Проснувшись с первым лучом солнца и спустившись вниз, мэтр Мишель был преизрядно удивлен: его ночной посетитель все еще сидел в трапезной, да еще и в компании приятелей. Раньше не случалось такого, чтобы бледный господин, во-первых, пришел в «Лилию и крест» не один, а во-вторых, задержался в гостинице дольше, чем того требовала дань, отдаваемая заморским богам. Тем не менее, несмотря на опустевший кувшин с потеками давно засохшей почерневшей крови на глиняных боках, уходить завсегдатай, похоже, не собирался. Более того – на столе и на полу в полном беспорядке были рассыпаны ощипанные куриные перья и обглоданные косточки. Мэтр Мишель покосился на жаровню, но либо та уже успела остыть, либо приятели странного господина тоже были язычниками и предпочитали употреблять в пищу совсем не то, что присуще приличным людям. Вернее, то. Но приготовленное нетрадиционным образом – то есть не приготовленное вовсе. Сырое. – А вот и наш хозяин! – негромко проговорил завсегдатай, глядя на лестницу холодными немигающими глазами. – Дорогой мэтр Мишель, окажите любезность, успокойте меня: скажите, что в «Лилии и кресте» есть несколько свободных комнат! Так уж вышло, что моим друзьям, приехавшим посреди ночи, нужно где-то остановиться, а долгая дорога не оставила им сил на поиски какой-либо другой гостиницы. На стол выкатилось несколько серебряных монет, и хозяин призадумался. С одной стороны, свободные комнаты были. С другой – эти комнаты были не самыми лучшими в гостинице, и мэтр Мишель не мог сообразить, стоит ли предлагать их странным посетителям. В этот момент в зал спустились две женщины: одна постарше, по всей видимости – жена хозяина, другая совсем молоденькая – дочь или племянница. Старшая, поздоровавшись с гостями, пихнула мужа локтем в бок и выразительно указала взглядом на монеты, а сама направилась разводить огонь, чтобы приготовить завтрак на всех постояльцев. – Разумеется, благородные господа, я буду несказанно счастлив принять вас в своей скромной гостинице! – тут же затараторил мэтр Мишель и заискивающе улыбнулся. – На какой срок угодно остановиться господам? Потребуется ли отдельная комната для слуг и стойла для лошадей? Оглядев своих бойцов, де Бреку вздохнул. – Давайте будем считать это задатком за пять дней, – сказал он, выкладывая на стол еще пару ливров. – Господа путешествуют без слуг, так что отдельной комнаты не понадобится. А вот лошадям будет необходим корм, причем самый отборный. – К лежащим на столе серебряным кругляшам добавился золотой. – Мне нужно принять ванну! – заявил юноша-охотник, в упор разглядывая молоденькую девушку, поправляющую чепец, перед тем как приступить к уборке зала. – И переодеться. Де Бреку добавил еще одну монету и вопросительно взглянул на хозяина: – Вы ведь сможете приготовить ванну? – Разумеется, господин, разумеется! – И пусть она поможет мне привести себя в порядок! – ткнув пальцем не то в дочку, не то в племянницу, заявил юноша. – Но… – изменился в лице мэтр Мишель. – Мой добрый господин, не извольте сердиться, но так не полагается! Я пошлю за Пьером, это наш прислужник… – За Пьером?! – с негодованием фыркнул юноша. – Как мило! – Дорогой мэтр Мишель, пусть вас не вводит в заблуждение этот маскарад, – мягко проговорил де Бреку. – В мужском платье удобнее преодолевать в седле большие расстояния. Ну же, Беатрис, прекрати смущать нашего хозяина! Фыркнув еще раз, юноша снял охотничий головной убор. Туго скрученная под ним иссиня-черная коса зашевелилась и разворачивающей кольца длинной упитанной змеей сползла по плечу на грудь. Мэтр Мишель, опасаясь гнева дамы, которую он только что смертельно оскорбил, приняв за мужчину, рухнул на колени. Беатрис надменно взглянула на него, но уже через мгновение потребовала, чтобы он встал и занялся наконец горячей ванной. Пока хозяин торопливо собирал со стола ливры и экю, де Бреку сделал ему еще несколько наставлений: поскольку его друзья действительно устали, ставни в комнатах должны быть закрыты, а окна плотно занавешены, чтобы ни один солнечный луч не мешал им отдыхать. Еще эти новые постояльцы все как один терпеть не могут овощей, поэтому лучше бы хозяину позаботиться о сырых яйцах, молоке и мясе – самом свежем мясе и его количестве. Да и про каплунов и перепелок забывать не стоит. Впрочем, пусть для разнообразия на кухне будут присутствовать паштеты и копченые окорока. – Не извольте беспокоиться! Все будет сделано в лучшем виде! – бормотал хозяин, мысленно подсчитывая предстоящие расходы на продукты для гостей и отборный овес для их коней и уже выводя в уме ту сладкую сумму, которую он назовет при окончательном расчете. – А сам добрый господин желает тоже остаться в «Лилии и кресте»? Или он будет только навещать своих друзей? – Мне так или иначе