Тиндарей ерзает на троне, словно прочитав ее мысли. – Тимандра достаточно сильна, чтобы вынести это бремя. Но эти рабы исполняли приказ, Клитемнестра. Ты не имела права отнимать их жизни. Вопль, звучащий у нее в голове, пытается прорваться наружу. Она выплевывает каждое слово, точно яд: – И ты сидишь здесь и рассказываешь мне о жизнях, которые нельзя отнимать, после того как сам помог чудовищу убить твоего внука? – Агамемнон и Менелай наши гости, – бесстрастно отвечает Тиндарей. – К ним дóлжно относиться с уважением. – Они не выказали никакого уважения к нам, – отвечает Леда. Она поднимает взгляд и смотрит в глаза дочери. Клитемнестра пытается понять, чью сторону она заняла. – Агамемнон выказал неуважение к чужеземцу, а не к нам, – отвечает Тиндарей. – Он эллин, а значит – наш союзник. – Он зарезал твоего внука! – выкрикивает Клитемнестра. Тиндарей опускает взгляд на свои руки. Когда он заговаривает, его голос чуть заметно дрожит: – Я хотел сохранить жизнь ребенку. Для Клитемнестры эти слова еще хуже, чем его безразличие. Он полагает, что теперь она его простит? Он рассчитывал, что Атриды сдержат слово? – Ты царь, – отчеканивает она. – Если ты хочешь чего-то, ты этого требуешь. – Ты еще молода, – говорит Тиндарей, – и не понимаешь, что иногда приходится идти против своей воли. Это моя вина, что я не смог тебя этому научить. Я всегда давал тебе слишком много свободы. – Мне не нужно, чтобы ты давал мне мою свободу, – говорит Клитемнестра. – Я и так свободна. А ты – нет. Теперь ты игрушка Агамемнона, потому что ты слаб. – Твой муж был слаб, – холодно отвечает Тиндарей. – Тантал был хорошим мужем, добрым. Но тебе этого не понять, потому что в твоем мире могут жить только дикари, которые разрушают всё вокруг себя. – Так устроена жизнь. Слабые умирают, чтобы сильные могли выжить. – Ты мне омерзителен, – говорит она. Тиндарей поднимается и ударяет ее по лицу прежде, чем она успевает отскочить. Она чувствует, как шрам на его руке царапает ей щеку. Она смотрит отцу в глаза и говорит с усмешкой: – Что ты за отец? – А затем, повернувшись к матери, которая сидит на своем месте с опущенной головой, добавляет: – А ты не сопротивляешься ему. Ты прощаешь его. Ты ничем не лучше. – Существуют законы, которые нужно уважать, – тихо отвечает Леда. – И ты не ищешь возмездия, потому что тебя подчинила себе трусость, – говорит Клитемнестра. Ее руки дрожат, и она крепко сцепляет их вместе. – Но знайте, я отомщу. Клянусь здесь и сейчас, эриниями и всеми богинями, которые вершили возмездие. Я буду преследовать Атридов и уничтожу всё, что им дорого, пока не останется только пепел. – Ты не будешь ни за что мстить, – говорит Тиндарей. – А что ты прикажешь мне сделать? – передразнивает она. – Простить? Пожелать ему благополучия с этой мерзкой потаскухой Киниской? Ее мать нервно съеживается. Она открывает рот, но издает лишь сдавленный вздох. Тиндарей бросает на нее раздраженный взгляд. – Этого не случится, – медленно произносит он. – Этого не случится, – повторяет он, – потому что ты сама выйдешь за него замуж. Слова отца доносятся словно откуда-то издалека. Клитемнестра пытается перехватить взгляд матери, но та упорно смотрит в пол. Сама того не желая, Клитемнестра вспоминает, сколько раз сидела в этом зале, когда говорил ее отец, и, встретившись взглядом с Кастором или Еленой, прикусывала язык, чтобы не засмеяться. Им всегда одновременно приходила одна и та же мысль: какой же смешной голос у этого гонца! А как серьезен отец! Как напуган этот чужеземец! До чего скучна эта жрица! Позже за ужином они, хихикая, рассказывали об этом Тиндарею, а он отвечал: «Вас больше не пустят в мегарон». Но потом всё равно позволял им приходить. Елена была права. Агамемнон ни за что не женится на ком-то вроде Киниски. Клитемнестра не удивлена. Она в ярости. Она чувствует, что ее обвели вокруг пальца. Агамемнон давно спланировал всё это, чтобы заполучить ее. – Я не выйду за него. – Она говорит так тихо, что сама едва слышит свой голос. – Ты живешь для того, чтобы прославить Спарту и своего царя. – Тиндарей говорил ей эти слова, когда она была девочкой; когда он хотел, чтобы она выросла сильным воином и свободной женщиной. – Или