Слова отца Степан Эдуардович помнил всегда и честью своей дорожил. Он давно понял, что Ситняк подталкивает его на безнравственный путь, где легко теряется и личность, и честь настоящего человека. «Борьба так борьба, — думал Сидореня, — но и в ней должна победить правда. А если мне судьбой предназначено пройти определенные испытания, чтобы не потерять своего лица, я с честью выдержу эти испытания.» Курленя еще находился в его кабинете, отвечая на телефонные звонки и давая указания сотрудникам по проверке зарегистрированных происшествий. При появлении Сидорени он доложил, что того срочно вызывал Ситняк. Степан Эдуардович сразу же направился к начальнику милиции. Тот вскочил с места и, раскачиваясь взад и вперед, разъяренно прокричал: — Что, нажаловался, подлец?! Котов тебя не спасет, имей в виду, я сделаю все возможное, чтобы такую бездарь вышвырнуть из милиции! — Ты чего кричишь, сволочь? Кто тебе дал такое право?! Этого я никогда не прощу, запомни. — Сидореня круто повернулся и вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью. * * * Сентябрь был на удивление теплым. Пользуясь хорошей погодой, в колхозах днем и иногда ночью повсеместно шла уборка урожая. Поля постепенно пустели, листья деревьев покрывались осенним разноцветьем, которое все ярче и ярче проявлялось с каждым прошедшим днем. Особой красотой отличались лиственные леса, одетые в пурпур и золото, однако в конце октября — начале ноября они постепенно оголялись, сиротливо помахивая ветками под дождем. В Светловске Рыков без раскачки включился в работу. На первых порах он проживал в гостинице, но в своих апартаментах находился крайне редко, постоянно бывая в командировках, знакомясь с личным составом райотделов милиции, оперативной обстановкой, в которой приходилось действовать. Рабочий блокнот замминистра разбухал от записей и впечатлений об увиденном и услышанном. Незаметно пролетел ноябрь, за ним промелькнул и декабрь — слякотный, непонятный зимний месяц. Наступал Новый год, а снега на улице не было. Федор Федорович взял выходные дни и с разрешения министра выехал домой в Белоруссию. Новогодние праздники пролетели быстро и, попрощавшись с семьей, Рыков отправился в Светловск. Прямо с вокзала он заехал в министерство. Помощник министра, Анатолий Александрович Фау, молодой, стройный майор милиции, увидев Федора Федоровича, сообщил: — Товарищ полковник, министр просил вас срочно зайти к нему. — Он у себя? — Да. Оставив в кабинете вещи и повесив верхнюю одежду в шкаф, Рыков через приемную зашел к Ивану Георгиевичу Ганчуку. Министр, расспросив о делах в семье, приступил к изложению волнующего его вопроса. — Ко мне поступило письмо от Сидорени, оперуполномоченного уголовного розыска Смольянского райотдела милиции. Мне кажется, оно написано искренне. В нем приводится много фактов, я бы сказал, преступного поведения отдельных руководителей управления внутренних дел города Светловска и аппарата министерства. Все это требует самой тщательной проверки. Я прошу вас, Федор Федорович, займитесь письмом лично, — Иван Георгиевич передал отпечатанный на машинке текст. — И еще, выясните, пожалуйста, как он оказался на работе в Смольянском отделе. Насколько мне помнится, Сидореня был начальником отделения уголовного розыска Буденновского райотдела. — Есть, Иван Георгиевич. Постараюсь провести проверку в кратчайшие сроки. — Нет, пожалуй, в кратчайшие сроки вы не уложитесь. Объем работы предстоит немалый. Нужно будет изучить прекращенное уголовное дело по незаконному изъятию видеоаппаратуры у гражданина Милютина, а если возникнет необходимость, то возобновить его производство. Опрос свидетелей и работа по делу займет много времени. По этому вопросу свяжитесь с заместителем начальника 3-го отдела КГБ подполковником Фоминым. Думаю, он сможет оказать вам полезную помощь. — Постараюсь все сделать так, как вы советуете, Иван Георгиевич. По ходу перепроверки фактов наверняка возникнут и дополнительные вопросы, поэтому потребуются сотрудники, не боящиеся смотреть правде в глаза. Кого посоветуете привлечь к этой работе, товарищ министр? — спросил Рыков. — И вы, и я — люди новые в министерстве, личный состав пока не знаем, поэтому чтобы не сделать ошибки, посоветуйтесь с Фоминым. — Есть, Иван Георгиевич. Министр хорошо знал сотрудников КГБ республики, поэтому Рыков