Много еще оставалось свежей рыбы. Ее разделили поровну между всеми, вся присоленная, чтобы не испортилась. Посуды было запасено заранее достаточно, и бидоны, и судки. Ее опустили в воду, чтобы холодная проточная вода студила тару для перевозки рыбы. Хорошо приготовленная еда на костре явилась прекрасной закуской к водке. Замечательная компания, чудесная еда, и все это на фоне великой реки. Солнце уже перевалило за полдень и пошло на убыль, когда приняли решение сворачиваться. Опять каждый знал свою роль. Без суеты, сноровисто, деловито, с шутками, убрали лагерь. Весь мусор загрузили в запасенные большие мешки, кострища закопали, уложили снятый вчера дерн, водой из реки полили его, чтобы быстрее прижился. Погрузились на катер и тяжело, натужно, против течения, моторы стали толкать катер вперед. Было понятно, что путь домой займет немало времени. Кушаков стоял на палубе, опершись на леер, вслушивался в разговоры и старался запомнить их. Надо будет сегодня вечером сначала все записать, зашифровать не успеет. Надо еще отмыться от костровой копоти, побриться, приготовить одежду на рабочую неделю. Дел много, времени мало. У небольшой пристани стоял микроавтобус, водитель махал им рукой. Причалили, он принял конец каната, притянул катер, ловко закрутил вокруг кнехта. Деревянный штормтрап перебросили на причал, и пассажиры перебрались на берег. Водитель помогал каждому, принимал вещи. Шесть человек, вместе с Кушаковым, погрузились в транспорт и поехали. Роман крутил головой, стараясь запомнить детали. В интернете он внимательно изучал спутниковые снимки «двадцать шестого». Когда его кураторы из разведок отработали ему задание сосредоточиться на ГХК, он первым делом залез в компьютер, прочитал всю доступную информацию. На снимках лишь видно, как железнодорожные рельсы подходят к горе. Про тоннель тоже мало информации. Из открытых источников он ничего нового не узнал, поэтому сейчас почти не верил своему счастью. В глубине шевельнулось, что все это спектакль для одного зрителя, но, прогоняя в памяти весь вечер, разговоры с ним, понял, что просто стечение счастливых обстоятельств. Как в лотерею выиграть. Автобус подъехал к металлическим закрытым воротам, вышел солдат с автоматом, водитель показал пропуск, и тот скрылся за воротами. Через несколько секунд они с грохотом отъехали в сторону. Большая территория, несколько помещений для охраны, трансформаторная будка, водонапорная башня. Две замаскированные вышки. Со спутника и с земли они смотрятся как колонны, и только при ближайшем рассмотрении видно, что это не просто колонны. На другом конце территории были распахнуты створки в тоннель. Жаль, что нельзя фотографировать. Возле здания стоял офицер. Не видно звания, по внешнему виду молодой, правда, с уставшим лицом. Он курил и сопровождал взглядом автобус. Взгляд жесткий, хлесткий, цепкий, мазучий. «Как у матерого оперативника», — подумал Кушаков. Роман знал, что в толпе людей опер вычислит опера по взгляду. Липкому, мазучему. Преступники также по взгляду могли вычислить тех, кто сидел на зоне. У них взгляд очень короткий, они чаще боковым зрением осматривают человека, местность. А у этого офицера… Как будто рассматривает цель, прикидывая, куда всадить очередь, чтобы остановить микроавтобус. Очень неприятный взгляд. Равнодушный. Кушаков зябко повел плечами. Этот офицер, в случае приказа, спокойно закроет створки этих громадных ворот и подорвет тоннель. И ни секунды не будет сомневаться, обрекая на смерть весь персонал ГХК. Не зря Роман недолюбливал военных, считая их тупыми автоматами, исполнят любой приказ, плюя на свою жизнь и на деньги. Было видно, что водитель автобуса здесь не впервые, он на хорошей скорости въехал в тоннель, который тускло освещали лампочки, расположенные на равном расстоянии по стенам. Тоннель узкий, две машины не разъедутся, потолок метров семь в высоту. Он поежился от мысли, что, если произойдет