— Кто убит? Топором? Убийство мне шьете? — постепенно осознавал происходящее Виктор Егорович. — Да ты че, начальник? Да я ни в жизнь! Да ты у мужиков спроси, я же с ними!.. Да я знать их не знаю, этих, как их… не знаю, короче, и все! — Тут он случайно кинул взгляд на свои руки и с ужасом уставился на них. — Вот что, гражданин Фофанов, на основании имеющихся у нас улик я вынужден задержать вас до прояснения обстоятельств дела. Грязнов, уведите задержанного. — Обстоятельств? Каких еще обстоятельств? Вы че беззаконие творите? — вопил задержанный Фофанов, когда Никита чуть не силой тащил его из кабинета. — Станислав Дмитриевич, а почему только до выяснения? — поинтересовался исполненный дурных предчувствий Денис Рюмин. — Тут же и так все ясно, вот топор, вот трупы. — Я понимаю, старший лейтенант Рюмин, ваше горячее желание поскорее закрыть дело и отчитаться перед начальством, но все же вынужден вам напомнить, что наша с вами задача не бодрые рапорты строчить и галочки в отчетах ставить, а раскрывать преступления. Сбор улик и доказательств, поиск мотивов и задержание виновных — вот наша задача. — Так вот они улики, доказательства, мотивы и виновный! — радостно воскликнул Денис Рюмин, все еще надеющийся на счастливый исход дела. — Да? И как вы себе это представляете? Каким образом задержанный Фофанов проник в квартиру Пановых? — Позвонил в дверь, наплел чего-нибудь, они и открыли, — пожал плечами Денис. — Господа Пановы, услышав в полночь звонок в дверь, заглянули в глазок и, увидев на лестнице явившегося к ним со светским визитом господина Фофанова Виктора Егоровича, гостеприимно распахнули ему дверь? — без всякой насмешки спросил Станислав Дмитриевич, заставляя Дениса краснеть. — Что же должен был им, по вашему выражению, наплести Фофанов, чтобы ему открыли? — Простите, не подумал, — буркнул Денис, но тут же оживился: — Он не звонил, он утром ключи стырил у кого-нибудь из супругов и сам открыл двери! — Допустим. Почему он сделал это в двенадцать часов ночи, когда хозяева были дома? Почему было не сделать это днем, когда они на работе? Сам он не работает, целый день свободен, мог спокойно проследить, когда дома никого не будет, и нанести визит с минимальными рисками. — Ну, пьяный был, не подумал. Взял да и приперся. — А зачем? — Как зачем? С целью ограбления. Может, ему на бутылку не хватало. Мог заодно и кого-нибудь из дружков прихватить. — И полиэтилен? — Ну да. — Чтобы в него завернуть награбленное? — Именно! — обрадовался Денис понятливости майора. — Дело в том, Рюмин, что целью убийцы было вовсе не ограбление. — А что? — Пока не знаю. Но именно это нам и предстоит выяснить. А ограбление было так, либо для отвода глаз, либо заодно уж, как говорится. Чего добру зря пропадать? Но в этом случае можно будет предположить, что действовали наемные лица, и возможно, с криминальным прошлым. Не устояли против легкой наживы, — размышлял вслух майор Авдеев. — Станислав Дмитриевич, — заходя в кабинет, с порога заговорил Никита Грязнов. — Вот, взгляните, что при обыске обнаружили в кармане брюк Фофанова. Похоже на бриллианты. — И Никита протянул майору витое кольцо, усыпанное мелкими сверкающими камешками. — Похоже на одно из колец, описанных домработницей Севрюгиной. Никита, пригласите ее на опознание, пусть осмотрит кольцо, а заодно предъявим ей Виктора Егоровича. — А вдруг это все же он? — не желал сдаваться Денис. — Его вполне могли нанять. Мутный субъект, денег нет, выпить хочется, вот и подрядился. — На что? Пытать Пановых? Перерубить им шеи топором? — А может, у него скрытые садистские наклонности! — Наклонности у него исключительно алкоголические, — не согласился с ним Станислав Дмитриевич. — Фофанов обычный алкоголик, мелкий хулиган, бузотер и к тому же трус. Неужели вы не поняли, что он даже собственной жены боится, которая, судя по всему, регулярно лупит его сковородой за то, что он таскает у нее деньги? — Тогда откуда у него кольцо? — Оттуда же, откуда и топор. Кто-то не поленился прогуляться до соседнего двора и подкинуть спящему в кустах алкоголику орудие убийства и кольцо жертвы, в надежде, что какой-нибудь нерадивый оперативник предпочтет быстро закрыть дело, не вникая в детали преступления, свалив все на опустившегося алкоголика. — Сказано это было без какого-либо упрека, но Денису стало стыдно за собственное горячее желание свернуть дело по-быстрому. — Какие наши дальнейшие действия? — преданно заглядывая в лицо майору, бодро спросил Никита Грязнов, демонстрируя полную солидарность с начальством, отчего на лице Дениса Рюмина появилась кривая презрительная усмешка. — Будем думать. Кстати, вы связались с сыном Панова? — Да. Он уже едет к