немедленно последовал его совету. Он позвонил Фомину и застал его на месте. Алексей Владимирович согласился встретиться и сказал, что будет через двадцать минут. Здание республиканского КГБ находилось неподалеку от министерства, и вскоре в кабинет Рыкова вошел мужчина средних лет с худощавым интеллигентным лицом и проницательными серыми глазами. — Рад с вами познакомиться, Федор Федорович, — сказал он, крепко пожимая руку. — Как вам понравился наш город? Где вас устроил на жилье Иван Георгиевич? — спрашивал Фомин. — Временно выделил трехкомнатную квартиру на первом этаже по бульвару Советской Армии, недалеко от стадиона. Места достаточно, а город понравился не только мне, но и моей жене. Если квартиры не получу, то на следующий учебный год приедет только дочь, мы так решили. Оканчивать среднюю школу она будет в Светловске. Алексей Владимирович, что будете пить? Кофе, чай? — спросил Рыков, включая самовар. — Кофе, если можно. Какие вас интересуют вопросы? — спросил Фомин. — Иван Георгиевич поручил проверить письмо Сидорени. Факты, изложенные в нем, очень серьезные и во многом касаются руководящего состава министерства и управления внутренних дел города Светловска. Вопрос один: кого подключить к проверке? Не доверять всем нельзя, да это будет и неразумно, но можно попасть на подлеца, и тогда вся проверка пойдет прахом. Иван Георгиевич порекомендовал посоветоваться с вами. Как вы считаете, кого можно привлечь к проверке этого письма? — Понимаете, Федор Федорович, я около шести лет занимаюсь личным составом милиции, и, что интересно, самые честные снимаются с должностей, наказываются, увольняются с работы. Я анализировал эти моменты, разговаривал с уволенными и пришел к выводу, что они не вписываются в созданную руководством биосферу. Очень честны и весьма откровенны в разговоре. Не скрывают своего мнения о вышестоящем начальнике и чаще всего высказывают его прямо в лицо. Все это не очень нравится руководству. Есть люди, которых можно привлечь к проверке, но сначала, позвольте, я почитаю письмо Сидорени, — попросил Алексей Владимирович. Рыков подал пакет. Фомин долго и внимательно его изучал, потом отложил в сторону и сказал: — Сначала я посчитал, что это очередная анонимка, а здесь, вижу, изложены факты, многие из которых мне тоже известны. Уверен, что Сидореня подтвердит содержание и свою подпись. Поддерживаю Ивана Георгиевича в том, что его нужно тщательно проверить. Для этой цели можете использовать майора Санева и следователя Шамшурина. На первых порах этих сотрудников будет достаточно, а дальше вы сами найдете людей. Обратите внимание на Санева. Образованный, профессионально подготовленный сотрудник, ранее возглавлял уголовный розыск Светловска и снят с должности неизвестно по каким мотивам. — Спасибо, воспользуюсь вашим советом и сегодня же дам им задание. Алексей Владимирович, в письме приводятся факты противоправных действий заместителя начальника отдела уголовного розыска города Светловска подполковника милиции Цердаря. Вы не сможете мне его охарактеризовать? — Цердарь — молодой офицер, в армии не служил. Его отец, заместитель министра местной промышленности, имея связи в МВД, устроил дорогое чадо в Омскую высшую школу милиции, куда принимали сразу после средней школы. Небольшого ума человек, избалован достатком, привык к разгульному образу жизни, а для этого нужны деньги. Вот он и ищет их всеми возможными и невозможными способами. Развелся с первой женой — она работает в Интуристе. Хочу отметить, что она грамотный, деликатный человек. При случае побеседуйте с ней, она вам даст самую подробную характеристику своему бывшему супругу. Сейчас Цердарь женат на своей любовнице, которая сумела прибрать его к рукам. Он имеет связи среди уголовников, и они попахивают нехорошим запашком. Проведенная вами проверка многое прояснит в отношении этого человека. — В письме много говорится о Ситняке, начальнике Буденновского райотдела милиции. Что можете сказать о нем? — И этого знаю неплохо. Ситняк пришел в милицию с должности секретаря Суворовского горкома комсомола. В милицейском деле ничего не смыслит и не старается его познать. Мало того, на оперативных материалах сотрудники сами заранее заготавливают резолюции, а Ситняк только расписывается. Пьяница, бабник, не стесняется брать взятки, близко знаком с заместителями