– В их рядах только йеменцы? – Есть иностранцы. – Откуда? – Есть один даже из Франции, афганцы, сомалийцы, филиппинцы, пакистанцы. И есть один доктор из… (вспоминает) Узбекистана. – Когда закончится война, вы будете учителем? – Я буду учить пчел (смеется). – Какой мед на Аравийском полуострове самый вкусный? – Мед из дикой ююбы (вид дерева). – Вы будете со мной сотрудничать? – Я не смогу вам отказать. Осенним утром 2014 года Бенфика приняла нелегкое решение оставить службу в контрразведке. За пару дней до даты, врезавшейся в память многим жителям йеменской столицы, группа Отдела специальных расследований отправилась в очередную поездку на сепаратистский Юг. Впервые они были на выезде без Стайера, пропавшего в своем проклятом отпуске «по личным обстоятельствам». Генерал Гази назначил Бенфику ответственной за операцию, и она сказала «есть», хотя внутренний голос подсказывал, что она еще не готова к оперативному управлению. Операция подходила к концу, когда они потеряли снайпера группы – симпатичного лейтенанта Александра. Он погиб от «дружеского огня» малоопытного коллеги. Внутренний голос оказался прав – на ее пути из придорожных кустов вылез оборотень гули, порождение падшего ангела Иблиса. Они вернулись в столицу «на транспортнике» и разъехались по домам, решив отложить дебрифинг на утро. Крупные капли дождя выбивали бесконечную дробь на лобовом стекле автомобиля. По радио в тон душевному состоянию Бенфики играла заунывная народная музыка. Вдруг мелодия оборвалась, и диктор бесстрастным голосом принялся быстро начитывать экстренные новости: «Ушедший в отставку в ходе народной революции президент Салех заключил тайное соглашение с религиозной группировкой Хуси, и сейчас многочисленные отряды хуситов вместе с ним движутся в направлении столицы страны. Всенародно избранный президент покинул свою резиденцию и в данный момент направляется в Саудовскую Аравию…» Она затормозила на мокрой дороге и чуть не перевернула машину. Надо прямо сейчас доложить генералу Гази о ее неудачной работе на Юге. Она, конечно, получит выволочку от шефа, но в связи с резко изменившейся политической обстановкой выволочка будет лайтовой. И конечно, следует получить задание относительно приближающихся к столице хуситов. В огромном здании Управления госбезопасности было пусто. В гулких коридорах горело тусклое дежурное освещение. В одном из кабинетов Бенфика поздоровалась с тремя офицерами, уничтожающими в шредере секретные бумаги. Девушка поднялась на этаж выше и прошла в приемную шефа. Секретаря на месте не оказалось, но она решила, что в чрезвычайных обстоятельствах можно обойтись и без формальностей. Она открыла тяжелые двери начальственного кабинета, и в нос ударила густая смесь запахов алкоголя, сигарного табака и марихуаны. В офисе шефа безопасности государства, живущего по законам шариата (по крайней мере, конституция страны написана на основе шариатских законов), наяривал разудалый негритянский джаз. В глубине большого зала на массивном столе горела чиновничья лампа и несколько оплывающих стеариновых свечей. Она увидела искаженную неровным светом высокую фигуру шефа, отбрасывающего пляшущую тень на плотные шторы, закрывавшие большие окна. Сначала ей показалось, что генерал Гази раскачивается в ритме бодрой новоорлеанской мелодии, но потом она разглядела, что спиной к нему, нагнувшись на столешницу, полулежит его ординарец – четырнадцатилетний Абдель. Военные штаны юноши и генерала были спущены до самого пола. Две армейские пряжки постукивали о паркет почти синхронно. Начальник контрразведки кричал безумным голосом: «Давай, давай! Ля кукарача!» Ошеломленная, Бенфика сделала быстрые шаги назад, но поздно – оба ее увидели… Год назад этот мальчишка, ставший сексуальным партнером генерала, пришел к воротам дивизии спецназначения и упал в обморок от жажды, голода и нервного истощения. Его напоили водой и накормили. Оказалось, отца мальчика убили боевики, и Абдель мечтал поступить на военную службу, чтобы отомстить «этим шайтанам». Солдаты научили обращаться с автоматом – паренек проявил себя, и его несколько раз брали