– Прадедушка забрал его из одного королевского охотничьего дома, который шел под снос. Мы с Рафом использовали кресло именно как трон. Доблестный рыцарь Бартоломью низко поклонился. Раз уж он при дворе, нужно соблюдать этикет. – Госпожа Женевьева добивается вашей аудиенции, Ваше Величество. Выпрямился. – Гм. В кого же это мы играли? Время правления Рафаэля Сердитого… Помнишь, был такой монарх, только не очень долго продержался у власти. Одна знатная госпожа пожелала вступиться перед ним за несправедливо наказанного вассала своего соседа. – И чем это закончилось? – Женевьева поднялась с трона. – Не помню. Спроси у Рафа. Барт зацепил крючок ограждения на место. – Мы попросили маму исполнить женскую роль, а родители почему-то запретили нам разыгрывать эту сценку. – Это и есть то самое кресло, в котором заснула твоя мама? – поинтересовалась Женевьева. – Нет, – рассмеялся Бартоломью. – То кресло теперь стоит у нее в спальне. Женин рассмеялась вместе с ним. Вспомнила: – А где портрет рыцаря с кинжалом в ножнах? Барт потащил ее за руку через залы. Женин не удержалась, провела на бегу рукой по бархатной скатерти на круглом столе. На ощупь – шелк. – Те самые ножны, что на вашем рисунке, только в цвете! – остановился наконец Барт. – Интересно, что это за вид камня? – Женин почему-то ожидала увидеть алый Глаз бури, никак не желтый. Барт пожал плечами. – Непонятно, что за камень. Вероятно, начинающий художник рисовал, даже не подписался. Не очень хороший портрет. – Такое ощущение, что я знаю рыцаря. – Женин то отступала назад, то подходила близко к картине. – Мне кажется, ты была права. Это Мединос. Я не видел твоих отца или деда, но черты Маленького дедушки узнаваемы, хоть он и старый. Его нос и подбородок. «Это было бы здорово! – улыбнулась Женни. – Только как проверить?» С полотна смотрело на них из-под шлема молодое лицо. Складывалось впечатление, что доспехи выглядели не по размеру «рыцарю». – А не девушка ли это? – сама изумилась своему предположению Женни. – Уж очень велики латы, и поза не воинственна. Барт задумался. – Нет. Рыцарь просто очень молод. И у Мединосов не было дочери, если верить преданиям. Дочь была у Медичесов. Женевьева. – А сколько же ей было лет, если ее жених выглядит совсем ребенком? – удивилась Женни. Бартоломью пожал плечами. Женни насмотрелась на портрет и оглянулась вокруг. Что в этой комнате еще есть интересного? – Тебе нравится мой замок? – спросил Бартоломью. – Очень. Всю жизнь мечтала жить в таком! – заявила Женевьева. Конечно, мечтала. Как всякая маленькая девочка, она в детстве воображала себя принцессой, и, конечно же, «настоящей» принцессе полагался замок. Но это были просто мечты ребенка. Она и задумываться перестала о таком. Она же выросла… И вдруг, оказывается, кто-то обитает в настоящем замке… Нет, не совсем в таком, о котором она грезила! – Одно маленькое «но», – строптиво задрала она нос, чтобы Бартоломью не задавался. – Какое? – удивился Барт, по его мнению, замок был безупречен. – Не видно моря! В его замке нет изъянов! Барт опять потянул ее за руку: – Пойдем, я покажу тебе море. Это идея! Мы поднимемся на верх Центральной башни, а сам замок посмотришь позже. – Видишь, у нас здесь нет секретов, – сказал он ей на ступенях. – Мы ничего ни от кого не прячем. Женин не ответила, она совсем запыхалась с непривычки. Вышла на крышу, никак не могла отдышаться. – Море! – развернул Барт Женин за плечи лицом на юг. – Где? – Женевьева прищурилась. Голубое небо. Голубое. О! Голубизна заканчивалась темной синей каемкой на горизонте. Женин взялась руками за зубцы башни и посмотрела вниз. Весь Меланьи под ними! Барт стоял близко. Он видел, как широко распахнулись ее глаза, как наполнились восторгом. Она посмотрела на него. Он на нее… «Бип», – просигналила внизу машина. – Кого это несет? – удивился Барт. Машина подъехала к замку. Два пассажира вышли. – Родители? Так рано? Бартоломью и Женевьева кубарем скатились по лестнице вниз. – Рафаэль нас прикроет, – прошептал Барт, приоткрыв дверь центрального входа наружу. – Папа! – раздался крик Рафаэля. – Помоги мне! Скорее! Мужчина и женщина со всех ног бросились к пристройке. Через минуту юноша и девушка промчались к Чайной горке. «Умно придумано – позвать отца. Мама все равно прибежит, – взяла на вооружение чужую хитрость Женевьева». Рафаэль попытался унять дрожь в левой руке. Подъехал к столу, взял книгу. Перевернул страницу. Сердце не стучит. С рукой порядок. Джейн! Книжная строчка расплылась перед глазами. Он крутанул колеса, остановился у двери в замок. Прислушался, Барт что-то говорил, смеялся, звонко рассмеялась Женевьева. Рафаэль вернулся к столу, попытался сконцентрироваться на статье. Джейн, то есть Женин, улыбалась ему со страницы. Рафаэль сжал виски. «Если бы этот идиот тогда не проигрался в карты, то это я бы сейчас показывал Женевьеве замок. Я!» «Бип!» – просигналила машина. Раф выглянул в окно. Родители! Рафаэль услышал топот ног в замке. Он осторожно перевернул свое кресло на бок, зацепил колесо за ножку стола и громко позвал папу. Отец пытался поднять кресло. Мама охала и причитала, возмущалась, что Барта до сих пор нет дома. Только услыхав лязг центральных ворот замка, Рафаэль оттолкнулся от ножки и освободил колесо. Он помог отцу перевернуть кресло в нормальное положение. – Что случилось? – удивился отец. – За книгой потянулся неловко. Издалека. И зацепился колесом, – отвел Раф глаза. По тропинке между домами Бартоломью и Женевьева пошли медленно. На улочке Женин первая нарушила молчание. Оглянулась на замок и спросила: – А что за лампочки были на башне? – Праздничная иллюминация, – пояснил Барт. – Увидишь на Дне города. – Ты в его организации тоже участвуешь? Они почти дошли. Женевьева остановилась и повернулась. Барт чуть не налетел на нее. – Я только украшением занимаюсь и иллюминацией. Мне неплохо за это платят из городского бюджета. Барт стоял так близко, его губы были совсем рядом, а он рассказывал: – На самом празднике ничего интересного, кроме фейерверка.