подрыв, десятки тонн воды рухнут на них. Дорога представляла собой сплошной левый поворот, потом пошла прямо. Роман вспоминал, что читал про тоннель. Длина — два километра двести метров, глубина — пятьдесят метров. Тоннель двухуровневый, верхний ярус — для прокачки жидких отработанных ядерных отходов. Не используется. По крайней мере, официально. Нижний — для автотранспорта. Он шарил взглядом по потолку, стенам в поисках мест, где заложены заряды. Не увидел. Перед выездом тоннель стал сплошным правым поворотом. Снова охрана, проехали ворота, шлагбаум. Вот и территория комбината. Не сама гора, а техническая зона. Здесь стояли автомобили, которые ждали рыбаков. Водители принимали сумки, рыбацкие снасти, растаскивали их по машинам. Григорьев с крестным Олеси о чем-то тихо разговаривали. Кушаков вертел головой, пытаясь запомнить окружающую обстановку. Григорьеву позвонили на мобильный телефон. Он ответил, а, отключившись, раздосадованно проговорил, обращаясь к крестному дочери: — Ну все, выходные кончились. Пошли в офис. У Кушакова вытянулось лицо. Так обидно! Вот она, экскурсия, была так рядом! Григорьев посмотрел на него и повернулся к токарю: — Игорь! Ты сильно домой спешишь? — А что надо? — В горе экскурсию проведи молодому, — кивнул он на Кушакова. — Сделаем. Только в гору? Не показывать новый опытный завод, цех по хранению? — Горы хватит, — махнул крестный. Мужчины попрощались, часть улова, который принадлежал Роману, выгрузили, и Игорь сказал ему: — Пошли! Это исполинское инженерное сооружение поражало воображение. Рельсы, уходящие в гору. Тут же перрон. Приходит электричка, привозящая дежурную смену. Сводчатый потолок. Много света, чисто, сотрудники снуют туда-сюда с деловым видом. Кушаков и Игорь были одеты в обычную одежду, а не в синюю униформу, оттого привлекали к себе внимание. Но Игоря здесь знали, приветственно махали руками, здоровались. Первым делом ему показали помещение, где хранится отработанное ядерное топливо. Размером оно было с футбольное поле. Щиты закрывали пол. Игорь кивнул на покрытие: — «Отработка» здесь из многих стран. Но все устаревшие технологии. Скоро все по-новому будет. Сухое хранилище, более эффективное. А пока есть отходы, есть и работа. Есть работа — есть зарплата. И это хорошо, — усмехнулся он. Но Растесса не интересовало это колоссальное по своим размерам хранилище, ему нужно было иное: — Ух ты! Впечатляет! А еще покажете? Просто поразительно, как смогли построить все это в горе! Токарь поднял палец в потолок: — Прямой атомный удар выдерживает. По расчетам, сами не проверяли. Даст бог, и не потребуется, — и, перекрестившись, двинулся к выходу. — Пошли. Это самое интересное. Все остальное — технологические помещения, но архитектура в первый раз поражает. Сам, когда первый раз здесь очутился, рот от удивления открыл. А вот сейчас привык, за несколько десятков лет для меня это тоже стало обыденным. И он повел Кушакова по комбинату. Здоровался с персоналом смены. Заходили в комнаты, большие и маленькие, там стояли какие-то краны, манипуляторы, еще какое-то оборудование. Кушаков пытался запомнить все ходы, переходы, он даже не предполагал, что в горе несколько этажей. Голова уже раскалывалась от визуальной информации, все начало путаться, смешиваться, накладываться друг на друга. Тяжело. Но он не видел признаков изготовления или обслуживания ракет. Когда вернулись на первый уровень, токарь собрался уже выходить, но Кушаков окликнул его: — Игорь! А там чего? — кивнул он в сторону неведомой галереи. Тот остановился и ответил: — Ничего интересного, но, если хочешь, немного пройдем. Далеко не получится. Если все галереи, переходы, лестничные площадки и марши были хорошо освещены, то дальше царил полумрак, освещение было в глубине галереи, но тусклое. Какие-то тени мелькали, стояло что-то массивное. Роман, не дожидаясь Игоря, пошел в ту сторону и, пройдя метров пятнадцать, четко