Я сую сжатые кулаки в карманы. Плевать, если я веду себя как обиженный подросток. Ведь я и есть напуганный и обиженный подросток, способный убить взглядом. Страх пожирает меня. Я боюсь города – и себя. Я больше не использовала свою способность – не считая тренировок – с тех пор, как ублюдки магнетроны перехватили наш самолет. Но я помню, что это за ощущение – превращать тишину в оружие. В тюрьме Коррос я с ее помощью убивала людей. Ужасных людей. Серебряных, которые держали таких же, как я, в плену, обрекая на медленную смерть. От этого воспоминания мне до сих пор становится дурно. Я чувствовала, как останавливались их сердца. Чувствовала смерть соседей, как будто умирала сама. Такая сила… она меня пугает. Заставляет задуматься, какой я могла бы стать. Я думаю про Мэру, которая металась между бешеной яростью и тупой отстраненностью. Это и есть цена способности? Наш выбор – опустеть изнутри или стать чудовищем? Мы движемся молча, с особой остротой сознавая наше рискованное положение. Мы ступаем след в след, отчетливо выделяясь на фоне свежего снега. Новокровки из отряда Фарли особенно волнуются. Одна из них, Лори, ведет нас с настороженностью гончего пса, быстро поворачивая голову туда-сюда. У нее необыкновенно обострены все чувства: если нам будет грозить нападение, она увидит, услышит или учует приближение врага. После атаки на тюрьму Коррос – и после того как Мэру взяли в плен – Лори начала красить волосы в алый цвет. На фоне снега и стального неба ее голова выглядит как рана. Я упираюсь взглядом в лопатки Лори, готовясь бежать, если она хотя бы поколеблется. Фарли, даже беременная, умудряется сохранять властный вид. Она снимает винтовку со спины и держит ее двумя руками. Но она не так бдительна, как остальные. То и дело взгляд у нее расплывается. И я ощущаю знакомую грусть. – Ты была здесь с Шейдом? – тихо спрашиваю я. Она резко поворачивается ко мне. – Почему ты спрашиваешь? – Иногда ты слишком прозрачна для шпионки. Фарли барабанит пальцами по стволу ружья. – Как я уже сказала, Шейд до сих пор остается нашим главным источником сведений о Корвиуме. Я руководила операцией. Вот и все. – Конечно. Мы продолжаем идти молча. Наше дыхание повисает в воздухе. Становится холодно – у меня немеют пальцы на ногах. В Новом городе тоже была зима, но не такая. Загрязнение изменило климат. К тому же жар от фабричных печей заставлял нас обливаться потом даже в разгар зимы. Фарли родилась в Озерном крае, она больше привыкла к непогоде. Она как будто не замечает снега и покалывающего мороза. Ее мысли, очевидно, по-прежнему блуждают где-то. С кем-то. – Наверное, хорошо, что я не пошла за братом, – произношу я, обращаясь одновременно к ней и к себе. Чтобы хоть как-то отвлечься. – Я рада, что его тут нет. Фарли искоса смотрит на меня. Ее глаза прищурены и полны подозрения. – Кэмерон Коул признает свою ошибку? – Мне не слабо. Я не Мэра. Другой человек решил бы, что это грубо. Но Фарли улыбается. – Шейд тоже был упрям. Семейная черта. Я боялась, что его имя станет бременем для нее. Но оно заставляет Фарли двигаться. Шаг за шагом. Слово за словом. – Я познакомилась с ним в нескольких милях отсюда. Я должна была завербовать людей Свистка – местных контрабандистов. Использовать уже существующую организацию, чтобы облегчить дело Алой гвардии. Свисток из Подпор дал мне координаты нескольких человек здесь, которые, возможно, согласились бы с нами сотрудничать. – Одним из них был Шейд. Фарли задумчиво кивает. – Его отправили в Корвиум в составе вспомогательных войск. Он дослужился до помощника офицера. Хорошее положение для него, а для нас еще лучше. Он передал Алой гвардии уйму информации, и вся она шла через меня. Пока не стало ясно, что ему больше нельзя тут оставаться. Его переводили в другой легион. Кто-то узнал про способность, и Шейда собирались казнить. Я никогда не слышала этой истории. Сомневаюсь, что ее знает хоть кто-то. Фарли не любит рассказывать про свою личную жизнь. Не понимаю, отчего теперь она признается мне. Но я вижу, что ей надо. И не мешаю Фарли выговариваться. – А когда Мэра… Я никогда не видела его в такой панике. Мы вместе наблюдали за Выбором королевы. Мы видели, как она упала, видели молнию. Он думал, Серебряные сейчас убьют ее. Остальное, полагаю, ты знаешь, – она прикусывает губу и разглядывает винтовку. – Он сам это придумал. Нам в любом случае было нужно вызволить Шейда из армии, чтобы защитить. И он подделал рапорт о казни. Сам помогал его составлять. А потом пропал. Серебряных не волнуют мертвые Красные. Разумеется, родные были против. И это его немного задержало. – И все-таки он ушел. Я пытаюсь проявлять понимание, но даже представить не могу, чтобы моя семья согласилась на нечто подобное. Ради какой угодно цели. – Ему пришлось. И… и это послужило хорошей мотивацией. В результате Мэра присоединилась к нам. Один Бэрроу потянулся за другим. – Значит, тут