Он похвастал: – Фейерверк – это моя идея. А то совсем скучно. Ярмарка целый день. Женин не дождалась от него решительных действий и вздохнула: – Пожалуй, мне пора. Женевьева медленно поднялась на крыльцо. Почему Бартоломью не поцеловал ее? Ладно в замке ему помешала машина. А сейчас? Женин взялась за дверную ручку. «Потому что я Мединос? Бартоломью общается со мной только из-за кинжала с ножнами? Да его никогда особо кинжал не интересовал, он же не Рафаэль…» Женин открыла дверь. – Дедушке плохо с сердцем, – сообщила ей испуганная Маленькая бабушка. – Разволновался он сегодня. Женин растерянно посмотрела на прабабушку. Она не представляла, что надо делать. Кузина оставила ей шпаргалку, куда бежать, от кого и кому звонить в крайнем случае. Слово «крайний» было подчеркнуто. Он уже наступил или еще нет? Маленькая бабушка жаловалась, что дед и слышать не хочет о враче. И к ним на Чайную горку никто не поедет, особенно в потемках. И позвонить ночью неоткуда. Хорошо же проклятым Медичесам, говорят, у них в замке есть телефон. «Медичесы!» А что если Маленький дедушка узнает, кого она приводила в дом, кому он показывал свои сокровища? Если он так разболелся только от того, что достал рисунок кинжала, то что будет, узнай он всю правду? Ей забыть надо о существовании Бартоломью, а не мечтать о поцелуях. Прадедушка тяжело дышал. В его комнате пахло каким-то лекарством. Женин тупо еще раз перечитала «шпаргалку» и почувствовала себя бесполезной и ненужной. Захотелось позвонить маме. Женин прислушалась, что там бормочет прабабушка. – Господи, забери нас вместе. Я не смогу без него. Женин чуть не заплакала от беспомощности. – Спишь? – Бартоломью зашел, не дожидаясь ответа, и сел к Рафу на постель. – Спасибо, что отвлек родителей. – Всегда пожалуйста. – Раф похлопал рукой по нижнему матрасу, приглашая остаться. Барт выкатил матрас, пересел и, положив локти на кровать Рафа, возбужденно сообщил: – Ты не представляешь, что я сегодня видел! Раф повернулся к нему. Спросил грустно: – Что? Барт заметил, что брат неважно выглядит, но уж слишком много новостей он спешил ему выложить. – Кинжал! Вернее, его изображение. Он рассказывал, стараясь не упустить ни одной даже самой незначительной детали из сегодняшних событий. А еще удивился тому, что Женин на «троне» напомнила ему об их детском спектакле. «Госпожа Женевьева просит аудиенции». – Женевьева? – переспросил Рафаэль. – Вообще-то мы сами придумали госпоже имя, не помню, откуда взяли. В мировой истории она осталась безымянной. – Сами? – не поверил Барт, но продолжил: – Ведь самое интересное – это кинжал и ножны с Глазом бури. – У меня сложилось ощущение, что и рисунок Мединосов, и портрет Медичесов рисовал один и тот же художник! – торжествуя, заключил он. Рафаэль приподнялся и недоверчиво посмотрел на Барта. – С чего ты взял? Без экспертизы, по копии, на глаз… – Во-первых, Медичесы владели ножнами, а Мединосы кинжалом от нескольких месяцев до полугода. Не больше. Мы знаем дату сражения при Меланите и дату исчезновения кинжала и ножен. – Ну и что? – удивился Рафаэль. – Маловероятно, что за такое короткое время в средние века кинжал с ножнами побывали в руках нескольких художников. – Возможно. А во-вторых? – Во-вторых, Глаз бури! Художник пытался передать игру света на его гранях. И, поверь мне, он не очень умело это сделал. Блики нарисованы стилизовано, в одной и той же манере – и у камня на рисунке, и у камня на портрете! Вот бы сравнить оригинал рисунка с изображением на портрете! Рафаэль сам стал рассуждать: – Маленький дедушка нашел картинку с кинжалом и ножнами у потомков младшего из братьев Мединосов. Вы с Женин считаете, что рыцарь на нашем портрете – Мединос. Выглядит он подростком, а не взрослым воином. – У нас висит портрет самого младшего Мединоса! – закричал Барт. – Какой-то художник нарисовал его в облачении. И зачем-то именно для него нарисовал отдельное изображение кинжала с ножнами. Они помолчали, обдумывая такой вариант. Барт вздохнул: – Упоминаний о живописце в легенде нет. Он, конечно, уехал из замка до пропажи кинжала и ножен. Какая жалость. – Почему? – не понял Раф. – Потому что хотелось бы мне, чтобы к исчезновению кинжала и ножен был причастен кто-то чужой. Не Мединос. У обоих в памяти возник образ Женин, только отозвался он несколько по-разному. – Нарисуй мне картинку, что ты видел у Мединосов, – предложил Рафаэль, стряхивая наваждение. Барт взял у него со стола лист бумаги и карандаш. Зажег ночник. Рука замерла над белой поверхностью в нерешительности, потом опустилась и замелькала. Раф смотрел на карандаш Барта, как на какое-то чудо. Барт закончил. Надо же, сколько подробностей он, оказывается, помнит. Полюбовался работой и размашисто поставил свои инициалы в правом нижнем углу. Он всегда так делал, когда был доволен тем, что получилось. Рафаэль взял картинку. Интересно, а какое происхождение у такого кинжала? Где ему встречалось оружие подобной формы и с таким орнаментом на лезвии? – Я забыл: там еще отпечаток перстня стоял, – забрал у него рисунок Барт. Место фамильного вензеля было занято его собственными инициалами. Причем выглядели они очень похоже, так же вытянуты буквы… – Раф, вензель – не отпечаток перстня! – ахнул от своей догадки Бартоломью. – Это подпись! Но как это могло случиться? Зачем было Медичесу подписывать рисунок? Они посмотрели друг на друга в недоумении, Раф хлопнул себя по лбу и рассмеялся. – Как же все просто! Тот Медичес умел рисовать. Могли же младшие сыновья двух семей дружить? Медичес, как ты мне, изображал приятелю все, что попадалось интересного. – Они тоже играли! – подхватил Барт. – Они примеряли доспехи братьев! Но что-то я не слышал о художниках в нашем роду. – Рыцарское ли это занятие? – напомнил Раф Барту его собственные слова. – Денег много не заработаешь! – Чужака в замке не было, – вздохнул Барт. Братья замолчали. – А я сегодня чуть не поцеловал Женин, – поделился с Рафаэлем Барт. – Почему не поцеловал? – не удержавшись, полюбопытствовал Раф. – Водитель такси зачем-то просигналил на повороте. В самый неподходящий момент, как раз когда мы были на башне, – развел руками Барт. – Можно подумать, что у тебя не было других подходящих моментов, – удивился Рафаэль. – Таких – не было! Момент должен быть особенным! Я, понимаешь ли, пропустил всю романтическую часть отношений. – Барт смеялся. – Раз Женин хочет романтику, то не сомневайся, наш первый поцелуй будет особенным, я что-нибудь придумаю! Он стал размышлять: – Второй раз на башне – это банально. Ждать до Рождественского бала – долго! – Скоро День города, – уныло подсказал Раф. – А что там хорошего, кроме фейерверка? Фейерверк?! – Барт подскочил. – Раф – ты гений! Я тебя люблю. И сжал Рафаэля в объятиях. Раф вывернулся, отпихнул Барта. – Ты меня ни с кем не путаешь? Отстань от меня. Давай спать. Барт со смешком улегся на своей кровати. Раф отвернулся к стене.