудом успокоили. – Тебе не было страшно? – спросила Женни. – А! – отмахнулся он. – Если боишься за свою шкуру, то драку лучше не начинай. А раз уж ввязался, то дерись насмерть. Только тогда есть шанс победить. Я и Рафу это сказал. – Ему-то зачем? – простонала Женни. – Потому что он когда-нибудь окажется без меня. Вдруг ему придется. Я подарил ему револьвер на совершеннолетие. – С ума сошел! – Мама тоже так сказала, – рассмеялся Барт. – А что Рафаэль? – Лучше меня стреляет, змей. Впрочем, у меня просто нет времени набить руку. Дела вечно. – Ему стало лучше? Ну, после обострения? – догадалась Женин. – Да. Ходить плохо получается, но речь нормальная и руки работают. – А что вы для этого делали? – Как всегда. Врачи, монастыри, витамины. Врачи, впрочем, или его хоронят, или обещают ухудшение. Он привстал и посмотрел на Женевьеву. Лег обратно. – И почему я тебе все выкладываю? Я не болтливый обычно. «Как же, поверю», – улыбнулась она про себя. – А я разговорчивая. «Но тебя разве переговоришь?» – подумала засыпая. – Бартоломью, просыпайся, – умоляющий, нежный голосок Женевьевы ласкал ему слух. – Угу, уже, – перевернулся Барт на живот. – Барт, вставай. Кровать сейчас будут грузить, – настаивала Женин. – Меня, пожалуйста, вместе с кроватью… – пробормотал он. – Аква?! Грасиас, сеньор! – воскликнула Женин, благодаря за воду. Это Барт понял. Живо вскочил, опасаясь холодного душа.