министра вашего ведомства, да и вообще, как говорится, имеет связи. В частности, генеральный директор производственного объединения по изготовлению коньячных, шампанских и винных изделий — его близкий друг. Через него он достает лучшие сорта коньяков и снабжает ими вышестоящее руководство МВД. Кстати, близко связан с Цердарем, а через него — с заместителем начальника управления уголовного розыска МВД Дудко. Они его в обиду не дают и во всем поддерживают. Если не удастся эту мразь привлечь к уголовной ответственности, то обязательно нужно уволить из органов. Ситняк, по крайней мере, этого заслуживает. — Большое спасибо, Алексей Владимирович. Нам нужна будет ваша помощь по этому делу и в дальнейшем. — Нет проблем, Федор Федорович, будем работать в тесном контакте. Спасибо за кофе. Если у вас нет больше вопросов, то разрешите мне уйти. Ждут дела, а их, к сожалению, с каждым днем все больше. Рыков поднялся с места и проводил Фомина до двери, тепло с ним попрощался. Этот офицер ему очень понравился. Возвратившись к столу, Федор Федорович через дежурного МВД вызвал майора Санева и следователя Шамшурина и подробно проинструктировал их о предстоящей проверке. — Для исследования фактов, изложенных в этом письме, — Рыков поднял отпечатанные листы, — мне рекомендовали вас. Вы честные, опытные офицеры и без предвзятости сможете это сделать. А начать надо с уголовного дела, возбужденного Буденновским отделом по заявлению гражданки Милютиной и прекращенного Измаильским отделом, проводившим расследование. Если будет необходимо, мы его возобновим. Это первое. Второе, в октябре заместитель начальника Буденновского отдела милиции задержал генерального директора коньячного производственного объединения Хохлова с двадцатью бутылками коньяка. Начальник отдела Ситняк, не мудрствуя лукаво, утвердил постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Вы, Шамшурин, проверьте прекращенное уголовное дело, а вы, Санев, — отказной материал на Хохлова. Результаты доложите через три дня. Оба освобождаетесь от исполнения служебных обязанностей и занимаетесь только этими делами. — Товарищ полковник, Ситняк в данном случае не даст разрешения на получение отказного материала. Потребуется ваш приказ, — заметил Санев. — Хорошо. Когда будете в отделе, позвоните мне. Он такой приказ получит, еще есть вопросы? — спросил Рыков. — Все ясно, товарищ полковник, — за обоих ответил Шамшурин. — Добро. Действуйте. Если возникнут какие сложности, докладывайте. — И Федор Федорович отпустил приглашенных офицеров. * * * Зима в этом году была на удивление мягкой. Снег, падая на землю, сразу таял, и на улицах города стояла постоянная слякоть, раздражающая пешеходов. Шамшурин, сойдя с троллейбуса, ближайшей дорогой добирался до Измаильского отдела милиции, чертыхаясь на неубранную с тротуаров грязь. Обувь совсем размокла, что не поднимало настроения. Отдел милиции разместился в двухэтажном отдельно стоящем здании, на окраине микрорайона, рядом с заросшим деревьями и кустарником глубоким оврагом. Найти к нему дорогу было непросто, а пребывание в этом замызганном, тесном, пропахшем никотином и алкоголем помещении не доставляло удовольствия. Все это наглядно показывало отношение государства ко всей правоохранительной системе, как бы доказывая ее ненужность. Пример такого отношения подавали первые лица страны, провозгласившие, что еще при жизни сфотографируются с последним преступником, поэтому укреплять материально органы правопорядка нет смысла. Но время шло. Вожди благополучно закончили свой жизненный путь, а уровень преступности по-прежнему не снижался. Вся тяжесть борьбы с этим злом лежала на плечах скромных незаметных людей, служивших в милиции, судах, прокуратуре и беззаветно преданных своему делу. Органам правопорядка с трудом выделялись старые здания-развалюхи, допотопная криминалистическая техника и транспорт, назначалась невысокая заработная плата сотрудникам, многие из которых проживали на частных квартирах. Шамшурин поднялся на второй этаж, зашел к Анатолию Ивановичу Влежу, начальнику следственного отделения, которого хорошо знал лично. Увидев Олега Михайловича, тот заулыбался, поздоровался и пригласил сесть к столу. — С чем к нам пожаловал, Олег Михайлович? С добром или со злом? — спросил он. — Обычно ваши посещения для нас, серых, кончаются