в разведку. Расшифровка интервью с отличившимся солдатом, записанного телевизионной ведущей Военного политического бюро старшим лейтенантом Бенфикой эз-Зубейра. Город Сана, июнь 2014 года – Как тебя зовут? – Рядовой Абдель Хамид Ахмед аль-Кутейб. – Сколько тебе лет? – Мне тринадцать, нет… восемнадцать лет. Когда «Аль-Каида» напала на нас… (Не договаривает.) – Так во сколько лет ты пошел в армию? – Полгода назад я пришел в двести первую дивизию. – (Неизвестный голос.) Расскажи вот этот случай с… – (Мальчик перебивает.) …с трофейным пулеметом? Нас атаковали террористы «Аль-Каиды», мы встретили их огнем, заставили отступить, и мне удалось захватить пулемет с патронами. – Как твоя семья относится к тому, что ты стал военным в тринадцать лет? – Я стал солдатом, потому что мой отец погиб от рук террористов. – Как это случилось? – На их группу ополченцев напали боевики, и он был убит. – Сколько ты еще хочешь служить? – Хочу провести в армии всю жизнь, посвятить ее борьбе за безопасность и стабильность во всех уголках нашей родины. – Девушка у тебя есть? – Нет, но когда я заработаю первые деньги, то сразу женюсь. О храбром подростке доложили генералу Гази. Он вызвал мальчика к себе, провел собеседование и назначил вестовым, «чтобы смышленый мальчуган набирался военных знаний»… Бенфика со злостью захлопнула поочередно одну и другую тяжелые двери кабинета и поехала домой отсыпаться. Вот бы сейчас найти Стайера и рассказать о безобразной сцене – он бы сообразил, как правильно распорядиться скандальной информацией и выкинуть генерала Гази из госбезопасности. Военачальника арестовали бы и посадили в тюрьму, поскольку мужеложство в исламе – это харам. Она слышала, что в Сирии молодой президент Башар Асад (только-только вернувшийся на родину из Лондона, где учился на стоматолога) запретил брать на подработку несовершеннолетних во время летних каникул. Хозяева мелких магазинов, пекарен, ювелирных и кожевенных мастерских порой берут чужих детей на лето, обещая родителям обучить ремеслу. Они дают основы профессии, но некоторые цинично используют детей для сексуальных развлечений. Тема педофилии на Востоке – табу, но кто здесь об этом позоре не слышал? Обидно, что ее начальник, внешне так похожий на мужественного актера Кларка Гейбла, оказался гомосексуалистом, да еще и педофилом… На следующее утро древний город Сана проснулся от грохота канонады и свиста мин. Бенфика выскочила из дома. По кривой узкой улице рядом с Соляным рынком носился плотный запах гари. В двух шагах от особняка сразу за мечетью Аль-Джами-аль-Кабир неизвестные подожгли огромную гору автомобильных покрышек. Несколько шальных пуль прилетело со стороны базара и врезалось в кладку из обожженного кирпича. Она вернулась домой, уселась в домашнем кинозале, совмещенном с библиотекой, и принялась дозваниваться до господина майора, но все телефоны Стайера были выключены или находились вне зоны действия сети. В Управлении госбезопасности молчал телефон даже оперативного офицера. Вскоре рядом с домом раздался взрыв – минометный снаряд попал в крышу такси, и желтая машина пылала посреди улицы. Бенфика снова выскочила на улицу, надеясь оказать первую помощь таксисту. Машина горела, а погибший водитель продолжал держаться за руль. Девушка сообщила отцу и родственникам, вызванным для охраны вождя племени, что намерена сейчас же отправиться на работу, но отец слабым голосом промямлил, что у него сильно давит сердце и, возможно, понадобится вызвать скорую помощь. Девушка вздохнула и осталась дома. Ближе к вечеру в офисе Управления «А» наконец взяли трубку, и дежурный офицер странным замедленным голосом сказал, что «проклятые хуситы наступают во всех районах города, полиция складывает оружие и переходит на их сторону». Дежурный говорил, словно засыпал на месте, и она поняла, что он весь день жевал дурман-траву. – Где шеф Управления, где все офицеры? И где Стайер? – Генерал спит в кабинете и не берет трубку. А про Стайера никогда ничего не известно, сама знаешь. В здании только пара офицеров. Они третьи сутки смотрят телевизор. И тоже считают, что нам всем