Шубин подошел к немцу и понял, в чем дело: из правой ноги пленного обильно текла кровь. В него попал один из осколков гранаты. – Еще кто-то ранен? – спросил капитан. – Ну, меня задело, товарищ капитан, – признался Костя Погорелов. – Вон в плечо… Действительно, у разведчика вся левая рука была в крови. – Воробьев, Пастухов, давайте ваши санпакеты, – скомандовал Шубин. – Ты перевяжи Костю, а ты немца. Только быстро, нам нельзя здесь задерживаться! Да, ведь они отошли от немецких позиций метров на триста, не больше; лес все еще простреливался, и вполне еще кто-то мог получить пулю. Раненых быстро перевязали. Пленного повели, поддерживая с обеих сторон, так что ему почти не приходилось наступать на раненую ногу. Так стали двигаться быстрее. Сначала шли на восток, потом Шубин решил забирать больше к северу. Ему было ясно, что уже пора возвращаться, что до окрестностей Сычевки он сегодня не доберется. Когда немецкая часть, где был захвачен пленный, осталась далеко позади, Шубин велел остановиться. Он достал книжку пленного и из нее узнал, что перед ним лейтенант Пауль Толлер. Тогда он вынул изо рта пленного кляп и сказал: – Пауль, слушай меня внимательно. Мне нужна информация о вашей части. Получу необходимую информацию – будешь жить. Доставим тебя на тот берег. Понял? Немец был бледен – он потерял много крови. Но нашел в себе силы усмехнуться, покачал головой: – Ты врешь, русский. Думаешь, я не понимаю, что меня ждет? Если бы не ранение, может, вы бы меня и доставили к себе. Но сейчас – нет, не доставите. Однако я отвечу на твои вопросы. И знаешь почему? Потому что я совсем не хотел идти воевать. Проклятые наци меня заставили. А идти в концлагерь мне не хотелось. Как обидно сложилась жизнь. Я был бы не прочь попасть в плен, совсем не прочь. Но теперь… Ладно, спрашивай. Что тебя интересует? – Как называется ваша часть? – Сорок второй дивизион тяжелых самоходных орудий. – Значит, у вас не танки, а САУ? – Да, наши «малыши» – пушки «Фердинанд». В дивизионе всего 12 установок. И еще 12 минометов, а также нам придан пехотный батальон. – Какая задача перед вами поставлена? – Мы должны стоять скрытно до подхода ваших частей. А потом внезапно вступить в бой с задачей уничтожить как можно больше ваших танков. – Кто ваши соседи справа и слева? – Справа стоят танкисты, слева – пехотинцы и минометчики. Мы все – войска второго эшелона. Должны поддержать оборону, если будет прорвана первая оборонительная линия. – А сзади вас, ближе к Сычевке, есть еще линии обороны? – Да, есть еще две линии. Первую занимают пехотинцы. У них все густо заминировано. Нас специально предупреждали, чтобы никто из нас не вздумал гулять по лесу – можно подорваться. – А что во второй линии? – Во второй линии стоят танки и такие же самоходки, как у нас. Там тоже все плотно заминировано. – Боеприпасов у пехоты и танкистов хватает? – Хватает. Так что ваши танки ждет горячая встреча. Слушай, русский, у меня одна просьба. Не оставляйте меня здесь, на земле, чтобы меня жрали волки. Можете вы меня хотя бы немного закопать? – Да, конечно, мы выроем могилу, – пообещал Шубин. – Тем более у нас тоже есть погибший, и о нем надо позаботиться. И он достал пистолет. Одинокий пистолетный выстрел нарушил лесную тишину. – Мы что, правда ему и Пете могилу будем рыть? – спросил Воробьев. – Нет, конечно, – отвечал Шубин. – У нас и лопат нет. Давайте отыщем какую-нибудь яму поглубже, положим их туда и закидаем ветками, бревнами… Спустя несколько минут Петр Коржаков и Пауль Толлер лежали рядом под слоем сучьев. Группа шла на север до темноты. За это время разведчики дважды натыкались на немецкие части – ими был нашпигован весь лес вблизи Держи. Когда стемнело, Шубин стал чаще останавливаться и сверяться с картой. Они приближались к месту, где позапрошлой ночью переправились на западный берег реки. И капитан хотел