Женни терпеливо смотрела, как рабочие заканчивают укреплять большущие зеркала на стенах Бального зала. Барт суетился, ругался, указывал. Слишком деловой. Он совсем про нее не думает! Как в театре, когда рисовал декорации. Женни не успела лопнуть от ревности, Барт подскочил к ней и бодро пожаловался: – Ох, не удалось мне поэкспериментировать. Я хотел зеркала вдоль стен немного под углом повесить. Представляешь, танцуешь… Барт обхватил Женни за талию и сделал с ней несколько «па». Их толкали, Барт не обращал внимания. – Музыка замолкает… Они остановились, лицом к уже укрепленным зеркалам. – А тебе кажется, что стены продолжают двигаться. Наверное, был бы такой эффект. Женин наклонила голову, пытаясь вообразить, и рассмеялась: – Кажется, что стены падают. Или что голова кружится… – Да! – Барт наконец посмотрел ей в глаза тем особенным взглядом, о котором и мечталось ей все эти дни… – Мама?! – оторвался он от Женин. – Зашла узнать, как у тебя работа продвигается. А где Рафаэль? – Мама вежливо кивнула Женевьеве. «Она меня не узнала», – поняла Женин. Ей стало слегка обидно – мама Бартоломью не обратила на нее никакого внимания. – Он в библиотеке. Не волнуйся, мы с ним вместе вернемся. У нас еще есть дела. – Барт прочистил горло и решился: – Мама, это Женин. Женин, это мама. – Очень приятно… – пробормотала Женин смущенно. Когда Женевьева решилась поднять глаза, мама Бартоломью разглядывала зеркала. – Добрый день, – раздался знакомый голос. – Ллойд! – обрадовалась Женин и придумала на ходу: – Тебя-то я и искала! Вот список того, что мне нужно привезти из Порт-Пьера… Женин потянула Оричеса к выходу, он не сопротивлялся, только оглянулся и посмотрел на Барта с плохо скрываемой иронией. «Ничего, – подумал Бартоломью, – недолго осталось». – Это была девушка Ллойда? – все-таки проявила интерес мама. – Нет, – с каким-то странным ударением ответил Барт. Если бы она спросила прямо, он бы ей сказал. Точно бы сказал. Но мама не расспрашивала. Женевьева прижала ухо к плечу, посмотрела так на мир. Пояснила Ллойду: – Пытаюсь понять, что вышло бы, если бы Бартоломью повесил зеркала под углом, как собирался. Ллойд снисходительно усмехнулся: – Он приставал с этой «фантастической» идеей к отцу. Думаешь, кто оплачивает зеркала? Мой старик! Он-то и попросил меня зайти проконтролировать, как бы в его отсутствие Барту не пришла в голову очередная фантазия. Нельзя сказать, что Ллойд ей не нравился. Женин вздохнула. Но нельзя сказать, что нравился. Бывают же такие люди. Вот Линда Оричес совсем другое дело! – Как я рада, что у твоей мамы удалась выставка! – Я тоже! – улыбнулся Ллойд. На улице Оричес пригладил ладонью волосы и надел кожаную кепку. Посмотрел вопросительно на свою «даму». Куда теперь? Женевьева вытянула из кармана пальто зеленый бархатный берет, встряхнула его, придавая форму, нахлобучила на голову и лихо заломила на бок. – Где у вас библиотека? Ллойд рассмеялся. Колоритная персона эта Женни. – Да знаю я, на кого похожа! – невозмутимо проговорила Женевьева. Смейтесь, смейтесь, она все равно будет носить этот берет. – На кого? – заинтересовался Ллойд. – На Рембрандта. – Женни вздохнула. – Папа меня так поддразнивал из-за берета, а его приятели подхватили. – Библиотека. Мы пришли, – с сожалением произнес Ллойд. – Ну так что? Не передумала? Точно не хочешь съездить в Порт-Пьер на пару дней? «Вот бы поехать, – размечталась Женин. – Нет! Разве я могу бросить Маленьких?» Она отрицательно покачала головой, сунула ему бумажку. – Всего десять книжек. Привези, пожалуйста. Ллойд пробежал глазами