Все семейство уже собралось за столом. Папа бросает на меня недобрый взгляд и разрезает куриные котлеты в своей тарелке. – Садись, Кимберли, – он забрасывает в рот кусочек мяса, привычным жестом откинув галстук на плечо. Я опускаюсь на стул, вяло приподнимая приборы. – Мама сказала, ваш поход к гинекологу вчера прошел вполне сносно. Ты приняла таблетку, молодец. Но в ближайшее время можешь забыть о прогулках и встречах с друзьями. – Что? - я так и застываю с приборами в руках, едва подняв их. - Вы же не собираетесь запереть меня в четырех стенах? - Именно. Я чуть не задыхаюсь от такой несправедливости. – Но папа, мне уже восемнадцать! Вы серьезно хотите держать меня здесь силой, как пленницу? – Никто тебя не держит силой, не преувеличивай, – жестко отрезает отец. Его взгляд давит на меня. Я не выдерживаю и опускаю глаза. Отец возвращается к своей еде. – Ты всего лишь отсидишься несколько дней, пока все не утихнет. А дальше посмотрим. Если у меня и появляется желание возразить, встать на свою защиту и яро отстоять свои границы, то оно быстро гаснет и я понимаю, что я полностью опустошена. У меня совсем не осталось сил, даже на злость. Может, действительно, мне стоит вести себя тихо и таким образом усыпить бдительность родителей... Хотя, я уже ни во что не верю. – Можно, ко мне хотя бы Элайна придет? – я тихо спрашиваю отца, исподтишка бросив взгляд на маму. Она сегодня необычно молчалива. – Чтобы ты воспользовалась шансом и связаласьсним? – я буквально слышу, как зубы отца скрипнули. – Нет уж, Кимберли, это исключено. Отец срывает с шеи салфетку, бросив ее на стол, и подносит стакан с соком, отпив. Я не свожу с него взгляда. – Что мне тогда прикажешь делать? – В моих глазах все же загоряется искорка гнева. - Хочешь, чтобы я здесь совсем одичала? - Ну почему же. У тебя есть книги и телевизор. Кажется, ты как-то жаловалась из-за больших нагрузок в школе. Вот, отдохнешь, как следует, наберешься сил. А мама за тобой приглянет, – сложив приборы на тарелке, папа встает из-за стола, высунув стул. – Прости, Кимберли, но придется немного потерпеть. Это для твоего же блага. – Для моего блага? Да что ты вообще знаешь об этом, папа! – кричу я ему в спину, только он меня уже не слышит. 49 Я в бессилии выдыхаю, когда за отцом закрывается входная дверь. – Мам! – мой голос тут же звонким отчаянием отбивается от стен. – Ну скажи хотя бы ты! Я в какой-то болезненной надежде впиваюсь в нее взглядом, ища малейший намек на брешь в ее тщательно построенной обороне. Чтобы скрыть, что меня трясет, как от озноба, я откидываю вилку и прячу руки под столом. Собирая остатки еды в одну общую тарелку, мама даже не смотрит на меня. Она молча встает из-за стола и начинает собирать грязную посуду. Мне начинает казаться, что мама намеренно избегает смотреть на меня и с каждой секундой ожидания моя надежда гаснет и превращается в пепел, оседая где-то глубоко в сердце, когда она все же отвечает. Ее голос тихий и холодный: – Папа прав, Кимберли. Внутри меня что-то обрывается. Хотя, с другой стороны, примерно такого ответа я и ожидала. Мама поднимает небольшую горку посуды и идет в направлении кухни. Я иду за ней, чувствуя, как переполняется кипящий отчаянием котел в груди, изливаясь через края. - Почему, почему вы слушаете кого угодно, но только не меня? Все дело в том, что Кейн не богатый, да? В этом причина? Я торможу прямо перед ее плечами, когда мама останавливается. Застыв на несколько секунд, словно упала в оцепенение, мама открывает дверцу и немного наклоняется, быстро высыпая остатки в мусор. – Дело не только в деньгах, Ким, – опустив посуду