плачевно. Заранее начинаешь себя готовить к отчету и наказанию. — Успокойся, Анатолий Иванович, пришел не с проверкой. Мне нужно изучить уголовное дело, возбужденное по заявлению гражданки Милютиной и «успешно» прекращенное вами. Дай команду, пусть ребята поднимут его из архива, — попросил Шамшурин. Примерно через полчаса уголовное дело лежало на столе. Шамшурин внимательно читал заявление Милютиной, протоколы допроса потерпевших, свидетелей и постепенно приходил к выводу, что прекращение его было преждевременным. Свои сомнения он решил тщательно проверить. — Анатолий Иванович, вот запрос начальника следственного управления на получение данного дела для дальнейшего изучения, а вот моя расписка в его получении, — подавая и тот и другой документ, сказал Шамшурин. — Нет вопросов. Берите, проверяйте, уточняйте, если такая необходимость возникла, но начальника поставить в известность я должен. Ты побудь в кабинете, а я зайду к нему. Это не займет много времени. Через какое-то время он возвратился с резолюцией начальника милиции, разрешающего взять уголовное дело. Шамшурин положил его в дипломат и, попрощавшись с Влежу, отправился к себе на работу… Наум Ефимович Милютин был арестован как соучастник хищения запчастей на Тольяттинском автозаводе и находился в следственном изоляторе. Созвонившись со следователем, ведущим расследование, и получив разрешение на беседу с арестованным, Шамшурин выехал в СИЗО. Заполнив соответствующие бланки, он направился в следственную комнату, где стал ожидать доставки Милютина. Через зарешеченное окно, покрытое толстым слоем пыли, так, что все окружающее имело желтоватую окраску, Олег Михайлович наблюдал за жизнью внутреннего двора. Несколько подследственных, скорее всего уже осужденных, лениво убирали снег большими деревянными лопатами. Торопливо прошли двое контролеров в общевойсковой форме. Из здания вышел еще один, остановился около убиравших снег и что-то стал им выговаривать. Те прекратили работу и внимательно слушали говорившего, потом опять таким же темпом продолжали уборку снега. Контролер с досады плюнул и возвратился в здание. Олег Михайлович был оторван от интересного наблюдения, когда доставили Милютина. Пригласив его сесть, он назвал себя, а потом спросил: — Я провожу проверку обоснованности прекращения уголовного дела, возбужденного по заявлению вашей жены. В связи с этим у меня имеются несколько вопросов, на которые я хочу получить правдивые ответы. Наум Ефимович, расскажите, как произошло насильственное изъятие принадлежащей вам видеоаппаратуры и почему вдруг появилось ваше заявление с просьбой прекратить уголовное дело? — Прежде чем ответить на ваши вопросы, я могу спросить, гражданин следователь, о причине интереса милиции к уголовному делу или это большой секрет? — Никакого секрета нет. Просто поступило заявление, в котором сообщается, что вас ограбили и незаконно прекратили дело, — ответил Олег Михайлович. — Заявление написали мои родственники? — Нет, совершенно посторонние люди. — Гражданин следователь, никакого насильственного изъятия видеоаппаратуры не было. Милютина, моя бывшая жена, поторопилась сообщить в милицию об ограблении, не посоветовавшись со мной. Она многое преувеличила. Почитайте мои последние протоколы допроса. В них я все подробно излагаю по этому случаю и еще раз подтверждаю свои показания, — заявил Милютин. — Зря вы торопитесь с ответом, Наум Ефимович. В первом протоколе допроса вы подтверждаете заявление жены, а в последнем — отрицаете факт ограбления. Что послужило причиной изменения показаний? — Вы не сможете установить, что произошло на самом деле. Вам просто не позволят этого сделать, — уклонился от ответа на вопрос Милютин. — Поэтому отправьте меня в камеру, — попросил он. — Кого вы имеете в виду, заявляя, что мне не позволят провести расследование? — Мой ответ, правдивый он будет или нет, ничего не изменит, гражданин следователь. Что вам прикажут, то вы и будете выполнять. Я уверен, расследование этого дела — пустое занятие. Ворон ворону глаз не выклюет, так и вы друг другу. — Зря вы так рассуждаете, Милютин. Говорите какими-то загадками, правду сказать боитесь или не желаете, но даже этот наш разговор будет мне полезен. Найдем другие пути для установления истины, — заявил следователь. — Устанавливайте, — равнодушно ответил арестованный.