крышка! – Ахмед, знаешь, как сомалийцы называют первую порцию дурман-травы, которую покупают с грузовиков, пришедших из Эфиопии, сразу после первой молитвы в пять часов утра? – Понятия не имею. – «Глоток утренней свежести»! – крикнула девушка в трубку. – У этих сомалийцев слюни от пережеванного ката текут в трубочку через проколотую в щеке дырку. Давай, капитан, жуй дальше! Сомалийцы давно страну потеряли! И ты, Ахмед, двигайся в том же направлении! – Бенфика, ты чего… Она бросила трубку. Пробираться в здание госбезопасности через город, плюющийся во все стороны снарядами и пулями, было смело, но бессмысленно. Работать под начальством генерала Гази больше не хотелось. У ее бывшего кумира были большие полномочия, но он просто задернул плотные шторы и включил джаз. Пришедшую в сознание Бенфику с раскаленного асфальта поднял один из людей в масках. Он снял с мокрой лысеющей головы черную балаклаву и шепнул на ухо: «Извини». В Военной академии полковник Карим читал курсантам факультативный курс «Допрос и специальное дознание пленного в особых обстоятельствах». Она огляделась. Назар и Борис по-прежнему стояли на коленях. Перед ними расхаживал генерал Гази. – …А вы, молодежь, как я понимаю, пилоты Ил-18? Чего пригорюнились? И где же ваши пассажиры? – Они погибли, господин генерал. – Назар смотрел вниз, на асфальт. Не поднимая головы, он перекрестился. – Они теперь в раю. – Как «в раю»? – Генерал Гази не играл. Он в самом деле был удивлен. – Террористы что, всех расстреляли? – Нет. На них бомба упала с воздуха, господин генерал. Останки пассажиров и наших ребят-летчиков по полю раскидало на аэродроме. Надо бы собрать да похоронить по-человечески… – Террористы что, целые сутки держали их на борту? Не вывели из самолета? Генерал начал ходить вокруг пленников. – Да, – сказал Назар, – мы же сообщали диспетчеру в Центр управления полетами, что все люди на борту. Мы не могли их спустить на тросе, там куча женщин и детей была, а аварийные выходы заклинило. – Что за ерунда? – Генерал задумался. – Никто нам ничего не передавал! Мы-то считали, что пассажиры покинули борт и находятся в здании аэровокзала… Прибегаю к защите Аллаха от проклятого шайтана! – Что значит «считали»? Так это вы разбомбили наш самолет?.. – спросил чернокожий белорус, поднял голову и перекрестился. – Свят, свят, свят! Генерал нахмурился и потер ладонями безупречно выбритые щеки. – Назар, да ты с ума сошел! Заткнись! – крикнул Борис. – Господин генерал, мы… Я понятия не имею, что случилось. Там же бандиты были… полный аэропорт террористов. Они и уничтожили самолет! Хотели заминировать, но случайно взорвались! – Молодец, парень, быстро соображаешь, – вздохнул генерал, и его серебряный ус над верхней губой вытянулся по струнке, а потом опустился. – Но знаешь, я тебе не верю… Карим, а где паспорта молодых людей? Так, черный парень у нас гражданин Белоруссии, а рыжий из Латвийской республики. О Аллах! Где это? А знаете что? Я вас передам контрразведке хуситов. Посидите у них в тюрьме годик-другой, жизни наберетесь… Снова подбежал Карим и, вытирая лысину черной маской, что-то негромко сказал генералу. – Пречист Аллах и хвала ему! – заулыбался генерал. – Или как там у вас в Белоруссии говорят? Святая Дева Мария? Оказывается, вы не детское питание везли, а ракеты… Значит так, господа пилоты, вырисовывается следующая картина: на грузовиках ООН вы пытались перевезти для террористов крупную партию оружия, а мой спецназ, пользуясь точными разведданными, провел операцию по захвату опасного груза! Хвала Аллаху! Вы из государств бывшего Советского Союза, следовательно, являетесь русскими шпионами! А вот это, молодые люди, уже не шутки! Генерал приказал развязать летчиков и поставить на ноги. Спецназовцы взяли Бориса и Назара под руки и повели к грузовикам. – Бенфика, да что же такое происходит?! – ошарашенно крикнул Назар, но девушка только пожала плечами. Она бы уехала из аэропорта в одиночку, но посчитала важным не только лишить боевиков оружия, но и вывезти гражданских летчиков из опасной зоны. В итоге получалось, она впутала пилотов в жуткую историю.