придется сегодня пробыть здесь до заката, – ответил де Бреку, мрачно глядя на солнечные стрелы, проникшие в щелочки между оконным переплетом и полями его шляпы, повешенной на шпингалет: стрелы медленно ползли в направлении его руки. – Ночевать я не останусь, но пусть комнат будет четыре. – Сколько вина добрый господин предполагает выпить с друзьями за пять дней? Не следует ли мне заранее специально для вас поднять из погреба бочонок бургундского? – Вина? Нет, вино не понадобится… А впрочем, – заметив до крайности изумленный взгляд Мишеля, поправился барон, – пусть будет бургундское. Зачем-то натянув перчатку, бледный завсегдатай осторожно протянул руку к собственной шляпе и снял ее так аккуратно, словно боялся обнаружить змею, спрятавшуюся внутри тульи. Да и вообще он старался держаться как можно дальше от окна. Однако это не помешало ему заметить человека, который как раз проезжал на лошади мимо «Лилии и креста». – Дорогой мэтр Мишель! Не сочтите за труд, догоните этого господина и передайте, что барон де Бреку будет рад видеть его. Крикнув жене и дочери, чтобы те поторопились с подготовкой комнат («Я сам займусь трапезной, когда вернусь!»), хозяин выскочил из гостиницы. – Кто там был? – спросил Лёлю, сидевший так, что с его места не была видна дорога. – Рошфор, – коротко ответил де Бреку, возвращая шляпу на шпингалет. – А я в таком ужасном виде! – всплеснула руками Беатрис и помчалась вверх по лестнице вслед за дочерью хозяина. – Вот уж кому не стоит беспокоиться о своем внешнем виде, так это вампирше! – глубокомысленно заметил Лёлю. – В глазах обычных смертных наша Беатрис все равно была бы прекрасна, даже вываляйся она в грязи и надень лохмотья. – Женщина, – не менее глубокомысленно ответил Малыш и пожал плечами. – К тому же что ей Рошфор? Это он при виде Беатрис становится безвольным теленком и разве что слюни не пускает, а у нее – и все мы это знаем! – совсем другие предпочтения. Видели, как она помчалась за той крошкой, дочкой хозяина? – Малыш хохотнул. – Принятие ванны растянется часа на два, а после обе выйдут такие довольные, что… – Тс-с!.. – нахмурился де Бреку. – Мы же условились не обсуждать это, верно? В этот момент, сопровождаемый мэтром Мишелем, в зал вошел конюший кардинала Ришелье, молодой – едва за двадцать – виконт Шарль-Сезар де Рошфор. Впрочем, конюшим он был таким же, каким капитаном охраны – де Бреку: меньше всего виконт занимался лошадьми кардинала и куда больше – разного рода поручениями, требующими скрытности, ловкости и сноровки. Самая существенная разница между Рошфором и бойцами де Бреку состояла в том, что он был обычным человеком. В число приближенных Ришелье он попал почти пять лет назад, и предшествовала этому какая-то невероятная история о подвигах, которые, по слухам, совершил юноша, почти мальчик, не совсем честными путями в пятнадцатилетнем возрасте поступивший на службу в Пикардийский полк. Кардинал, вернувшийся из ссылки и едва-едва упрочивший свои позиции при дворе, так заинтересовался этими слухами, что немедленно потребовал доставить к себе юного героя. Все ожидали, что вслед за этим последует протекция для зачисления в одну из отборных гвардейских рот, однако Ришелье решил оставить мальчика при себе, сначала в роли пажа и вот теперь – в должности конюшего. – Я счастлив приветствовать вас, господа! – Рошфор приблизился к столу, звеня шпорами и придерживая длинную (под стать его высокому росту) шпагу. Судя по мелькнувшему на лице разочарованию, он рассчитывал увидеть в этой компании и Беатрис, однако ворох косточек и черных перьев тут же отвлек его внимание от томных мыслей. – Что это? Остатки позднего ужина или раннего завтрака? – А как бы вам было предпочтительнее, любезный Рошфор? – изогнул уголки губ де Бреку. – Вы голодны? Я велю хозяину пожарить вам яичницу с ветчиной, а уж окажется она ужином или завтраком – вы нам, надеюсь, поведаете. – Нет-нет, Бреку, благодарю. Больше всего на свете мне хочется лечь и уснуть, а поесть я успею и после того, как высплюсь. – Бессонная ночь? Да вы присядьте, присядьте! – Уже которая по счету, – со вздохом ответил молодой виконт. Он кинул свою шляпу на стол, провел рукой по длинным черным волосам и устало опустился на лавку напротив барона. – Происходит что-то, о чем нам необходимо знать? – Происходит все и ничего, – пожал плечами Рошфор. – Королева-мать вновь вступила в переписку с лотарингской знатью. Будто мало ей двух войн! Герцог Анжуйский снова поссорился с Людовиком. Никакого терпения не хватит, чтобы удовлетворить его растущие запросы! Помните, что он учудил в марте? – В марте меня не было в Париже, – напомнил барон. – Ну и к лучшему, – махнул рукой конюший. – Конечно, выходки Гастона раздражают, но сейчас не это самое главное. Предстоят большие торжества в связи с церемонией обручения принцессы Генриетты-Марии с принцем Уэльским. – Как?! – в один голос воскликнули барон и Лёлю. – Ведь свадьбу должны были отменить из-за смерти старого Якоба Стюарта[7][Якоб I Английский Стюарт (19 июня 1566 – 27 марта (6 апреля по новому стилю, принятому во Франции) 1625) – король Англии и Шотландии, отец принца Карла Уэльского, будущего короля Карла I.]