Она была мокрой, такой мокрой. Ему казалось, что он снова ухаживает за ней, искушая ее каждым прикосновением своих пальцев. Она была близко, так близко. Он наклонился и прижался губами к ее соску. Он сжался под его поцелуем. И вскоре он так нежно удовлетворял не только ее потребности, но и свои собственные. Ее бедра приподнялись, чтобы сильнее прижаться к нему. Он не мог думать ни о чем, кроме скольжения своего тела в ее, давления, ощущения - и затем, глубоко вдалеке, слабый рев, который наполнил его уши. Это было больше, чем просто он. Это была волна, которая захлестнула его, поглощая все, когда он был глубоко в ней. Ее тело содрогнулось под ним, и она издала низкий, пронзительный звук. Боже, да - она была совершенна, абсолютно совершенна. Когда все закончилось, он рухнул на нее сверху. - Боже, Элейн. - Он поцеловал ее, на этот раз более нежно. Она все еще пульсировала вокруг него маленькими толчками. Казалось невозможным, что он мог чувствовать ее еще сильнее, теперь когда его желание было удовлетворено. Но когда он расслабился на ней, его руки запутались в ее волосах, его губы, затаив дыхание, снова прижались к ее губам, он почувствовал, что знает ее так близко, как никогда никого не знал. И он никогда не хотел ее отпускать. После этого Элейн, казалось, погрузилась в сон, в котором Эван провел рукой по ее лицу, его прикосновение было легким, как паутинка. Это был прекрасный сон. Все ее тело, казалось, растаяло в полном расслаблении. Она чувствовала себя так, словно прошла пятнадцать миль: все ее тело пульсировало от боли прошлых усилий, но это была приятная боль. Его губы коснулись ее губ, коснулись ее лба. Его рука скользнула вниз по ее грудной клетке, а затем вплелась в ее пальцы. Каким-то образом за месяцы их дружбы он стал ей дороже, чем она могла себе представить. Она обожала его остроумие. На нее произвели сильное впечатление мускулы его груди, покрытой вьющимися золотисто-каштановыми волосами. Но самое главное, в зале с белыми колоннами ранее тем вечером он посмотрел на нее и сказал, что для него значит близость. Она хотела быть для него таким человеком. Она хотела быть той, кому он мог доверять. Она не была уверена, как долго они лежали в темноте, обняв друг друга. Для этого не было никакой причины, кроме того, что она хотела никогда не отпускать его. Возможно, прошли часы, пока их дыхание смешивалось. Лунные тени скользили по его телу, удлиняясь по мере того, как проходила ночь, пока в темные утренние часы свет не превратился в слабый звездный свет. Сон приходил и уходил урывками - теплые, уютные сны чередовались с самыми восхитительными пробуждениями, когда она обнаруживала, что он держит ее, прикасается к ней. Его пальцы обвивались вокруг нее, когда она спала, и его руки обнимали ее, когда она просыпалась. Должно быть, было уже почти четыре часа утра, прежде чем он наконец заговорил. - Элейн. - Мм. Он прижался своим лбом к ее лбу. - Примерно через час слуги проснутся, и мне бы не хотелось, чтобы ты стала объектом сплетен. Нам лучше отвести тебя обратно домой. Домой. Это было всего в двух улицах отсюда. Но ее дом, казалось, принадлежал другой жизни. Всего на одно мгновение она представила, что остается здесь, в его объятиях. Последствия казались несущественными. Сплетни не имели бы такого большого значения, не так ли? Было легко избежать всех мыслей о надвигающейся реальности, когда он обнимал ее. Она зажмурила глаза и прижалась к нему. - Не хочу. Она почти чувствовала, как он улыбается ей. - Я приду к твоему отцу завтра. - Еще одна улыбка. - Я имею в виду, позже сегодня. У нас будет остаток наших жизней, чтобы обнимать друг друга. При этих словах она медленно подняла голову. Наступило не утро; это была целая жизнь - не просто поцелуи, тепло и ощущение его рук вокруг нее, но наконец-то, наконец-то почувствовать себя в безопасности. Она дома. - Да.- Она удивилась этим словам. - Так и есть. Уверенность казалась ей новой, такой хрупкой, что она боялась, что она рассеется, как туман, если он хотя бы зажжет свечу. Но в освещении не было необходимости, не в предрассветной серой мгле. Он помог ей одеться, нашел ее плащ, а затем надел свою одежду. Идти было недалеко - десятиминутная прогулка, когда он обнимал ее, чтобы согреть. Он остановился, когда они подошли к ее порогу. - Я полагаю, у тебя есть способ проникнуть внутрь? Она кивнула. Он протянул руку и приподнял ее подбородок. Поблизости никого не было. И все же, когда он поцеловал ее на улице, это было похоже на объявление, вознесенное к небесам. Возможно, это было ее воображение, что ночь рассеялась и небо посветлело. Возможно, это был он. Он оторвал свои губы от ее и провел ладонью вдоль ее лица. - Элейн, - сказал он, - я... Но его голова взлетела вверх. На другой стороне улицы открылась дверь. И затем… - Уэстфелд? Элейн медленно повернулась. Ей не нужно было видеть говорившего, чтобы понять, кто это был. Леди Косгроув стояла на пороге своего дома, ее глаза были широко раскрыты от недоверия. - Что она здесь делает? - Элейн услышала свой вопрос. Глаза леди Косгроув стали больше и кровожаднее. - Я живу здесь, - прошипела она, переходя улицу длинными, быстрыми шагами. - Неужели ты думаешь, что я бы не обратила внимания на вопрос, который касается благополучия моего собственного кузена? Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы позволить тебе втянуть его в отношения с тем, кто настолько ниже его? Правда, Эван, хорошо, что ты посоветовался со мной, потому что... - Ты сказал ей? Слова слетели с губ Элейн прежде, чем она успела их обдумать. - Как ты мог? Его руки впились в ее плечи. Его лицо было серым, лишенным всех красок. Он сделал шаг назад, как будто она дала ему пощечину. И... и она это сделала. Только не ладонью своей руки. Его губы сжались в тонкую белую линию. Он отстранился от нее и повернулся к своей кузине. - Диана, - натянуто сказал он, - будь добра, говори прямо со мной, если собираешься обсуждать мое благополучие. И Элейн... Он сделал паузу, глубоко вздохнул. Она вздрогнула, ожидая слов, которые, как она знала, заслуживала. Если ты не доверяешь мне сейчас, нет смысла продолжать. Но он ничего не сказал о боли в своих глазах, и почему-то его молчание ранило еще глубже. - Мы поговорим позже, - сказал он. - А теперь иди, пока слуги не проснулись. Глава 10 - Записка для вас, миледи. Сложенная бумага, которую горничная вложила в ладонь Элейн, казалась такой же легкой и хрупкой, как и ее шепот. Мэри не нужно было говорить, что послание прибыло тайным путем. Если бы это было сделано через парадную дверь, лакей принес бы ее наверх. Но тогда, если бы ее принесли через парадную дверь, новость о том, что Элейн переписывается с холостяком, могла бы распространиться по городу. Едва ли это худшая сплетня, которая могла распространиться после прошлой ночи. Она может быть погублена. О, это не означало бы полного краха ее хорошей репутации. Эван не позволил бы случиться чему-то настолько ужасному. Они поженятся. И все же, когда она закрывала глаза, она думала не о своей репутации, а о выражении его лица, когда она обвинила его в том, что он рассказал леди Косгроув. Не имело значения, что она устала, и эта женщина, казалось, угрожала ее новообретенному счастью. Этими необдуманными словами она изгнала расслабленное доверие, которое видела ранее этой ночью. Его глаза расширились от боли, а кончики ушей побелели. Она могла слышать болезненный вздох, который он издал. И выражение его лица, когда она предположила, что он говорил о ней - это пронзило ее насквозь. Конечно, его задели ее слова. Ее первым паническим порывом было уклониться от него. После всего, что он сказал и сделал, она все еще не доверяла ему. Она знала, чего Эван хотел от нее. Не просто желание, не просто дружба. Он сам сказал это: ему нужен был кто-то, кто держался бы за него и никогда не отпускал. Но при первых признаках опасности она оттолкнула его. Ее рука сжала записку в своей руке. Бумага затрещала. Элейн вздохнула и развернула ее. "Элейн," гласила записка. "Не беспокойся о Диане. Я с ней разберусь. Однако это может занять некоторое время - возможно, я не приду сегодня днем, чтобы поговорить с твоим отцом, как мы договаривались. Возможно, мы увидимся сегодня вечером на балу. С уважением, У." Так официально. После прошлой ночи его записка казалась жесткой и отдаленной. И как ему было справиться с леди Косгроув? Ради бога, эта женщина жила через дорогу. Он придет и поговорит с ней, но не навестит Элейн? Даже не заглянет на пятнадцать минут? Она сильно прикусила губу и подумала о том, что она должна сказать ему, как она должна ответить. Ей вдруг представилось, как она демонстративно отворачивается от него в тот вечер. И разве об этом случае не заговорили бы после нескольких месяцев их уютной дружбы? Вся эта ситуация вызывала у нее желание плакать. Она устала. Она была расстроена. И она представляла себе жизнь без него из-за записки, которую он набросал в спешке. - Ничего страшного, - сказала она себе. Но это не было пустяком. После всех этих лет она все еще ждала, что он причинит ей боль. Она не думала об этом месяцами, но она цеплялась за боль своего прошлого, всегда ожидая худшего. Он причинил ей боль. Он заставит ее чувствовать себя ужасно. Но он не погружал ее голову под воду. Она сделала это с собой. И если она продолжит вздрагивать от каждого хорошего события, что случается с ней, она будет делать это снова, и снова, и снова, топя все, что могла бы иметь. Он тоже это знал. Ей не нужно было прощать его. Ей нужно было…