Клитемнестра подается вперед: – И потом, царевич с Итаки не сказал ничего такого, что бы нас удивило. – Ах, – на лице Одиссея появляется улыбка. – Спартанская царевна недолюбливает Атридов. Клитемнестра улыбается ему в ответ. – Я уверена, что в этом мы схожи. Диомед разделывается с едой в своей тарелке, точно лев, сдирающий плоть с костей, и поворачивается к Клитемнестре: – Вы знамениты своими умениями в борьбе, даже в Аргосе. – Слова звучат как утверждение, и Клитемнестра не знает, что ответить. – Вся в мать, – вмешивается Тиндарей. – Леда охотилась на рысей и львов в этолийских лесах, когда была моложе. Леда улыбается, но принимать участие в беседе, похоже, не желает. Клитемнестра подозревает, что она снова пила, и, разумеется, замечает, как Елена забирает у матери кубок, когда та тянется снова его наполнить. – В Саламине женщины только и делают, что стонут да хихикают, – говорит Аякс Великий. Возможно, его товарищам эти слова по душе, потому что Тевкр рядом с ним начинает гоготать, но кроме Диомеда, Элефенора и Менесфея к нему присоединяются немногие. – Они не сражаются? – спрашивает Клитемнестра. – Сражаются? – хохочет Аякс, барабаня кулаком по столу. – Женщины не созданы для сражений. – Они прядут и танцуют, – Тевкр всё еще гогочет, – и иногда раздвигают ноги. – При этих словах мужи смеются еще сильнее. Лицо у Диомеда опять краснеет, на этот раз от удовольствия. – Мой отец вообще не видел свою невесту до самого дня свадьбы, – говорит он. – Она из дома-то ни разу не выходила. – Еще один взрыв смеха. Клитемнестра не понимает шутки. Хоть она и выросла среди грубых воинов, она ни разу не слышала таких речей от мужчин. Обычно они шутят о том, что кто-то поимел козла или свинью, или же ни с того ни с сего вызывают друг друга посостязаться. Тиндарей не смеется вместе с ними, но и не делает ничего, чтобы это прекратить. – Сколько ей было? – вежливо спрашивает Елена. – Двенадцать, – пожимает плечами Диомед. Внезапно осознав, что ей самой столько же, Тимандра переминается с ноги на ногу. Вскоре огонь в очаге догорает, и свет начинает меркнуть, как звезды в облачную ночь. Леда, кажется, задремала, и когда ужин заканчивается, Елене приходится помочь ей выйти из зала. Из покоев матери она так и не возвращается, поэтому, когда воины с блестящими от пота лбами и усталыми глазами начинают расходиться, Клитемнестра и Пенелопа покидают праздник вдвоем. Когда они доходят до гинецея, Пенелопа бормочет что-то о забытой накидке и бежит обратно. Дожидаясь ее, Клитемнестра открывает ставни, чтобы впустить свежий воздух. Холодный ветер режет кожу точно ножом, но после нескольких часов в душной зале это даже приятно. Она снимает свое синее платье и забирается под толстые одеяла. Задыхаясь, врывается Пенелопа. Она придерживала платье, чтобы не споткнуться, и теперь ткань пояса измята. – Что случилось? – Клитемнестра садится. – Одиссей из Итаки разговаривал с твоим отцом, я их слышала, – выпаливает Пенелопа. – О чем? – Обо мне, но я толком ничего не разобрала. – Она хмурит брови. – Мне кажется, они о чем-то договаривались. – Договаривались? Пенелопа трясет головой, стремительно меряя комнату шагами, а потом запрыгивает на кровать рядом с Клитемнестрой. – Он мне понравился, – говорит Клитемнестра. Пенелопа сдавленно хихикает. – Мне тоже. Он говорит, как твой муж. – Ты думаешь? Мне тоже так показалось. – Да. Они отличаются от остальных. В них есть что-то непроницаемое, правда, я не могу сказать, что именно. – Она на мгновение задумывается, а затем с улыбкой добавляет: – Разговаривать с ними всё равно что в пещеру войти. Клитемнестре знакомо это ощущение, когда движешься в полной темноте, шаг за шагом, ощупываешь каждый камень, руками прикасаешься к тайнам. – Они затягивают тебя в разговор, задавая вопросы о тебе же самой, – продолжает Пенелопа. – В этом Тантал мастер, – хохочет Клитемнестра. Пенелопа пододвигается ближе, пытаясь согреть под одеялами ноги. Руки у нее покрыты гусиной кожей. – А что ты думаешь об этом Диомеде? – Он отвратителен, – отвечает Клитемнестра. – Даже хуже, чем Менелай. – Я тоже так думаю. – А этот Великий Аякс? Он похож на раздутого кабана, весь заросший и вообще. Пенелопа смеется. – Именно! А как он говорил о том, что женщины стонут… – Не будь я беременна, предложила бы ему побороться прямо в зале. – Я бы посмотрела на это. Уж