– А если так? И старушка снова полоснула Клариссу ножом по руке. Кларисса застонала. Она зажмурила глаза, чтобы не видеть. Пусть убивают ее! Пусть режут! Она все равно не выдаст Рика! – Прекратите! – вмешалась Фиалка, и сердце Клариссы забилось от надежды. – Она не скажет. Неужели не понятно? Упряма как ослица. – Ладно, – согласилась старушка. – Пусть ею занимается сам барон. Кларисса почувствовала, как ей в лицо снова брызнули усыпляющими духами, и отключилась. ГЛАВА 43. Доктор Пранкетт опаздывает на ужин Доктор Пранкетт – склонный к полноте мужчина с начинающимися залысинами над высоким лбом – поправил очки в толстой роговой оправе и сосредоточил взгляд на спеленатом пациенте, сидящем перед ним. – Эдвин, голубчик, вы опять глотали пуговицы? Взгляд Эдвина заметался, прячась от глядящих на него с мягким укором глаз доктора. Он шмыгнул носом. Медбрат наклонился и протянул платок, но Эдвин с гордым видом покачал головой. – Обидно. Очень обидно, – сказал доктор. – Мне казалось, что в деле наметился явный прогресс, но вы снова за свое. Сколько вы проглотили? Взгляд Эдвина еще побродил по кабинету доктора, освещенному уютными светильниками, потом вернулся к исходной точке и сдался на милость победителя. – Три, – прошептал он еле слышно. Доктор Пранкетт вздохнул. – Откуда пуговицы? – поинтересовался он у медбрата. – Так вы снова разрешили Эдвину гулять в саду вместе со спокойными пациентами. Вот он у кого-то их, видимо, и выпросил. Доктор Пранкетт снова вздохнул. – Я поспешил, Эдвин? – спросил он нахохлившегося светловолосого нисса, завязанного в смирительную рубашку. – Не надо было вас выпускать из корпуса буйных? – Я… – сказал Эдвин, и слезы показались у него на глазах. – Я же мир спасаю. Доктор, это ведь всемирный заговор пуговичников. Как же вы не понимаете?! Они выпускают мини-бомбы под видом пуговиц… – Кто «они»? – ласково спросил доктор, смиренно забывая, что этот разговор снова пошел по заколдованному кругу похожих, которые он уже не раз вел с Эдвином. – Ну, они. А когда они опуговят… – Что сделают? – Опуговят. Ну, когда пуговицы появятся у всех жителей Соларии, тогда они сделают так, что все пуговицы взорвутся одновременно и… – Как? Как они это сделают? На расстоянии? Чтобы взорвать бомбу, нужно найти фитиль, поджечь его… – Они придумают, доктор, поверьте мне. Их технологии выше наших. – Ладно, предположим. Но зачем вы глотали пуговицы? Эдвин лишь гордо отвернулся и уставился на акварель Климтдейлской бухты, висящую на стене. – Вы ведь снова спасали кого-то? – мягко спросил доктор. – Жертвовали собой? – Пусть они лучше взорвутся внутри меня! – пылко заявил Эдвин. – Та-а-ак… – доктор побарабанил пальцами по столу. – Ну вот что мне с вами делать? На прошлом сеансе мы ведь пришли к выводу, что, возможно, вы поспешили с выводами, и пуговицы не могут быть бомбами… – Я ошибся, доктор! Я как увидел розовые блестящие пуговички на ниссиме Кеггур, так сразу понял – это они! Бомбы! – Понятно. Боюсь, что мне придется вас снова лишить прогулок, Эдвин. Раз вы так реагируете. Глаза Эдвина наполнились слезами. – Нет, доктор! Умоляю вас! Мне нужен воздух! Иначе я задохнусь. – Давайте договоримся с вами так, – резюмировал доктор. – Денек посидите в своей комнате. Изложите на бумаге все свои соображения по поводу бомб. Покажете их мне. Мы с вами обсудим слабые места ваших логических размышлений. И если вы обещаете мне… Эванс вскинулся. – Обещаю! – …если вы пообещаете мне не глотать в ближайшее время пуговицы, то я снова разрешу вам гулять вместе со всеми. – Я хотел спасти хотя бы ее, – понурился Эдвин. – Раз я не могу всех. – Мы можем обратиться в прессу, – предложил доктор. – Напишите все на бумаге. Я прикажу дать вам карандаш. Обсудим разные варианты наших действий. – Хорошо, доктор, – согласно кивнул Эдвин. – Дать слабительного и увеличить количество холодных душей до трех в день, – распорядился