список. – Хорошо. – Сложил вчетверо, сунул в нагрудный внутренний карман кожаной куртки и похлопал ладонью. – Привезу. Вообще-то Женни составляла список для Рафаэля. Хотела с ним сначала посоветоваться, какие книги из личного собрания Мединосов им могут помочь. Ладно, пускай Оричес везет все! Женни распрощалась с Ллойдом и вошла внутрь старого здания с массивной входной дверью. Она и с закрытыми глазами определила бы, что здесь хранятся книги. По особому, приглушенному, только старым библиотекам присущему звуку тишины. Любила она бывать в таких у себя в городе. – Вам помочь? – вернул ее из ностальгии по Порт-Пьеру с его книжными магазинами и библиотеками негромкий голос. Женни сдернула свой берет. – Я ищу Рафаэля Медичеса. – Он в архиве исторического отдела. По лестнице направо, – ответила ей небольшого роста женщина в длинном жилете. Женни решила, что архив – это обязательно внизу, и спустилась по покрытой стоптанным ковром лестнице направо вниз. Туалеты, пустой неработающий гардероб, какие-то закрытые двери. И не у кого уточнить. Немноголюдно у них в библиотеке. Женни отправилась наверх. Поднималась, с наслаждением касаясь широких, больше ладони, деревянных перил громадной лестницы. Ей нравились такие здания. На втором этаже Женни заглянула в открытую дверь, прошла между стеллажами и увидела за столом, обитым зеленым сукном, Рафаэля. Он поднял голову и радостно помахал рукой. Женевьева сняла пальто, берет свой сунула в рукав и стала быстрым шепотом рассказывать новости, которых было всего ничего. Перечень книг пришлось отдать Ллойду, она еще раз напишет, впрочем, какая теперь разница: Оричес привезет все, может, им что-нибудь понадобится для затеи Барта. Маленький дедушка вспомнил про еще один документ, который она два дня таскала с собой, а ей так хотелось показать его Рафаэлю. Хотя мы теперь другим заняты, не кинжалом с ножнами, но она сейчас достанет папку. Стул, который она пододвинула, издал такой неожиданный скрежет о пол, что Женни испуганно обернулась, не помешала ли она кому. Кажется, они одни. Раф смотрел на нее во все глаза, рядом с ней даже дышать было легче, как на свежем воздухе после душного помещения. – А я, – перевел он взгляд и кивнул на книги, – набрал всего вперемешку. Кое-что по истории костюма. Каталог оружейного клейма. – И? – загорелись глаза у Женни. – Похоже, мы достали из подвала несколько частей от женских головных уборов, вот сижу, пытаюсь определить эпоху. И лишний раз убедился, что кинжал Мединосов был выкован не в Европе. В отличие от ножен. Рафаэль развернул наконец папку Женевьевы, а она уставилась на репродукции в его книге. – Странно, – заметила удивленно, – художник неплохо рисовал. Но зачем же он так исказил женские лица. Головы – как огурцы! Отвлекшийся Раф поначалу не понял, посмотрел на нее, затем в книгу и засмеялся, прикрывая рот рукой. – Они такие и были. Огурцы, ха-ха. По моде пятнадцатого века знатным дамам полагался высокий лоб. Женщины выдергивали, ну или как-то там убирали нежелательные волосы. Женни изумленно присмотрелась к изображениям. Бледные печальные лица с тонкими бровями и с поджатыми губами. И открытые большие лбы. Волосы выщипывали? Ой, это же больно! Она расхохоталась неприлично громко для солидного учреждения. – Ты уже здесь, Женни? Что смешного? Они не заметили, как подошел Бартоломью. – Все, я свободен как птица! Все силы на наш проект! – энергично сообщил он им. – Барт – сумасшедший, – пожаловался Раф Женевьеве. – Невозможно за такой короткий срок обработать имеющийся в наличии материал, даты точно определить.