ты забыла? Ты должна быть предана мне, а не чужеземцу. Если ты думаешь о себе, а не о благе города… Это предательство. Слова хлещут ее, как кнуты. Он произносит и другие, те, что она слышала всю свою жизнь, и они снимают с нее кожу, один кусочек за другим. Ни одному мужу, ни одной женщине не позволено жить, как они пожелают. Даже в Спарте. Ничто не принадлежит им в полной мере. Она упирает в него взгляд и вздергивает подбородок. – И что ты будешь делать? Потащишь меня к Апофетам? Отрубишь мне голову? Воцаряется долгая тишина. В конце концов Тиндарей произносит: – Ты моя дочь. Я тебя не убью. Гнев и скорбь пульсируют у нее под кожей, и она боится, что они разорвут ее изнутри. – Я не выйду за него, – повторяет она. – Выйдешь, – отвечает отец. – Я приду за тобой через два дня, и ты будешь готова к свадьбе. А если не будешь, тебя выволокут из твоих покоев и силой приведут в зал. Она хватается за свою тунику, а когда убирает руку, смявшаяся ткань расправляется, как сжатый в кулаке цветок. – Я думала, ты любишь меня, отец, – говорит она и уходит прочь, возвращаясь к своим кошмарам. На рассвете к ней приходит Агамемнон: на поясе у него висит короткий кинжал, а на лице пляшет кривая улыбка. Как бы она хотела ее вырезать. Она смотрит на него с нескрываемым презрением, но, похоже, его это совершенно не заботит. Сложно встречаться лицом к лицу с тем, кого ничто на свете не трогает. Елена тут же вскакивает и встает перед сестрой, подол длинного платья обвивает ее лодыжки. Агамемнон окидывает ее взглядом, подобно орлу, заметившему мышь. – Оставь нас, – говорит он. – Как ты смеешь? – взвивается Елена, но Клитемнестра хватает ее за руку. – Иди, Елена, я с ним поговорю. – Она не хочет оставаться одна, не хочет, чтобы сестра уходила, но Елена не настолько сильна, чтобы столкнуться с чудовищем, а оно и так уже отняло у нее слишком много. Елена колеблется и мнет в руках платье. Она похожа на птицу, что боится покинуть клетку и покорно ждет, когда прилетит стрела и пронзит ее крыло. Она делает несколько неуверенных шагов к выходу. Стоит ей оказаться по ту сторону, Агамемнон тут же захлопывает дверь, отрезая ее от них. Клитемнестра слышит протесты Елены из-за двери, а потом – звук быстро удаляющихся шагов. Она наверняка побежала к Тимандре за подмогой. Агамемнон пристально глядит на Клитемнестру. – Отец сообщил тебе о свадьбе? – Да, – отвечает она. Ее спокойствие, кажется, сбило его с толку. – Значит, он рассказал и о соглашении, которое заключил со мной, и о том, как предал чужеземного царя. Вот как он действует, думает она. Настраивает дочь против отца, спартанку против спартанца. Прокладывает дорогу к власти предательством и жестокостью. – Ты хотел сказать, моего мужа. Его лицо ожесточается. – Теперь я буду твоим мужем. Она смотрит на него, не произнося ни слова. Ему это не нравится. Он ожидал, что она впадет в ярость, быть может, даже хотел этого. Но он не знает, как реагировать на ее спокойствие. – Я возжелал тебя сразу же, как только увидел, – говорит он, наклонив голову набок, глядя на нее, точно на фреску. – Наверное, легко жить такой жизнью, – отвечает она, – верить, что можешь получить всё, что пожелаешь. У него в глазах вспыхивает огонь, но он пытается сохранять спокойствие. – Мне никто никогда ничего не давал. И я научился брать всё сам. Она печально смеется. – Ты захватываешь людей, города, армии. Но любовь, уважение… Их нельзя добиться силой. Он наблюдает за ней горящими глазами. – Я не дотронусь до тебя, пока мы не доберемся до Микен. Ты это заслужила. Он и правда надеется, что таким способом сможет заработать ее уважение? Гнев так силен, что застит ей глаза. – Пока можешь оплакать чужеземца. Но скоро ты его забудешь и научишься любить другого. На секунду ей видится Тантал. Он стоит на террасе, так близко, что она почти чувствует, как бьется его сердце. Он глядит на нее, и от его взгляда идет такой жар, что не сравнится с самым теплым покрывалом в холодную зиму, и произносит слова об Адонисе, возлюбленном Артемиды: Юноша умирает, но любовь богини к нему живет. Это – напоминание о красоте и стойкости во времена напастей. – Я не забуду, – глядя ему в глаза, отвечает Клитемнестра.