доктор, и медбрат увел понурившегося пациента. Доктор потянулся с хрустом и пригладил жидковатые волосы. День сегодня выдался утомительным. Сначала несколько пациентов впали в грусть и принялись плакать. Пришлось успокаивать. Потом еще и Эдвин. А ужин наверняка уже остыл. Жена снова будет сильно ругаться. Она ненавидела, когда Пранкетт задерживался на работе, увлекшись каким-нибудь сложным случаем. Да, надо было поспешить, пока супруга не достигла точки кипения. Доктор уже собрался было погасить лампу на столе, как в дверь постучали. – Тут еще одна пациентка. Говорят, экстренный случай, – сказала медсестра, и доктор со вздохом рухнул назад на стул. – Давай ее сюда. Пациентка активно брыкалась в руках двух санитаров, поэтому им приходилось практически нести ее на руках. Во рту у облаченной в одежду горничной девушки был кляп, а глаза пылали двумя кострами злости. – Говорят, кусается, потому и кляп, – объяснил санитар, кивнув на ниссу, вошедшую в кабинет доктора вслед за санитарами. – Лучше не вынимать и не развязывать, – быстро добавила вошедшая нисса, одетая в вечернее декольтированное платье с бриллиантовым колье на шее. Доктор быстро прикинул в уме примерную стоимость колье и сделал заинтересованное лицо. – Нисса, я так понимаю, буйная? – поинтересовался он у белокурой красавицы в роскошном платье. – Буйная, – кивнула красавица и продемонстрировала малиновые царапины на своем плече. – Пыталась меня убить. Потом в припадке хотела покончить жизнь самоубийством. Она показала выразительным жестом на окровавленный фартук связанной девушки и на перебинтованную руку, где сквозь повязку проступала кровь. – Елевсина Трауберг, – представилась белокурая нисса и подставила доктору руку, которую тот с готовностью поцеловал. – Эта сумасшедшая – моя горничная. Уже бывшая. – добавила нисса. – Зовут Кларисса Вальмунт. – Пока мне все ясно, – кротко сказал доктор. – Сейчас, нисса Трауберг, вы поведаете мне детали… гм… несчастья, случившегося с этой девушкой. Не будем заставлять ниссу Вальмунт ожидать. Разместите пока ниссу в гостевой номер, – обратился Пранкетт к санитарам. – Завтра я с ней поговорю и решу, как быть. И осторожней там. Связанная нисса что-то протестующе промычала, но ей не дали высказаться и выдворили из кабинета, несмотря на то что она упиралась ногами в косяк двери и не давала себя вынести. Доктор достал новую папку, на которой написал номер и имя пациентки. – Я вас слушаю, – благожелательно сказал он, снова покосившись на колье вечерней гостьи. – Девушка служила у меня четыре года, – начала пострадавшая нисса, удобно устроившись в кресле. – Горничной. Казалась милой и услужливой. Но потом произошел сдвиг… – Когда это произошло? – поинтересовался доктор, записывая рассказ. – За мной стал ухаживать нисс фон Рич, – поделилась нисса Трауберг. – Наши отношения… впрочем, это неважно. Но кто же мог подумать, что моя горничная воспылает к ниссу страстью? – Та-а-ак… – протянул доктор, тщательно фиксируя, – то есть толчком послужила влюбленность и ревность? Я правильно понимаю? – О да! Сначала я ничего не подозревала. Но Кларисса стала груба, я замечала злобные взгляды, которые она бросала в мою сторону. Однако я терпела. Все мое мягкое сердце… Но однажды… однажды я была сильно напугана. – Поподробней об этом, – заметил доктор. – Однажды Кларисса причесывала меня, и вдруг я увидела в зеркало, что она стоит у меня за спиной с ножницами в руках, как будто готовясь вонзить мне их в шею. И в глазах у нее была такая ненависть, что я страшно испугалась, – белокурая красавица прижала платок к глазам. – Простите, доктор, мне тяжело это вспоминать… – Я понимаю, – мягко сказал Пранкетт. – И что было потом? – Я вскрикнула от испуга. Она как будто пришла в себя и опустила ножницы. Я провела кошмарную ночь, вздрагивала от каждого шороха. Вы понимаете, я не могла больше держать ее в своем доме. Я уволила Клариссу.