разглядел в полумраке солдата с автоматом. Рядом стоял офицер и орал на кого-то, объясняя ему, что он дебил, и вся его родня была дебилами, и дети у него будут дебилами, если только кто выживет и не убьет себя и окружающих. Часовой слушал витиеватую речь офицера и не видел Романа, крадущегося в полумраке. А чуть в стороне… У Кушакова перехватило дыхание. Точно такое же хвостовое оперение ракеты, под таким же брезентом, что он видел в воинской части. Он ускорил шаг. — Рома! Стой! — раздался сзади окрик Игоря. Кушаков сделал еще шаг по инерции, оглянулся. На них обратили внимание военные. Часовой скинул автомат с плеча, резко сбросил с предохранителя. Послышался сухой щелчок в тишине. Передернул затвор. Патрон из рожка в патроннике. Автомат у плеча. Он уже целился в Кушакова, когда Игорь снова крикнул: — Рома! Назад! — Идите на хрен, дебилы! — заорал офицер командирским голосом так, что, казалось, на потолке пойдут трещины. — Да что за день сегодня! Вон отсюда! — Все, все, командир! Заблудились, уходим! Все в порядке! — проорал Игорь военным. Когда Кушаков быстрым шагом подошел к нему, он срывающимся от волнения голосом спросил: — Ты что, с дуба рухнул? — Извини. Сам испугался. А чего тут делают военные? — Пошли на выход, — буркнул Игорь, быстрым шагом направляясь на выход. — Чуть не пристрелили. Понесли тебя черти! — Там темно, я сразу и не заметил. — Так и задумано. Они в темноте, ты на свету, так стрелять удобно. Как в тире. — А чего они там делают? — Не знаю. И не хочу знать, — бросил на ходу Игорь, ускоряя шаг. Растесс узнал, что хотел, он почти бежал за Игорем и улыбался… Наутро Кушаков был в своем отделе. Принес рыбы, как засоленной, так и копченой, начальнику отдела и пару «хвостов» Романову. Тот колотил по клавиатуре, набирая какой-то документ. — О, рыбак! — Он понюхал рыбу. — Вкусно! Сегодня вечером с женой под картошечку да под стопочку! Рыба посуху не ходит! — и вернулся к своему занятию. Было видно, что у майора Романова прекрасное настроение. — В выходные работали? — поинтересовался Кушаков. — Ага! «Фармацевта» взял! Роман покопался в недрах своей памяти: — Это Козлов, Козлевич? — Адам Казимирович Козлевич, Ромчик, — это персонаж вечно актуальной книги «Золотой теленок». А вот Козлов Владимир Павлович — это особо опасный разыскиваемый преступник. — Он, кажется, кого-то отравил. — Почти правильно. Два «тела» из касты золотой молодежи под наркотой сбили девчонку-студентку на пешеходном переходе. И умчались вдаль. «На глушняк» девку. Потом этих гнусов изловили. Но родители «подмазали» кого надо, и дело закрыли. Бывает. Единственная дочка была у родителей. Мать следом на тот свет отправилась. Папа работал в аптеке то ли провизором, то ли фармацевтом. Он год следил за убийцами своей дочери. Уволился с прежней работы, устроился в аптеку, что неподалеку от места проживания этих уродов была. Через свои связи в поликлинике изучил медицинские карты мерзавцев. У одного была аллергия на что-то, у другого проблемы с почками. А за презервативами они захаживали в эту аптеку. И Козлову удалось им впарить какие-то таблетки. Заменил он чего или сам отравил, сейчас будет следствие разбираться. Короче, те сдохли. Родители всех на уши поставили. Экспертиза четко показала причину смерти. А Козлов покинул место работы. Жилья у него уже давно не было, снимал комнату у знакомых. Слинял. А родители включили свои связи и деньги, объявили Козлова в межгалактический розыск. Три года шукался дядя. А вот я взял! — А как повязал? — Помнишь, я тебе рассказывал про мужика-могильщика? Так вот, он и поведал, что каждый год, в день смерти дочери и в день рождения жены, тот на кладбище появляется, часов в пять утра, а в семь его уже нет. Вот и выставились мы в засаду. И изловили. — Хана дяде. Родаки отравленных за деньги «закажут» его на зоне, — покачал головой Кушаков. — Все может быть. Но мужик интересный. Он меня пить научил по-новому.