– Многие спартанские мужи скоро будут просить твоей руки, – говорит Тиндарей. – Тебя любят и почитают. – Я знаю. Она ничего не добавляет, и тогда Тиндарей спрашивает: – И всё же ты хочешь, чтобы Тантал остался? – Он терпеливо ждет ее ответа, отправляя в рот одну виноградину за другой, пока миска не пустеет. – Да, отец, – в конце концов отвечает она. – Я хочу, чтобы он задержался еще немного. Она становится одержима Танталом. Если он рядом, она жаждет его прикосновений, а если нет, мысли уносятся куда-то далеко, и она ловит себя на том, что думает о его глазах и стройном теле, чего никогда прежде не случалось. Елена этого не понимает, да и как ей понять? Клитемнестра знает, что сестра одержима самой собою. В глазах Елены все мужчины одинаковы: они сильны и жестоки, они восхищаются ее красотой, – но и только. Они не стремятся завоевать сердце Елены, для них она – трофей, пусть и ценнейший, но всё же трофей, как корова или меч. Но Тантал увидел в Клитемнестре что-то, что ему понравилось, и теперь, похоже, готов на всё, лишь бы получить то, чего хочет. – Он ничем не отличается от остальных, – говорит Елена, когда они быстро спускаются вниз по улочке с ремесленными и торговыми лавками неподалеку от дворца. Эта улочка коротким путем ведет к площади, где расположились ткачи и красильщики. – Я верю, что отличается, и это покажет время, – отвечает Клитемнестра, стремительно шагая по мощеной улице. – Подожди! Зачем ты так бежишь? – Елена хватает ртом воздух. Клитемнестра знает, что Тантал в конюшнях, и надеется, что он всё еще будет там, когда они вернутся. – Нам нужно до заката забрать хитон матери. Давай быстрее! – говорит она, выскакивая из мрака узкой улочки на светлую площадь. Близится конец лета, но солнце всё еще светит беспощадно и ослепительно. Клитемнестра встает как вкопанная, и Елена с разбега налетает на нее. – Да ладно тебе, – говорит она. – Ты хочешь вернуться, чтобы увидеться с Танталом. Она берет сестру за руку и ведет по площади, останавливаясь перед лавкой духов, чтобы взглянуть на фруктовые деревья и ароматные травы, высаженные во внутреннем дворике. Клитемнестра подталкивает ее, они идут мимо лавок красильщиков, с вывешенными у дверей ягнячьими шкурами, к небольшой лавочке в самом углу, где продают ткани, – это владения прядильщиц и ткачих. Помещение внутри просторное, хорошо организованное, женщины трудятся над сырым льном и шерстью. – Мы пришли за новым хитоном Леды, – громко и отчетливо произносит Клитемнестра. Черноволосая светлокожая женщина откладывает свою работу и выходит вперед. – Добро пожаловать, царевны, – говорит она и ведет их в дальний конец лавки, где за высокими ткацкими станками сидят женщины постарше. – Подождите здесь, – говорит она и исчезает за занавеской. – Когда Тантал уедет? – спрашивает Елена. – Гости никогда не задерживаются так долго. – Быть может, он и не уедет. Женщины позади них перешептываются. Клитемнестра оборачивается, чтобы разобрать их слова, но те тут же замолкают и возвращаются к работе. Елена заливается краской, потупив взгляд. – Что они сказали? – спрашивает Клитемнестра. – Неважно, – шепчет Елена, и прежде чем Клитемнестра успевает допытаться, возвращается женщина с багряным хитоном в руках. Клитемнестра забирает его и обращается к сестре: – Пойдем. Нам нужно возвращаться. Елена бормочет что-то в ответ, и как только она заговаривает, женщины снова начинают шептаться. Они спешно выходят из магазина, провожаемые взглядами ткачих. На площади Елена обгоняет Клитемнестру и идет впереди. Сестру явно что-то тревожит, и Клитемнестра решает оставить ее в покое. Ей не терпится оставить хитон у дверей дворца и побежать к конюшням. – Ты и правда не услышала, что они сказали? – вдруг спрашивает Елена. Она всё еще идет впереди, и Клитемнестре не видно ее лица. – Нет. – Те женщины назвали меня терас. – В ее устах это слово режет, как нож. Оно означает «знамение» или «чудо», как радуга, появляющаяся над