— Ну а дальнейшее было делом техники, — Элла смотрела на Патова с торжеством, — я встретилась с Эрнестом Михайловичем, и попросила его помощи. Да, я многое рассказала ему. И мы вместе придумали план. Поскольку ты, Клер, почти каждый день ночью шла на квартиру к моему возлюбленному супругу, то не было никаких сложностей ни проследить за тобой, ни подкупить слугу майора. И вот, мы тут. Я рада, что все закончилось. И что Андрей Сергеевич назвал меня своей женой. Андрей Сергеевич все так же смотрел в окно, было даже не ясно, слушал ли он Эллу... Пораженная этой историей Клер молчала. Она никак не могла осознать, что ею так грубо манипулировали, и что все, что ей довелось пережить, было просто плодом ее воображения. — Ты сомневаешься? — Элла посмотрела на нее, — тогда вспомни, в чем был Пашенька на могиле, а потом в квартире. Клер молчала. — Он был в той одежде, в которой ты его помнила, — ответила за нее Элла, — Андрей вызывал образ из твоего мозга, и ты сама достраивала то, чего он не знал. Пашенька мертв, Клер. А вот мошенник жив. И даже очень неплохо женился. Тут Патов обернулся к молодой жене. — Ты еще большая мошенница, чем я, — сказал он хрипло. Элла рассмеялась. — Да, этого не отнять. Поэтому у нас с тобой большое будущее. Глава 21 Клер медленно шла по ночному городу. Моросил дождь, весь вчерашний красивый снег превратился в хлипкую грязь, но Клер не замечала ее. — Завтра я уеду в Тверь, — сказала она сопровождавшему ее Эрнесту, — я отправляюсь к маменьке с папенькой, собираю вещи и уезжаю в поместье. Больше мне тут делать нечего. Думаю, что после скандала они разрешат мне жить в том доме, где я прожила столько лет. Я поклянусь, что никогда не буду выезжать. Эрнест молча смотрел на ее четкий профиль. Он все еще не мог успокоиться. Он знал, куда ночами ходит Клер, он сам следил за ней, но одно дело знать, а совсем другое — видеть все своими глазами. И картина Клер, с ее длинными черными волосами, разметавшимися по белым простыням, спящей в объятьях Патова, будет преследовать его в ночных кошмарах. Он с трудом сдерживал ревность, и даже сейчас злился на нее, хотя головой понимал, что она ни в чем не виновата. Элла подробно рассказала ему, как действует гипноз. Он верил ей. Но все это не отменяло того, что Клер спала в постели с Патовым, и что любила его, даже если это было внушено ей мошенническим образом. Элла, видя его состояние, предложила ему свои услуги. — Я могу сделать так, чтобы вы забыли эту сцену, — сказала она, отведя его в сторону, — я вижу, что вам плохо. Поверьте, я вас очень даже понимаю. И могу помочь. Он отказался, и сейчас жалел об этом. Клер шла рядом, и он должен был поддержать ее, понимая, что именно она пострадала больше всех. Но вместо этого ему хотелось язвить и оскорблять ее, говорить вещи, которые он никогда не говорил ни одной женщине, даже Марике. — Эрнест Михайлович, — Клер вдруг остановилась и посмотрела ему прямо в глаза, — я все понимаю. Я вижу, что вам не хочется идти рядом со мной. Позвольте мне поблагодарить вас за все..., — она сглотнула, но не опустила блестящих глаз, — вы сделали для меня больше, чем кто-либо в жизни. Я сегодня могу переночевать в монастыре. Отец Сильвестр мне не откажет. Прошу вас, уходите. Ему до боли хотелось поцеловать ее. Поцеловать ее губы, которые были крепко сжаты, заставить ее трепетать в его объятьях, забывая Патова... Целовать, а потом ударить. Он не знал, сможет ли сдержаться, не пойдет ли на самом деле на насилие, если окажется с ней наедине. Он тоже смотрел ей в глаза. Она никогда не лгала ему, но вела двойную жизнь. И не важно, знала она об этом или нет. Эрнест отвернулся, потом развернулся на каблуках и бросился бежать по улице, оставив ее одну в темноте. Клер смотрела ему в след. Вот и вся любовь, думала она. Ей нечего было прощать Эрнесту. Он был с ней до конца. И теперь, когда она могла просить помощи у родных, он ушел. Силуэт его скрылся за поворотом, как крыльями махнув развевающимися полами плаща. В груди была пустота. Он никогда не принадлежал ей, но Клер хотелось думать, что такая любовь, как его, может пережить все. Она прислонилась к мокрой стене дома, внезапно ощутив головокружение, и ее вырвало. Боясь, что потеряет сознание, Клер медленно побрела вперед. Эрнест бросил ее одну в темноте. По лицу потекли слезы. Она помнила его взгляд, будто он готов был убить ее. Она знала, что он уйдет и ей казалось, что была готова к этому. Но почему же ей так больно? Сама не заметив как, она оказалась напротив дома отца. Клер стояла и смотрела на окна, и слушала, как маменька играет на рояле. Красивая музыка лилась сквозь распахнутое окно, а Клер стояла у решетки Мойки и рыдала, не в состоянии остановиться. Потом с трудом заставила себя собраться с мыслями, пошла к черному ходу, дернула дверь. Дверь поддалась. Она взлетела на второй этаж, никем не замеченная проскользнула в свою комнату, упала на кровать и спряталась под теплое пуховое одеяло. Ей было больше некуда идти. Пусть папенька сам выгонит ее. Тогда она отправится в монастырь и примет постриг. Клер закрыла лицо руками. Да. Она никогда не испытывала тяги к монашеской жизни, но, если папенька не позволит ехать в Тверь, ничего другого ей не остается. ... — Клара Ивановна, — Клер раскрыла глаза и увидела над собой широкое лицо Анфисы Никитичны, — вот радость-то, детонька, Клара вернулась к нам! — по лицу старой няни потекли слезы, — Клара Ивановна, а я-то думала, случилось с вами что! Да надо же переодеться, вы же в платье прямо легли спать! Клер села в постели. Она с трудом понимала, как оказалась дома, и почему Анфиса Никитична так рада видеть ее. Еще вчера она жила у Эрнеста, и дома ее никто не ждал. Но тут она все вспомнила, и с ужасом уставилась на няню. Та хлопотала, бегала по комнате, то раскрывая портьеры на окне, то подбегая к шкафу с платьями. — Клара Ивановна, милая, — причитала она, — вернулись! Вернулись! На шум в комнату заглянула Валюша, охнула, и бросилась к Клер. — Барышня, как я рада-то! Вот хорошо вам дома, не уходите более! Валя метнулась к дверям, и вскоре появилась с огромным подносом еды. — Вы такая худая, барышня, — Валюша поставила поднос на низкий столик, — прошу, откушайте! Вам надо много сил! Ваша маменька будет ужасно кричать... Клер и без Вали отлично знала, что маменька будет злиться. Она улыбалась, глядя на преданных слуг, и понимала, что только они ей и рады. Маменька и папенька вряд ли примут ее с распростертыми объятьями. Если повезет, отправят в имение. Если нет, то просто выставят за порог. Она опорочила свое имя и честь семьи, для них закрылись все двери Петербурга. Все, что любила маменька, было теперь недосягаемо. Клер вздохнула и взяла чашечку с кофе. Надо на самом деле подготовиться к встрече со своей семьей. Елена Витальевна не заставила себя долго ждать. Вести с кухни быстро поднялись в хозяйские комнаты, и вот она уже стояла в дверях спальни Клер. Высокая, статная и красивая, мадам Элен смотрела на дочь со смесью удивления и презрения.