Кэл наклоняет голову. – Королевство Разломы обещало поддержку. У нас будут бойцы Самосов, Айрелов, Ларисов и Лероланов. – Королевство Разломы, – негромко повторяю я, почти выплевывая слова. Все-таки Эванжелина получила свою корону. – Как насчет вас, Бэрроу? Я поднимаю голову и вижу, что Дэвидсон, по-прежнему с непроницаемым видом, смотрит на меня. Его невозможно разгадать. – Вы тоже с нами? Перед глазами мелькает моя семья, но всего на мгновение. Мне должно быть стыдно, что ярость, которая продолжает гореть в недрах живота и в глубине души, перевешивает любовь к родным. Мама и папа убьют меня за то, что я снова их бросаю. Но я воюю ради некоего подобия мира. – Да. 27. Мэра Это не ловушка и не фокус. Гиза будит меня за полночь, ее карие глаза расширены и встревожены. За ужином я объяснила родным, что мне предстоит. Как и ожидалось, мое решение не особенно их порадовало. Мама неумолимо поворачивала нож в ране. Она плакала о Шейде – память о нем до сих пор свежа – и вспоминала мой плен. Говорила, что я эгоистка, раз опять покидаю семью. Потом ее упреки превратились в извинения. Шепотом она твердила, какая я смелая. Слишком смелая, упрямая и дорогая, чтобы отпустить меня. Папа просто молчал, добела стиснув пальцы на трости. Мы с ним очень похожи. Мы принимаем решение и следуем ему, если даже оно ошибочно. По крайней мере, Бри и Трами поняли. Они не будут участвовать в операции. И то хорошо. – Кэл внизу, – шепчет Гиза, положив свои умелые руки мне на плечи. – Тебе пора. Я сажусь – уже полностью одетая – и в последний раз обнимаю сестру. – Ты слишком часто это делаешь, – говорит она, стараясь скрыть шутливым тоном рыдания в горле. – Возвращайся. Я киваю – но ничего не обещаю. Килорн ждет в коридоре, сонный, в пижаме. Он тоже остается. Корвиум – далеко за пределами его возможностей. Еще одно горькое утешение. Хоть я и привыкла жаловаться, что приходится таскать Килорна с собой и беспокоиться о рыбацком мальчишке, который только и умеет вязать узлы, я буду страшно по нему тосковать. Особенно потому что все это неправда. Он помогал мне гораздо чаще, чем я ему. Я открываю рот, но Килорн затыкает меня быстрым поцелуем в щеку. – Если хотя бы попытаешься сказать «до свидания», я скину тебя с лестницы. – Ладно, – выговариваю я. Впрочем, моя грудь сжимается, и с каждым шагом дышать становится все труднее. Родные ждут, собравшись кучкой, и вид у них мрачный, как у расстрельной команды. Глаза у мамы красные и опухшие, у Бри тоже. Он обнимает меня первым и отрывает от пола. Этот великан позволяет себе один раз всхлипнуть, уткнувшись мне в шею. Трами более сдержан. Фарли тоже стоит в коридоре. Она крепко прижимает к себе Клару и укачивает ее. Мама, конечно, о ней позаботится. Все расплывается – так мне хочется уцепиться за каждую секунду. Время бежит слишком быстро. Голова кружится, и я, даже не успев понять, что происходит, выхожу за дверь, спускаюсь по лестнице и сажусь в транспорт. Папа пожал Кэлу руку, или мне померещилось? Я еще сплю? И вижу сон? Огни базы проносятся во тьме, как падающие звезды. Фары рассекают мглу, освещая дорогу до аэродрома. Я уже слышу рев моторов и слышу визг самолетов, поднимающихся в небо. Большинство из них – грузовые, предназначенные для быстрой переброски значительного количества людей. Они садятся вертикально, не нуждаясь во взлетной полосе, и могут лететь отсюда прямо в Корвиум. Меня охватывает ужасное знакомое ощущение, когда мы поднимаемся на борт. После прошлого раза я провела полгода в плену и превратилась в тень. Кэл ощущает мою тревогу. Он сам застегивает на мне ремни безопасности, быстро двигая пальцами, пока я смотрю на металлическую решетку у себя под ногами. – Больше этого не случится, – говорит он, так тихо, что слышу только я. – Всё будет по-другому. Я обхватываю его лицо ладонями, заставив Кэла отвлечься от ремней и взглянуть на меня. – Тогда почему ощущение то же самое? Бронзовые глаза внимательно разглядывают мое лицо. Ищут ответа. И не находят. Кэл целует меня, как будто это может разрешить все проблемы. Его губы обжигают. Поцелуй длится дольше положенного, особенно в присутствии такого количества народу, но никто как будто не замечает. Отстранившись, Кэл вкладывает что-то мне в ладонь. – Не забывай, кто ты, – шепчет он. Я и не глядя понимаю, что это сережка – крошечный цветной камушек, оправленный в металл. Способ сказать «прощай», «береги себя», «помни меня, если мы расстанемся». Еще одна традиция из моей прежней жизни. Я крепко сжимаю ее в кулаке, так что острый край чуть не протыкает кожу. Только когда Кэл садится напротив, я взглядываю на сережку. Красная. Ну конечно. Красная как кровь, как огонь. Красная, как гнев, который пожирает нас обоих заживо. Поскольку нельзя вдеть крошечный камушек в ухо прямо сейчас, я прячу сережку, надежно, чтобы не потерять. Скоро она присоединится к остальным. Фарли – воплощенная месть – садится рядом с пилотами-монфорцами. Кэмерон следует за ней по пятам и сдержанно улыбается, заняв свое место. Наконец она получила официальную зеленую форму, как и Фарли, однако у Фарли она другая – не зеленая, а темно-красная, с белой буквой К на рукаве. «Командование». Она снова побрила голову, под корень срезав светлые волосы и вернувшись к прежнему стилю. Вид у нее суровый, учитывая изогнутый шрам на лице и синие глаза, пронизывающие любую броню. Стрижка ей идет. Я понимаю, отчего Шейд любил Фарли. Она имеет больше прав, чем мы все, вернуться к мирной жизни. Но она продолжает бороться. И я ощущаю прилив решимости. Если может Фарли, могу и я. Дэвидсон поднимается на борт последним. Всего нас человек сорок. Он приводит группу гравитронов, с устремленными вниз стрелками на рукавах. На нем всё та же потрепанная форма, обычно гладкие волосы взъерошены. Сомневаюсь, что он спал. И от этого Дэвидсон начинает нравиться мне чуть больше. Он кивает нам, проходя мимо, и садится рядом с Фарли. Почти немедленно они начинают беседовать шепотом. Мое электрическое чутье улучшилось за время работы с электриконами. Я чувствую всю проводку самолета. Каждую искру, каждый импульс. Элла, Рейф и Тайтон тоже, конечно, летят с нами, но нас не рискнули посадить в один самолет. Если случится худшее, по крайней мере, мы не погибнем все вместе. Кэл ерзает. Это нервное. А я, напротив, сдерживаюсь. Стараюсь ни на что не обращать внимания, игнорировать ненасытное бешенство, которое начинает разворачиваться во мне. Я не видела Мэйвена со времен побега – и живо вспоминаю его лицо. Как он звал меня в толпе, пытаясь обернуться. Он не хотел со мной расставаться. Когда я схвачу Мэйвена за горло, уж я его не выпущу. И мне не будет страшно. Нас разделяет только грядущая битва. – Бабушка приведет с собой, кого сможет, – негромко говорит Кэл. – Дэвидсон-то уже в курсе, а вот тебя вряд ли известили. – Вот как. – За ней Лероланы и другие восставшие Дома. И Самосы. – Принцесса Эванжелина, – бормочу я, смеясь при этой мысли. Кэл тоже фыркает. – По крайней мере, теперь у нее есть своя корона и ей не нужно охотиться на чужую, – говорит он. – Вы сейчас уже были бы женаты, если… В этом «если» – очень многое. Он кивает. – И я бы давно спятил. Из Эванжелины выйдет хорошая королева… для кого-нибудь другого, – Кэл, не глядя, берет меня за руку. – И ужасная жена. Я не углубляюсь в эту тему, но в моей груди расцветает тепло. Самолет трогается, набирая скорость. Винты и моторы гудят, заглушая все разговоры. Еще один рывок – и мы поднимаемся в жаркое летнее небо. На мгновение я закрываю глаза и рисую себе то, что нам предстоит. Я знаю Корвиум по картинкам и телевещаниям. Мрачные гранитные стены, черно-золотые укрепления. Цитадель, которая служила последней остановкой для всех солдат, направлявшихся в Чок. При другом раскладе я и сама бы прошла через нее. А теперь – это еще одна осажденная крепость, во второй раз за год. Силы Мэйвена выступили несколько часов назад; они высадились в Рокасте и двинулись быстрым маршем. Они скоро будут под стенами Корвиума. Раньше нас. «Сантиметры в обмен на мили», – сказал Дэвидсон. Надеюсь, он не ошибся. Кэмерон бросает карты мне на колени. Четыре дамы смотрят на меня с затаенной ненавистью и как будто дразнятся. – Четыре королевы, Бэрроу, – с издевкой говорит Кэмерон. – Что дальше? Поставишь на кон ботинки? Я с улыбкой избавляюсь от бесполезного набора красной мелочи и одинокого черного валета. – Они тебе не подойдут. У меня нормальные ноги, а не лыжи. Кэмерон громко хихикает, запрокинув голову и вытянув ноги. Ступни у нее и впрямь ужасно длинные. Надеюсь, Кэмерон уже перестала расти, а то у нас никаких ресурсов не хватит. – Давай еще раз, – предлагает она и собирает карты. – Ставлю неделю стирки. Кэл, сидящий напротив нас, перестает разминаться и фыркает. – Думаешь, Мэра стирает?