нам, — отрапортовал Никита. Глава 2 7 июня 2018 г. Санкт-Петербург Случившееся не укладывалось у Максима в голове. Родители умерли, убиты. Он вышел из следственного комитета в каком-то онемелом состоянии, едва передвигая ноги, пытаясь понять, как могло случиться, что его родители, с которыми он вчера разговаривал по телефону, обсуждал планы на выходные, шутил и даже спорил, такие живые, успешные, полные сил и планов, такие молодые, могли быть мертвы? Они были совсем не старые, а выглядели так еще моложе, и Максиму, как в детстве, все еще казалось, что они будут с ним вечно. И не потому, что он от них зависел, нуждался в их помощи, нет. Максим был самостоятелен, успешен и независим. Впрочем, в этом была их заслуга. Они его так воспитали, дали ему образование и помогли устроиться на его первое место работы. Дальше уж он двинулся сам. Максим вышел на улицу и остановился, не зная, куда идти. На работу? В ресторан напиться? Позвонить кому-то из друзей, родственников? Единственным человеком, кому он мог бы позвонить в создавшейся ситуации, кто понял бы его и разделил всю боль без остатка, была бабушка. Но она умерла две недели назад. Воспоминания о бабушке окончательно добили Максима, он вдруг сообразил, что теперь он остался совсем один. Сестра не в счет. Они никогда не были особо близки, а с тех пор как Машка вышла замуж и нарожала детей, она и вовсе отдалилась от них, растворилась в своем Валерике и отпрысках. Оставалась жена. Хорошо хоть у него есть Анюта. Немного взбалмошная, чуточку самовлюбленная, но родная и любимая. Больше не раздумывая ни минуты, он сел в машину и поехал домой. Он так спешил, проскакивал на мигающие сигналы светофора, подрезал, прыгал из ряда в ряд, занимая себя опасной ездой, чтобы не лезли в голову тоска, боль и страх, что домчался до дома в рекордно короткие сроки. Хорошо, что Анюта дома. Она теперь вся его семья. Только к ней он мог пойти со своим горем. Она его поддержка, его тыл. — Аня? — войдя в квартиру, окликнул Максим, и голос его сорвался. Сказать вслух о том, что произошло с родителями, было еще тяжелее, чем об этом молчать. Он вдруг испугался, что не сможет сдержаться и заревет. Как девчонка. А потому он просто молча прошел в комнату. У них с Аней была просторная трехкомнатная квартира в новом элитном доме с видом на Малую Невку, с огромным открытым пространством кухни, столовой, гостиной и панорамным окном во всю стену. Он и родителям предлагал выбраться из старого фонда, переехать в новый современный дом, с охраной, консьержем, видеонаблюдением. Но им категорически не хотелось переезжать. Они любили свою квартиру с просторным восьмиугольным холлом, старинной лепниной, наборным паркетом. Новодел их не привлекал. Так же как и бабушку. А вот послушались бы его, может, были бы живы, с горечью подумал Максим. Ани в гостиной не было. Неужели на фитнес уехала? Надо было все же позвонить, с запоздалым сожалением подумал он, идя в спальню. И вот тут Максим услышал. И замер в коридоре, борясь с желанием убежать, а потом уверить себя, что ничего не было, просто работал телевизор. Но это был не телевизор. Охала и стонала, повизгивая, именно Аня. Уж ее привычки и интонации он знал хорошо. Максим сцепил зубы и бешеным ударом кулака распахнул дверь спальни. Увиденное было хоть и ожидаемо, но от этого не менее отвратительно. Анька, распластавшись на кровати, стонала, вцепившись когтями в мускулистого, коротко стриженного кобеля, наверняка тренера из фитнеса, а может, и нет, сиськи ее тряслись в такт его энергичным, напористым движениям. Шумного вторжения Максима никто из них не заметил, слишком уж увлечены были. — А-А! Давай! Давай! — зарычала Анька, выгибаясь под своим жеребцом. Если бы не смерть родителей, Максим повел бы себя иначе. Возможно, досмотрел бы хладнокровно весь акт до конца и лишь потом объявил о своем присутствии. А затем, с возможной изощренностью унизив похотливую тварь, выставил бы ее из дома вместе со стриженым уродом, покидав в чемодан вещички и даже не повысив при этом голоса. Возможно. Но сегодня у него сдали нервы. Он схватил подвернувшуюся ему под руку вазу, стоявшую на комоде возле двери, тяжелую и дорогую, и что было силы запустил в паскуду. Таких слов Максим прежде никогда не употреблял, даже мысленно, но сегодня… Анька заорала от испуга, кобель едва не слетел с кровати. — Блин! — воскликнул заметивший Максима любовничек и, соскочив с развалившейся на кровати Аньки, похватав свои пожитки, метнулся прямо на Максима. От такой прыти и, что уж скрывать, от внушительных габаритов прелюбодея Максим как-то растерялся и дорогу перекрывать ему не стал. Да, впрочем, он Максиму был и не нужен, мордобой его не вдохновлял