точно выйти именно в это место, которое так удачно нашел сержант Воробьев. Шли еще два часа, затем Шубин резко свернул на восток, к реке. Вскоре запахло сыростью, впереди появилось широкое пространство речной заводи. – Вроде бы то самое место, – тихо сказал Шубин, обращаясь к Воробьеву. – Ты как считаешь? Сержант прошелся вдоль берега, взглянул направо, налево. Потом вернулся назад и ответил: – Да, товарищ капитан, то самое. – Тогда пошли, – скомандовал Шубин. На этот раз у них не было лодки, в которую можно было сложить оружие и вещмешки. Пришлось нести их с собой, стараясь держать оружие над головой. Но, с другой стороны, на берегу не было немецких разведчиков, стороживших реку: по расчетам капитана Книппера, разведчики должны были переправляться через Держу еще вчера. И всю прошлую ночь немцы, как проклятые, сторожили берег. И, как оказалось, напрасно… Шубин отметил, что уровень реки стал выше: вода доходила разведчикам до подбородка, а в одном месте им пришлось даже плыть. «Не зря дожди два дня льют, – подумал он. – Уровень реки может еще подняться. Как тогда частям переправляться?» К полуночи группа была уже на своей стороне. А еще через четверть часа, наскоро переодевшись в сухую одежду, Шубин отправился в штаб дивизии, чтобы доложить о результатах разведки. Глава 4 Подходя к дому, в котором размещался штаб, и видя темные окна, Шубин решил, что командир дивизии полковник Городовиков скорее всего спит и ему придется отложить свой доклад до утра. Но когда он поднялся на крыльцо и увидел часового, тот, ничего не спрашивая, открыл перед ним дверь и сказал: – Вас ждут. Войдя в комнату, Шубин остановился в удивлении. В помещении было не меньше десятка человек. Кроме самого Городовикова и его начальника штаба полковника Белецкого, здесь находились также командиры всех полков, входивших в дивизию, а главное – во главе стола сидел знаменитый «красный латыш», командир 20-й армии генерал Макс Рейтер. Когда Шубин вошел, все взгляды обратились к нему. – Ага, вот и мой начальник разведки, – сказал Городовиков. – Прибыл точно в срок, как обещал. Ну что, Шубин, тебе есть что нам рассказать? – Есть, товарищ полковник, – ответил Шубин. – Можно мне достать свою карту?.. Значит, начнем с Погорелого Городища… Результаты рейда своей группы Шубин докладывал больше часа. Сначала он рассказал о Погорелом Городище, о его оборонительных сооружениях. Затем перешел к танковым и артиллерийским частям, расположенным в глубине немецкой обороны, к югу от Городища, в сторону Сычевки. Подробно доложил о третьей и четвертой линиях немецкой обороны, о которых ему рассказал лейтенант Толлер. Рассказал Шубин и о бродах через Держу, и о том, что после дождей уровень воды в реке быстро поднимается. – Ну, вот теперь вроде все, – сказал Шубин под конец доклада. – Остались кое-какие мелочи… И тут заговорил генерал Рейтер. – Как же тебе, капитан, удалось так подробно изучить оборону этого узла? – спросил он, ткнув пальцем в Погорелое Городище. – Ты так рассказываешь, словно немцы тебе там экскурсию устроили… – В определенном смысле так и было, товарищ генерал, – ответил Шубин. И он рассказал о том, как он в форме немецкого офицера приехал в Городище, как познакомился с генералом Сольцем, а затем с начальником корпусной разведки немцев Гансом Книппером и как герр Книппер провел его по всему Погорелому Городищу, объясняя, как устроена немецкая оборона. По мере его рассказа в штабе стал возникать смех. Сначала рассмеялся кто-то один из присутствующих, потом второй, третий, а под конец в помещении штаба стоял дружный хохот. – Значит, этот немец сам тебе все объяснил? – сквозь смех выговорил полковник Городовиков. – А обедом случайно не предлагал накормить? А схему своей обороны не начертил? – Пообедать и правда предлагал, а вот схему мне потом самому пришлось составлять, – признался Шубин. – Вот