в раковину, мама разворачивается ко мне. Ее серый спокойный голос кажется холодным, но я вижу где-то на самом дне ее глаз смесь грусти, неуверенности и сомнений. Некоторое время я с замиранием сердца рассматриваю ее, надеясь прочесть в маминых глазах хоть что-то, что подскажет мне, что это не шутка, и я действительно увидела в ее глазах сопереживание, но в результате она отворачивает взгляд в сторону. – А в чем тогда? Мама одаривает меня долгим непроницаемым взглядом, от чего я начинаю думать, что мне все показалось, после чего идет обратно к столу, чтобы забрать оставшуюся чистую посуду. Я остаюсь на месте. – Тебе Стэн звонил, – при упоминании этого имени у меня внутри все сжимается. Мама холоднодушно продолжает: – Спрашивал, как ты. Хотел заехать к тебе сегодня, но я сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Я думаю, вам со Стэном следует поговорить, но позже. Вам обоим нужно остыть. Остыть... Я уже и так остыла, мама. Закоченела, заморозилась, законсервировалась в этом временном промежутке ужаса. Я холодно улыбаюсь, когда мама подходит, опуская рядом со мной оставшуюся посуду у раковины. Словно со стороны я наблюдаю как мама идет к входной двери, запирая ее на ключ. Серебристый металл злорадно сверкнул в комнатном свете. Мои ключи забрали вчера утром, когда мы ехали к гинекологу. Я замечаю, как начинает дрожать моя губа. Я смотрю на это и не верю, что все происходит взаправду. По щеке бежит немая слеза. Прикусив губу, которая так и не перестала дрожать, я поворачиваюсь и иду вверх. – Если хочешь, можешь взять еду в свою комнату, – предлагает мама, но я уже далеко. 50 Обычно у меня нет привычки бродить ночью по дому. Это занятие кажется мне предназначено для тех окутанных вечной бессонницей безумцев, моя же собственная голова всегда была настолько забита усталостью после учебы, что засыпала я без особых сложностей. Поэтому обычно я не разгуливаю тихой походкой по темным коридорам, отбрасывая жуткие длинные тени на стены. Обычно. Но не сегодня. Эта ночь какая-то притихшая и необычная. Через несколько недейственных попыток уснуть я сажусь на кровати, подтянув колени к груди. Поднимаю голову. Безлунное и беззвездное небо похоже на темно-фиолетовое покрывало с быстро пролетающими бесформенными пятнами черных облаков. Ветер немного качает ветки ильма на заднем дворе, играет с его листьями, выворачивая его во все стороны. Я начинаю слоняться по дому, когда понимаю, что не могу больше лежать в постели и безуспешно пытаться уснуть. Моя голова гудит от переполняющих ее мыслей, в большинстве своем совсем не веселых, сердце работает как заведенное, невольно выстраивая самые плохие варианты развития событий, увеличивая мои тревоги за Кейна и наше будущее, мои переживания через родителей и образование. Я планировала просто побродить недолго по коридорам, но спускаюсь на первый этаж, прохожу в темную гостиную и, когда слышу невнятные приглушенные звуки из кухни, откуда бьет слабый ночной свет, то не сразу понимаю, в чем дело. Голоса мамы и папы становятся слышнее и отчетливее. - Погоди, Джордж, не горячись так, - мамин голос встревожен, он звучит почти с надрывом. – Ну? И что ты мне предлагаешь? – недовольный папин голос. Поддавшись непонятному порыву, вместо того чтобы вернуться назад в свою комнату, я быстро передвигаюсь на противоположный край арки и прячусь в удачно расположенной нише в стене. Слышится, как засовывается штора по балке карниза. - Не вижу причин, чтобы обсуждать это снова, Джулия, - устало проговаривает отец. – Мы уже все решили и договорились, что ты хочешь от меня услышать, я не пойму? Я слышу