ты бы сбила с него спесь! Так они и потешаются над всеми женихами Елены, свернувшись в постели, и ребенок Клитемнестры пинается у нее внутри, хихикая вместе с ними. Следующим утром холодает еще сильнее. Служанки бегают по гинецею, перешептываются и помогают женщинам одеться. Пенелопа уже отправилась на поиски Елены, чтобы убедить ее выбрать правильного жениха. Клитемнестра стоит у окна, пока служанка приводит в порядок ее волосы. Она чувствует, как девушка захватывает пряди у лба, чтобы заплести две короткие косы. Рядом на стуле ждет миртовый венец с заостренными золотыми листьями. Прошлой ночью ей снова снился Тантал. Он постоянно приходит к ней во сне; у него теплая кожа и ярко-голубые глаза. «Люди готовы, – сказал он с улыбкой. – Они знают, что скоро из Спарты прибудет женщина, которая станет их царицей. Я рассказал им, что ты отчаянная и не боишься бороться за справедливость». Когда она открыла глаза, луна уже была размером с ноготь, а ее кровать – пуста. – Царевна? – обращается к ней служанка. Клитемнестра выглядывает в окно. По скованной морозом долине ко дворцу скачут Менелай и Агамемнон. Как раз вовремя. – Это… – спрашивает илотка. – Атриды, – резко отвечает Клитемнестра. Служанка замолкает и добавляет к наряду последние штрихи. Небольшие сережки, подходящие к венцу. Белый хитон, мягкий и тонкий. Рысья шкура – покрыть плечи. Служанка подносит таз с холодной водой, и Клитемнестра окунает туда лицо. Теперь она готова. Когда слуги распахивают деревянные двери мегарона, женихи наводняют залу как саранча. На всех надеты лучшие хитоны, повсюду серебро, золото и багрянец, на заколках и клинках виднеются символы островов и городов. Тиндарей восседает на троне рядом с очагом, борода подстрижена, в седых волосах поблескивает тонкий золотой венец. Рядом с ним красавица Леда: шею подчеркивают длинные серьги в форме анемонов, на плечах накидка из ягнячьей шкуры. Клитемнестра улыбается. Она словно глядит в прозрачный источник и видит в нем себя через двадцать лет. Елену уже усадили на стул, укрытый воловьей шкурой, на постаменте у расписной стены. Ее голова покрыта вуалью, скрывающей золотистые волосы. Она почти не двигается, танцующие женщины на фресках красиво застыли вокруг нее. Елену можно было бы принять за часть картины: там, на возвышении, она и вправду выглядит как поблекшая фреска. Почувствовав, что сестра смотрит на нее, Елена оборачивается, и их взгляды встречаются. Клитемнестре хочется подбежать к ней, схватить и увести прочь, к заросшей осокой реке или в лес. Но Елена отворачивается. – Им следовало бы усадить ее рядом с отцом, – шепчет ей в ухо внезапно появившаяся Пенелопа. Клитемнестра и не заметила, как она подошла. – Ты говорила с ней? – спрашивает она. – Говорила. – Пенелопа тоже заплела волосы в косы, и от этого ее пухлые губы и мягкие черты стали еще заметнее. – И? – Кажется, я ее убедила. Я нахваливала ей Идоменея, он очень красив. – Она быстро поворачивает голову налево, где стоит критский царевич. – А еще Махаона, Елена ведь сама занимается врачеванием? – Это правда, – отвечает Клитемнестра, пораженная наблюдательностью Пенелопы. Она поворачивается, чтобы взглянуть на Махаона. У него узловатые, но очень нежные на вид руки и длинные вьющиеся волосы. Клитемнестра пытается представить свою сестру рядом с ним; столкновение ослепительной красоты и этой грубой внешности. Когда мужи собираются в центре зала со своими слугами, держащими в руках роскошные дары, Клитемнестра замечает среди них сына Лаэрта, непринужденно облокотившегося на колонну, – в руках у него ничего нет, и слуг поблизости не видно. Как же он собирается свататься к Елене с пустыми руками? Леда пальцем подзывает Клитемнестру, и она подходит к трону. Феба и Филоноя стоят рядом с матерью, у них на плечах толстые накидки, заколотые золотыми брошами. Тиндарей выглядит раздраженным. – Что случилось? – спрашивает Клитемнестра. – Найди свою сестру Тимандру, – говорит Леда. – Ее всё еще нет. – Только поторопись, – добавляет Тиндарей. – Вот-вот прибудут Атриды, и мы начнем. Клитемнестра кивает и выходит из залы. За дверью несколько слуг выстроились в линию и прижались к стене, готовые исполнять указания Тиндарея. – Вы видели Тимандру? – спрашивает Клитемнестра. Мальчишка-слуга заливается краской, а стоящий рядом илот постарше отвечает: «Только что была здесь…»