она, на этом листке. Он, правда, сильно мятый, но понять схему можно. – Это ничего, что мятый, – сказал генерал Рейтер. – С помощью твоей схемы мы сможем вскрыть эту глубоко эшелонированную оборону. Ну а что тебе удалось выяснить на другом направлении – на Карманово, Сычевку? Шубин принялся излагать новую порцию разведданных. Прошло не меньше часа, прежде чем он рассказал все, что знал. Когда он закончил рассказ, генерал Рейтер удовлетворенно кивнул. Повернувшись к Городовикову, сказал: – Что ж, полковник, с такими данными грех нам будет не добиться успеха. Начинай подготовку, Басан Бадьминович. Четвертого числа идем в наступление. – Как это – четвертого? – не сдержал удивления Шубин. – Мне говорили, ко второму успеть, я и спешил ко второму… Думал, наступление начнется уже сегодня, несколько часов до него осталось… – Командующий решил перенести наступление на четвертое, – пояснил капитану начальник штаба полковник Белецкий. – Из-за дождей. Метеорологи обещают, что к четвертому дожди прекратятся и танки смогут двигаться. Кстати, для твоих разведчиков эта передышка весьма кстати. Пару дней сможете отдохнуть. А четвертого вместе со всей армией пойдете в наступление. Возле Городища прямо на местности будешь показывать, что и как. И будешь осуществлять оперативное сопровождение наступающих частей. – Задачу понял, товарищ полковник! – ответил Шубин. – Да, но я не рассказал еще одну важную вещь. Этот самый Книппер мне сообщил, что если немцам удастся легко отразить наше наступление, то 46-й танковый корпус и некоторые другие части перебросят на юг, чтобы усилить немецкие войска, наступающие на Сталинград. Генерал Рейтер, полковник Городовиков и другие старшие офицеры переглянулись. Все они сразу оценили важность сведений, которые сообщил Шубин. – Хорошо, что рассказал, капитан, хоть и под занавес, – сказал Рейтер. – Эти сведения я немедленно передам наверх, командующему фронтом. Ну а теперь иди, готовься к наступлению. Следующие два дня бойцы 20-й армии с тревогой прислушивались к известиям, которые долетали от соседей с Калининского фронта. Известия были, честно сказать, не слишком радостные. Войска 30-й и 29-й армий не смогли добиться большого успеха. Они несли огромные потери, но даже ценой этих потерь не смогли продвинуться дальше, чем на глубину 4 километров. Шубин с особым вниманием следил за новостями от соседей. Ведь в составе войск 30-й армии воевала Настя Томилина. И воевала она не как медсестра, а как снайпер. А значит, подвергалась большой опасности. Как она там? Жива ли, не ранена? Последнее письмо от Насти Шубин получил 25 июля, перед самым рейдом в тыл врага. С тех пор прошла неделя, и нового письма до сих пор не было. А ведь обычно Настя писала каждые три-пять дней. Нет, конечно, Шубин понимал, что в разгар наступления, когда вокруг непрерывно кипит бой, не до писем. А с другой стороны, он по себе знал, что как раз в такие моменты, перед лицом смерти, особо хочется получить хоть строчку от любимого человека, обменяться с ним новостями. Сам он после возвращения из рейда уже написал Насте. И он готов был писать еще и еще, не соревнуясь, кто напишет больше, кто меньше. Но как хотелось получить от нее весточку! Все эти два дня в начале августа в полосе будущего наступления происходило непрерывное движение войск. Прибывали все новые части, они размещались во временных траншеях, иногда прямо на земле. Шубин и сержант Воробьев постоянно общались с командирами прибывших частей, которым предстояло форсировать Держу, показывали удобные места для перехода на другой берег. От командования поступило новое указание: пехоте переходить реку по деревянным мостикам или вброд, технику переправлять по понтонным мостам. И вблизи реки развернулись грандиозные саперные работы. Стучали молотки, звенели пилы, окрестные рощи редели, превращаясь в средства переправы.