она не соврала. Я думаю о том, чтó Мэру заставили сказать, глядя в камеру, как на расстрельный взвод. «Они спросили, хочу ли я отомстить за его смерть». – Неудивительно, что у нее такие комплексы. Ей все врут. – Мэре долго придется приходить в себя, – соглашается Фарли. – Да и всем нам. – А сейчас она в этой адской поездке с королем, – продолжает Фарли. Она набирает ход, как машина, и с каждой секундой ее голос обретает все больше силы и инерции. Призрак Шейда исчезает. – Тем проще. По-прежнему зверски трудно, конечно, но узел ослаб. – У вас есть какой-то план? С каждым днем они все ближе. Арборус, Железная дорога… – Вчера она была в Рокасте. Тишина вокруг меняется. Если раньше остальные нас не слушали, то теперь точно слушают. Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Адой. Янтарные глаза новокровки расширяются, и я буквально вижу, как в ее безупречном уме поворачиваются шестеренки. Фарли продолжает: – Король посетил раненых солдат, эвакуированных после первой атаки. Я узнала об этом только на полпути сюда. Если бы знала раньше, то, может быть… – она переводит дух. – В любом случае уже поздно. – Король путешествует с целой армией, – говорю я. – Мэру охраняют день и ночь. Ты ничего не смогла бы поделать с одними нами. Ее щеки краснеют, и не от мороза. Фарли продолжает рассеянно постукивать пальцами по прикладу ружья. – Наверное, – отвечает она. – Наверное. Уже тише. Она пытается убедить себя. Тень Корвиума нависает над нами, и в мрачных сумерках становится холоднее. Я выше поднимаю воротник, пытаясь погрузиться в его тепло. Эта чудовищная громада, обнесенная черными стенами, словно воет на нас. – Здесь. Молитвенные ворота, – Фарли указывает на зияющую пасть, полную золотых и железных клыков. Арка выложена Молчаливым камнем, но я их не ощущаю. Они не влияют на меня. К моему облегчению, в воротах стоят Красные солдаты, легко отличимые по форме цвета ржавчины и сношенным ботинкам. Мы сходим с заснеженной дороги и устремляемся прямо в пасть Корвиума. Проходя в Молитвенные ворота, Фарли неотрывно смотрит на них; ее синие глаза широко раскрыты и полны страха. Я слышу, как она негромко бормочет: – Когда входишь, молишься, чтобы уйти. Когда уходишь, молишься, чтобы никогда не возвращаться. Хотя никто меня не слышит, я тоже молюсь. Кэл склоняется над столом, вжав костяшки в доску. Его доспехи кучей свалены в углу, пластины из черной кожи раздвинуты, и под ними видно мускулистое тело. Темные взмокшие волосы облепили лоб, пот оставил на шее блестящие дорожки. Не от жары, хотя способность Кэла наполняет комнату теплом лучше любого огня. Нет, это страх. Стыд. Интересно, скольких Серебряных ему пришлось убить. «Слишком мало», – шепчет внутренний голос. И все-таки зрелище Кэла и ужасов осады, явственно написанных на лице принца, заставляет остановиться даже меня. Я знаю, что это нелегко. По-другому не бывает. Он смотрит в пустоту, и его бронзовые глаза так и жгут. Он не двигается, когда я вслед за Фарли вхожу в комнату. Она подходит к полковнику, который сидит напротив Кэла, одну руку приложив к виску, а другой разглаживая карту или какую-то схему. Возможно, это чертеж Корвиума, судя по восьмиугольной форме и расширяющимся кругам – очевидно, стенам. Ада, за моей спиной, медлит. Мне приходится слегка ее подтолкнуть. Она соображает лучше нас всех, ее необыкновенный мозг – сущий подарок для Алой гвардии. Но трудно забыть выучку прислуги. – Пошли, – говорю я, беря Аду за руку. Кожа у нее не такая темная, как у меня, но в тени мы все сливаемся друг с другом. Она слегка кивает и чуть заметно улыбается. – В котором они кольце? В центральном? – В главной башне, – отвечает полковник и постукивает по соответствующему месту на карте. – Она отлично укреплена, над землей и под землей. Они это усвоили на горьком опыте. Ада вздыхает. – Да, именно для таких случаев ее и строили. Для последней схватки. Хороший запас оружия и провизии. Двое ворот. И в ней пятьдесят обученных Серебряных. Вход как бутылочное горлышко – с тем же успехом их может быть там впятеро больше. – Как пауки в банке, – буркаю я. Полковник усмехается. – Может быть, они начнут жрать друг друга. Нельзя не заметить, как морщится Кэл. – Нет – когда в дверь стучит общий враг. Ничто не сплачивает Серебряных так, как ненависть. Он не отрывает взгляда от стола. Намек ясен. – Особенно теперь, когда все знают, что король поблизости, – лицо Кэла темнеет, превращаясь в грозовую тучу. – Они могут ждать. Издав низкий рык, Фарли договаривает за него: – А мы – нет. – Если будет отдан приказ, легионы из Чока дойдут сюда за день. Даже быстрее, если их… мотивировать. Ада отмахивается от последнего слова. Нет нужды развивать мысль. Я уже представляю себе своего брата, теоретически освобожденного новым законом Мэйвена, но подгоняемого Серебряными офицерами и вынужденного бежать по снегу. Лишь для того, чтобы атаковать своих же.