! – Ее всего лишь отложили. Однако уже решено, что траур в Англии не помешает провести пышную церемонию здесь, в Париже, причем в самое ближайшее время. – Пышная церемония – это хорошо! – прокомментировал Малыш; его мало интересовала политика, зато по части веселья и хорошего застолья он был настоящим знатоком и ценителем. – Но как?! – перебивая его, спросил Лёлю. – И почему такая спешка? Рошфор покрутил головой, проверяя, нет ли в зале тех, кто интересуется их беседой, но таковых поблизости не оказалось, поскольку хозяин гремел на кухне сковородами, а прислужник Пьер сновал туда-сюда по лестнице, по очереди таская баулы новых гостей в отведенные им комнаты. Тем не менее виконт понизил голос до шепота: – Я не берусь утверждать, правда ли это, но ходят слухи, что сопутствующий свадьбе договор был подписан Стюартами без одобрения английского парламента. А если быть точнее – тайком от него. Помните, зимой к нам приезжали Джеймс Хэй – граф Карлайл, и Генри Рич – граф Холланд? Вот эти двое и были посланниками Якоба Первого, которые обсуждали с Людовиком брачный договор. Англии позарез требовался союзник в войне с испанцами, и старый Якоб готов был пойти на значительные уступки, лишь бы Людовик ввел свои войска в Нидерланды. Говорят, в договоре есть такие пункты, о которых парламенту и вовсе знать не следует. – И сейчас, когда старый король умер, а принц Уэльский еще не коронован, – задумчиво проговорил де Бреку, выстраивая в голове теорию, – правительство начнет пересматривать все подписанные Стюартами соглашения. И если всплывет договор с Людовиком… – Если всплывут некоторые пункты договора! – шепотом поправил его Рошфор. – …то парламент может вообще отказаться от этой идеи и заставить принца отменить свадьбу с Генриеттой! – закончил барон. – Да, Карлу совсем не понравится, если придется начинать свое правление с потери влиятельного союзника. – Но как удастся принцу Уэльскому прибыть в Париж, если сейчас в Англии он у всех на виду из-за траура по отцу? – недоуменно поднял седоватые брови Лёлю. – Его отсутствие не может пройти незамеченным! – Всегда остается вариант per procura[8][Обручение per procura (лат.) – обручение по доверенности, «в лице представителя».], – заметил де Бреку. – Именно! – оживился Рошфор, но тут же погрустнел. – Потому-то я и не сплю уже которую ночь. – Не нахожу связи, – признался барон. – В Париже сейчас достаточно англичан, – пояснил виконт. – Часть из них – клевреты старого короля, часть – люди, преданные принцу Карлу. Но есть и такие, которые обязательно поспешат сообщить парламенту обо всех наших приготовлениях. – Для этого не обязательно быть англичанином, – снова заметил барон. – Верно, – кивнул Рошфор. – Вот и приходится днем и ночью вылавливать неблагонадежных людей, их гонцов и сами послания. Не далее как вчера ночью мне удалось перехватить одного господина – между прочим, как раз француза, – который, оказывается, давно уже являлся конфидентом лица, весьма и весьма приближенного к английскому парламенту. – И что же? Кардинал отправил его в Бастилию? – заинтересовался Малыш. – Отнюдь! – усмехнулся Рошфор. – Кардиналу хватило получаса беседы с этим господином – и теперь он готов передавать своему нанимателю только ту информацию, которую ему будет предоставлять его высокопреосвященство. И, в свою очередь, теперь он горит желанием докладывать Ришелье обо всех мелочах, которые станут ему известны. – Но шила в мешке не утаишь! – вновь подал голос Лёлю. – Все равно рано или поздно кто-нибудь донесет в Лондон о готовящейся церемонии! – Напомню, что саму церемонию никто не отменял, – ответил вместо Рошфора де Бреку. – Ее просто отложили. Я прав? – обернулся он к конюшему кардинала. – Все так, как вы говорите, Бреку. Со дня на день мы ждем прибытия людей, преданных принцу Карлу, – тех, кто будет представлять его на обручении. И это тоже требует подготовки. Спустившаяся вниз хозяйка сообщила, что комнаты в полном распоряжении господ. Зевнув, Малыш поднялся: – Я, пожалуй, вынужден откланяться, иначе засну под звук вашей беседы прямо здесь, за столом. Лёлю, извинившись, присоединился к Малышу. – Прошу прощения, Рошфор: я отвлек вас на пути к вашему отдыху, – проводив взглядом бойцов, сказал барон. – Не смею более задерживать. Если хотите, вы можете воспользоваться комнатой, которую я снял для себя.