и в планы его не входил. Не этот мужик его предал, а похотливая, сытая, холеная, блудливая тварь, лежавшая сейчас на их общей кровати. На супружеском, как пишут в книгах, ложе. Дальнейшее Максим помнил смутно, что и как он делал, и уж вовсе не помнил, что орал в припадке гнева. Кажется, он подскочил к кровати, схватил перепуганную и от этого еще более наглую жену за волосы и голую потащил из комнаты. Анька визжала. Пинала его ногами, что-то кричала. Кажется, что-то оскорбительное. Угрожала. Требовала. Но он молча ее тащил, изредка обзывая какими-то гадкими словами. Так они добрались до прихожей. Затем, крепко держа жену за длинные густые волосы, которые она так холила и которыми так гордилась, распахнул входную дверь и вытолкнул ее на лестницу. Она стучала кулаками и пятками в дверь, рвалась обратно, грозила устроить скандал, чтобы все соседи увидели. Но Максиму сегодня было наплевать и на соседей, и на скандал. Он схватил что-то с вешалки, рывком распахнул дверь, бросил Аньке в лицо и захлопнул снова. Все. Жены у него тоже больше нет. Какое-то время Анька еще продолжала колотить в дверь ногами, звонить, орать, но Максим ее уже не слушал. Он достал из бара бутылку коньяка и, не тратя время даром, принялся глушить его прямо из горла. В первый раз в своей жизни. Так безобразно, в одиночку, до полной отключки. Утро встретило Максима не радостно. Первое, что он ощутил в момент пробуждения, была дикая головная боль. Он застонал, попытался перевернуться и свалился на пол. Откуда? А пес его знает. Во рту было сухо и мерзко, спину ломило, ноги затекли. Он смутно осознавал, кто он, но это было все, что он осознавал, в остальном его бесценное «Я» окружал полнейший вакуум. Максим попытался сосредоточиться и получил новый заряд головной боли, в дополнение к беспрестанному сверлящему мозг гулу. Осознав наличие гула, Максим неожиданно понял, что это не просто гул, это вообще не гул. Это звук его мобильника. Это он разбудил Максима и теперь продолжает трезвонить, причиняя ему невыносимую боль. «Да что б тебя!» — подумал Максим с новой, не свойственной ему прежде развязностью. Первым его порывом было нащупать источник раздражения и вышвырнуть его куда подальше. Но потом что-то разумное, трезвое шевельнулось в нем, и он решил ответить. С трудом нащупав мобильник, он поднес его к уху и еле проскрипел пересохшими губами вялое «алло». — Максим Сергеевич, добрый день. Это Ирина Григорьевна. — Кто? — Максим изо всех сил пытался собраться с мыслями. — Ирина Григорьевна, домработница ваших родителей. — А… — И тут Максим вспомнил все. Все, что толкнуло его к бутылке, все, что он так страстно пытался вчера забыть. Гибель родителей, предательство Ани. — Я слушаю. — Максим Сергеевич, вы простите меня, что звоню вам в такое время, — робко проговорила Ирина Григорьевна, — но я подумала, может, вам помощь нужна? Поминки устроить или прибраться? У Арины Николаевны я сегодня все помыла, мне полиция разрешила, я подумала, может, вам что нужно? — Да, — медленно проговорил Максим, обдумывая предложение. — Да. Ирина Григорьевна, вы можете приехать ко мне сейчас? — Да, конечно. Диктуйте адрес. — Вызовите такси, я оплачу, так будет быстрее, — посоветовал женщине Максим, продиктовав адрес. Ему было необходимо поговорить с кем-нибудь о случившемся. С кем-то, кто его поймет. Например, с домработницей. Он положил трубку и взглянул на дисплей. Три раза звонила секретарша, потом зам, затем сам генеральный, блин… Еще было с десяток звонков с незнакомого номера, а еще звонки от тещи — не меньше двадцати, начиная со вчерашнего вечера. Ясно. Анька добралась до своих. Перезванивать ей он не стал, а пошел в ванную, чтобы быстро, насколько это позволяло его самочувствие, привести себя в порядок. В одном Ирина Григорьевна была абсолютно права. Он должен организовать похороны. И вызвать из Эмиратов сестру. Стоя под душем, Максим с тяжелым сердцем думал о том, что надо бы позвонить на работу, объяснить, почему его сегодня нет. Вчера, уходя из офиса, он еще ничего толком не знал, предупредил только, что на работу, скорее всего, не вернется, у родителей неприятности. А сегодня утром было назначено совещание по открытию нового филиала. «Наверное, надо взять отпуск на несколько дней. Только кому бы лучше позвонить?» — подставив лицо под прохладную струю, размышлял Максим. Мысль о том, что придется обсуждать с кем-то чужим случившееся, его ужасала. Наверное, лучше звякнуть секретарше. С ней можно не церемониться, коротко изложить ситуацию, а уж она передаст руководству. Так он и сделал. Включив кофемашину, Максим набрал Дашин номер. — Добрый день, Максим Сергеевич. Где вы? Вас с самого утра Никольский ищет.