– Верно. – Мы с тобой такие разные. Я предпочитаю смотреть на мир со стороны, а тебе нужно быть в самой гуще событий. – Почему ты остаешься в стороне? – Потому что мне так больше нравится. Может быть, я боюсь. Снаружи льет дождь. Им слышно, как капли барабанят по крыше, а в конюшнях ржут лошади. Пенелопа плотнее запахивает надетую поверх ночного платья накидку. – Я кое-что услышала сегодня на свадьбе, – говорит она. В ее темных глазах золотится что-то похожее на свет лампы, которую она держит в руках. – Сплетню. – Сплетню? – переспрашивает Клитемнестра. – Да. О происхождении Елены, – невозмутимо говорит Пенелопа. Клитемнестра устремляет на сестру строгий взгляд. – И что говорят люди? – спрашивает она. – Что Леду соблазнил Зевс в образе длинношеего лебедя? – Нет. Говорят, что он взял ее силой. Клитемнестра стискивает зубы, прикусив язык. – Это люди, ты же знаешь, – говорит она. – Им лишь бы злословить. Пенелопа с любопытством наклоняет голову. – Так кто же отец Елены? Клитемнестра подходит ближе. Сначала она думает соврать, но от Пенелопы так просто не отделаться. – Когда Леда была беременна, во дворце был один муж, – говорит она. – Чужеземец. Мне рассказывали братья. Вернее, Кастор, потому что Полидевк заявляет, что ничего такого не помнит. – Понимаю. – Я не знаю, откуда был тот мужчина и был ли он царем. Я знаю только то, что, как припоминает Кастор, Леда частенько пропадала с ним в окрестностях дворца, и что он исчез прежде, чем она родила. – О, – восклицает Пенелопа, а затем неожиданно улыбается. – Я вижу, ты унаследовала от матери интерес к чужеземцам. Клитемнестра не улыбается в ответ. Воздух в зале помутнел, словно с улицы пробрался туман и окутал всё вокруг. – Я устала, – говорит Клитемнестра, намереваясь уйти. Дойдя до двери, она добавляет, не оборачиваясь: – Ты никому об этом не расскажешь, даже Елене. Ей самой слышны угрожающие нотки в собственном голосе, и она надеется, что Пенелопа тоже их расслышала. Приходит весть, что Ясон готов отправляться в путь и ждет своих товарищей в Иолке. Дождь не перестает, превращает берега Еврота в болота, а работающих в полях илотов промачивает до нитки. Клитемнестра торопится в конюшни на встречу с Кастором; ее сандалии шлепают по лужам, а руки сводит от холода. – А я как раз думал о тебе, сестра, – с улыбкой говорит он. – Я хочу поехать с вами, – выпаливает она. Кастор хмурит брови. – В Колхиду? – Нет, в Иолк. Попрощаться. Кастор вытирает ладони о тунику. – Слишком далеко. Туда несколько дней пути. – Брат глядит на нее, и Клитемнестра понимает, что он тоже это чувствует: они не встретятся очень долго. – Я вернусь, я обещаю, – добавляет Кастор. – Как ты можешь быть так уверен? – Ясон очень силен. С ним мы будем в безопасности. Клитемнестра фыркает. – Ты сомневаешься в нем, – говорит Кастор. – Разумеется. Ясону хватило глупости поверить своему дяде Пелию. Даже если вы вернетесь живыми, никакой трон он ему не вернет. Он просто хочет увидеть, как Ясон сгинет, пытаясь выполнить его задание. Разве Пелий похож на правителя, который держит свое слово? Он узурпировал трон! А Ээт разве похож на царя, который оставит свои сокровища без присмотра? На царя, которого может одолеть кучка воинов? Кастор не отвечает. – Я уезжал сотни раз, – говорит он. – Ты знаешь, что я всегда возвращаюсь. – В этот раз всё по-другому. Колхида далеко, и там опасно. – А ты вышла замуж и скоро окажешься в Меонии. – Он подходит ближе. – Наши жизни вот-вот изменятся, – говорит он, – так давай позволим им измениться. Дождь бьет по крыше конюшни, лошади беспокойно ржут. Перед каждым походом, в который отправлялся ее брат, Клитемнестра всегда приходила в конюшни проститься с ним. А Кастор всегда ее успокаивал. – Кое-что никогда не меняется, – говорит она. Он улыбается и берет ее за руки. – Ты права, – говорит он. – Кое-что никогда не меняется. Ее руки согреваются у него в ладонях. Она глубоко вздыхает, отстраняется от него и идет ко дворцу так быстро, как только может. Все разъезжаются с наступлением сумерек: дядя Икарий и Пенелопа отправляются на запад, Кастор и Полидевк – на восток. Земля чернеет в темноте, орошенная обильным дождем. Стоя на террасе перед мегароном, Клитемнестра и Елена наблюдают, как братья покидают город, скачут мимо домов спартиатов, мимо садов и оранжерей, мимо поселений илотов. Они становятся всё меньше и меньше, превращаются в карликов на фоне высоких гор и разрастающейся темноты, пока дождь и туман не проглатывают всех наездников без следа. Клитемнестра прячет руки в рукавах, чтобы согреться. На мгновение отъезд братьев с силой обрушивается на нее, и она чувствует боль где-то внутри, словно два дерева внезапно с корнями выдрало из земли и вместо них остались лишь две зияющие дыры. Она смотрит на Елену, взгляд сестры прикован к месту, где растворилась Пенелопа. «Ты никому об этом не расскажешь, даже Елене», сказала Клитемнестра Пенелопе, и она уверена, что Пенелопа не предаст ее доверие. И всё же, глядя на тени на лице сестры, Клитемнестра не может отделаться от ощущения, что та держит в руках хрупкую ракушку и что она вот-вот ее уронит. Часть вторая Бывает и так, что счастья корабль Судьба на камень подводный кинет. Но искусный мореход Часть добра метнет за борт, Чтобы легче стал корабль, Чтобы с мели соскользнул[2]. Эсхил. «Агамемнон» 6. В глазах богов Опавшие листья усыпали влажный песок в гимнасии. Несколько илотов собирают их в большие корзины. Красные и золотистые листья переливаются в руках, покрытых шрамами, как драгоценные камни. Спартиатки в тени деревьев умащивают кожу олеем. Сегодня они будут биться с копьями. Клитемнестра полирует свое оружие, стараясь сосредоточиться. Прошлой ночью, когда покрывала опутывали их обнаженные тела, Тантал спросил ее, для чего спартанские женщины тренируются. «Чтобы рожать здоровых детей, – ответила она. – И быть свободными». Ее ответ обескуражил Тантала, но допытываться дальше он не стал. Она позволила своим длинным локонам свободно рассыпаться вокруг него, а он мягко коснулся губами ее век.