тучами, а еще «чудовище», как горгона – существо со змеями вместо волос. – В гимнасии тоже так говорят. Клитемнестра злится. – Почему? С чего им так говорить? Елена оборачивается. Ее щеки пылают, а глаза полны слез. Клитемнестре больно видеть на лице сестры такую печаль. – Они думают, что Тиндарей мне не отец. Что я родилась после того, как Зевс силой овладел Ледой. Они в это верят, но не говорят мне этого в лицо. Клитемнестра делает глубокий вдох. – Давай вернемся в лавку. – Ее брат прав: некоторым нужно преподать урок. – Я думала, ты спешишь увидеть Тантала, – отвечает Елена, голос ее полон горечи. Она разворачивается и устремляется по мощеной улице обратно ко дворцу. Клитемнестра остается стоять посреди площади под слепящим солнцем, сжимая в руках материнский хитон. Как бы ей хотелось, чтобы этот свет опалил ее, чтобы Елена увидела, как ей больно. В полупустых конюшнях Тантал кормит бурого жеребца. Клитемнестра подходит к нему медленно, словно и не носилась весь день сломя голову. Завидев ее, он дает коню последнюю охапку сена и поворачивается к ней. – Я слышал, тебя недавно ранили в состязании, – говорит он. – Ничего страшного. Подвернула лодыжку. У него ярко-голубые глаза, похожие на самоцветы, каждый раз преломляющие свет под новым углом, но они кажутся спокойными, как прозрачно-чистая вода у речного берега: не глубокая, не внушающая страха. – Ты сражаешься? – спрашивает она. – Да, но не так, как вы. Мы используем оружие. – А как быть, если на тебя нападают, а при тебе нет оружия? Тантал смеется. – Рядом есть стража. – Сейчас стражи нет. Он с улыбкой разводит руками: – Сразись со мной, если хочешь. Тогда посмотрим, заслужили ли мы, варвары, имя, которое вы нам дали. – В его голосе нет ни злости, ни пренебрежения. – Но, боюсь, что не подхожу тебе в соперники. Она удивлена. Она не знает ни одного мужчину, который сказал бы такие слова. – Может, тогда нам стоит сразиться с оружием? Тантал делает шаг вперед, второй, третий. – О, я уверен, что и в таком случае ты окажешься сильнее. Я слышал, ты всегда сражаешься только ради победы. – А ты нет? Теперь он стоит совсем близко, ей видны мелкие морщинки вокруг его глаз. – Мне никогда не приходилось сражаться, чтобы что-то получить. В этом мое проклятье и моя слабость. И снова удивление. Знакомые Клитемнестре мужи не говорят о своих слабостях. Она обдумывает его слова. Подобную жизнь сложно себе представить. – Но я вижу, что с тобой всё должно быть иначе, – добавляет Тантал. – Так что я буду пытаться снова и снова, если ты мне позволишь. – А если нет? – Тогда я вернусь обратно в Меонию и узнаю, как мучительно жить, не имея того, чего желаешь. – Это пойдет тебе на пользу. – Я так не думаю. Клитемнестра отклоняется назад, хотя ей очень хочется коснуться его лица. Она хочет пальцами ощутить его гладкую кожу, прижаться к нему всем телом. Но всё хорошее должно настояться, и она оставляет его ни с чем. Они начинают каждый день ходить вместе к реке. Идут в гаснущем свете дня, когда земля под ногами еще хранит тепло. Пока они сидят, болтая ногами в воде, а камыш щекочет им спины, Тантал рассказывает истории о людях, которых он встречал, о землях, где бывал, о богах, которым поклонялся, и о мифах, которые любил. Он рассказывает ей о хеттах с их военными колесницами и богами гроз и бурь. Описывает Крит, его величественный дворец, где каждая стена изукрашена роскошными цветами и узорами, согретыми солнцем. Он рассказывает о первом правителе Меонии и его гордой дочери Ниобе, чьих семерых сыновей и дочерей убила Артемида. – Ниоба никак не переставала плакать, – говорит он, – и боги превратили ее в камень. Но даже тогда по камню вечно бежала вода. Он рассказывает ей о Колхиде, чудесной земле Ээта, сына солнца, и о заклятиях, которые он творит, чтобы устрашить свой народ. – За него сражаются воины из пепла и драконы. А теперь у него есть дочь Медея. Говорят, она опасна. Говорят, что она колдунья, как и ее отец.