тихие мамины шаги, - она возвращается и, судя по шелесту ее ночной рубашки где-то неподалеку, останавливается у обеденного стола. Я уже не знаю, стоит ли слышать дальше то, что, очевидно, для моих ушей не предназначалось. Но ведь еще не поздно уйти... – Я просто подумала… – неуверенно начинает мама и до меня пока не доходит, о чем они говорят. – Только не горячись сразу, но может стоит дать парню шанс? – Ты сейчас о чем вообще, Джулия? – Я об этом мальчике. Кейне. Кажется, на мгновение у меня случается остановка сердца. – Ты посмотри на Ким, она же на свою тень стала похожа, – продолжает мама. – Вспомни, когда они познакомились только. Ведь прошло гораздо больше, чем полгода, Джордж. Я понимаю, что это не так много, но посмотри, они делают все, чтобы быть вместе, несмотря на преграды. Да, мы застукали их вместе, в не совсем приличном виде. Но он не убежал, не испугался, а сказал, что любит ее и готов нести ответственность. Мне кажется, он действительно настроен серьезно. Он даже предложение нашей Ким сделал. Да, я это помню. Месяц назад. Я же сама рассказала маме о том, что Кейн предложил мне выйти за него замуж... Закусываю губу до острой боли. Господи, если бы я вернула время вспять! Я бы многое изменила, чтобы не допустить того, что происходит сейчас. – И ты повелась? – в голосе отца проскальзывают металлические нотки. Он заметно увеличивает тон. – Да от этого Кейна одни сплошные проблемы! Не будет у них будущего, как ты не поймешь! Господи, неужели я один это понимаю? А эта дура сама не знает, что делает. Навешал ей лапши на уши, заманил хорошими словцами и всё, рыбка клюнула! Да он сам сейчас в таком болоте, что вряд ли выпутается из этого раньше, чем через несколько лет, а в результате еще нашу дочь потянет за собой ко дну. Поверь, уж я то хорошо знаю, как у него сейчас обстоят дела. Вряд ли у него вообще найдется время на любовные похождения. Потом она ещё скажет, что это мы во всем виноваты, потому что не открыли ей вовремя глаза. – По-моему, она уже так считает. - Мозгов у нее нет потому что. Не повзрослела еще. В общем, я больше не собираюсь поднимать эту тему. Ким выйдет за Стэна и точка. Некоторое время они молчат и судя по наступившей тишине отец смог убедить маму и она примирилась с его отказом. Ожившая в моей груди надежда тут же обрушивается вниз, разбиваясь под моими ногами, как тоненькое некачественное стекло. – Мне нужно уехать завтра утром, – примирительно сообщает отец. Дальше разговор перетекает в другое, более спокойное русло. – Опять? - слышится мамин вздох. – На сколько? - Дня три. Если я не поеду, то могу лишиться лакомых клиентов, а это нам сейчас не нужно, у нас и так туго с деньгами, - это меня напрягает, потому что я всегда считала, что у нас достаточно денег. Но поскольку меня не посвящают в финансовые вопросы, меня это даже не удивляет. - Но я уже сомневаюсь, стоит ли ехать, вдруг ты передумаешь и сделаешь по-своему, пока меня не будет. Мама некоторое время молчит. - Можешь не беспокоиться, Джордж, я не передумаю. Твердо, решительно. Вот и всё. Точка. Дальнейший разговор плавно перетекает в бытовые вопросы, обсуждение финансовых проблем и командировки папы, а я еще какое-то время стою, осмысливая услышанное, после чего тихонько возвращаюсь наверх в свою комнату. Оказавшись в постели, я еще больше не могу уснуть. Я еще долго думаю над этим и цепляюсь за мамины слова, как за последнюю ниточку, несмотря на столь неутешительное для меня завершение разговора. Я не привыкла считать маму своим другом, однако, как бы то ни было, в моей груди снова воспаряет маленький проблеск надежды. 51