«Ты просто сумасшедшая, если веришь всему, что он говорит», – как-то сказал Эрве. Кристоф повторил мне то же самое. «Может, тебе следовало бы спросить его напрямую», – предложила Изабель. «Ты просто сдурела, что доверяешь ему», – констатировала Чарла. И моя мать, и Холли, и Сюзанна, и Яна. Не думать об Амели. Не сегодня вечером. Я твердо придерживалась этого решения. Только Бертран и я и чудесная новость. Я мягко погладила бокал. Официанты мне улыбались. Я чувствовала себя прекрасно. Я чувствовала себя сильной. К черту Амели! Бертран мой муж. И у меня будет ребенок от него. Ресторан был полон. Я бросила взгляд на столики, вокруг которых суетились официанты. Сидящая рядом пожилая пара – перед каждым бокал вина – прилежно склонилась над тарелками. Группа молодых женщин лет тридцати то и дело разражалась хохотом, а мрачная женщина, ужинающая рядом в одиночестве, поглядывала на них, хмурясь. Деловые люди в серых костюмах курили сигары. Американские туристы пытались разобраться в меню. Была еще семья с сыном-подростком. И много шума. Много дыма тоже. Но мне было все равно. Я привыкла. Бертран опоздает, как всегда. Это не страшно. Мне хватило времени переодеться и причесаться. На мне были брюки шоколадного цвета, которые он так любил, и простой, но довольно обтягивающий золотисто-коричневый верх, жемчужные серьги, подарок Агаты, и мои часы от Эрме. Я бросила взгляд в зеркало, висящее слева. Глаза казались больше обычного и какими-то особенно синими, кожа сияла. Неплохо для беременной женщины моего возраста! Что мне и подтверждали взгляды официантов. Я достала свой ежедневник. Завтра утром первым делом позвонить гинекологу. Надо срочно назначить визит. Конечно, придется пройти тесты. Пункцию, это уж точно. Я больше не была «молодой» мамочкой. Зоэ не вчера родилась. Вдруг меня охватила паника. Остались ли у меня силы снова вынести это, через одиннадцать лет после первого ребенка? Беременность, роды, ночи без сна, бутылочки, плач, пеленки? Конечно, сил хватит. Здравый смысл заставлял взглянуть на все не без иронии. Хотя у меня и не было никаких иллюзий по поводу трудностей первого времени, однако именно этого я и ждала на протяжении десяти лет. И конечно же, я была готова. И Бертран тоже. Но пока я ждала Бертрана, тревога не унималась. Я постаралась отвлечься. Открыла блокнот и перечитала последние записи по Вель д’Ив. Вскоре я целиком погрузилась в работу. Я больше не слышала ресторанного шума, смеха клиентов, официантов, ловко скользящих между столиками, стульев, которые скребли по полу. Подняв глаза, я увидела мужа, сидящего напротив и наблюдающего за мной. – И давно ты здесь? – спросила я. Он улыбнулся и взял мои руки в свои: – Достаточно давно, чтобы разглядеть, как ты красива сегодня вечером. На нем был синий вельветовый пиджак и безукоризненная белая рубашка. – Это ты красивый, – сказала я. Я была на волосок от того, чтобы все ему выложить. Но нет, слишком рано. Слишком быстро. Я с трудом сдержалась. Официант подал кир-руаяль Бертрану. – Итак? – поинтересовался он. – Почему мы здесь, любовь моя? Нечто особенное? Сюрприз? – Именно, – кивнула я, поднимая свой бокал. – Особенный сюрприз. Чокнемся? За сюрприз! Наши бокалы соприкоснулись с легким звоном. – Предполагается, что я догадаюсь, о чем речь? – спросил он. Я чувствовала себя кокетливой, как маленькая девочка. – Ты никогда не догадаешься! Никогда. Он рассмеялся, ему явно было весело. – Ты прямо как Зоэ! А она уже его знает, твой сюрприз? Я отрицательно покачала головой, все более возбуждаясь. – Нет. Никто не знает. Никто… кроме меня. Я взяла его за руку. У него была теплая загорелая кожа. – Бертран… Над нами нависла тень официанта. Мы решили сначала сделать заказ. Это заняло минуту. Утиное конфи для меня и рагу для Бертрана. На закуску спаржа. Я подождала, пока официант скроется на кухне, и бросилась в воду. – Я беременна. Я подстерегала его реакцию. Ждала, что уголки его губ приподнимутся, глаза вспыхнут. Но ни один мускул на его лице не дрогнул. Оно застыло, как маска. Он лишь прикрыл веки и повторил: – Беременна? Я сжала его руку. – Разве это не чудесно? Бертран, разве это не чудесно? Он ничего не сказал. Я не понимала. – Какой срок? – спросил он. – Я только-только заметила, – пробормотала я, встревоженная его холодностью. Он потер глаза – как всегда, когда уставал или был в затруднении, но продолжал молчать. Я тоже онемела. Молчание сгущалось между нами, как туман, который я уже почти могла потрогать. Официант принес закуску. Ни Бертран, ни я не прикоснулись к спарже. – Что не так? – спросила я, не в силах больше выносить эту немоту. Он вздохнул, покачал головой и снова потер глаза. – Я думала, ты будешь рад… счастлив… – продолжила я, чувствуя, что подступают слезы. Он уперся подбородком в ладони и посмотрел на меня: – Джулия, я смирился. – Но я тоже, ты же знаешь! Его глаза были серьезны. Мне не нравилось то, что я видела. – Что ты хочешь сказать? – проговорила я. – Ты отступился, ну и?.. – Джулия, через три года мне будет пятьдесят. – Ну и что? – возразила я, щеки у меня пылали. – Я не хочу сделаться старым отцом, – добавил он спокойно. – Ох, не говори чепухи, – бросила я. И снова молчание. – Мы не можем оставить этого ребенка, Джулия, – сказал он мягко. – У нас теперь совсем другая жизнь. Зоэ скоро станет подростком. Тебе сорок пять лет. Наша жизнь переменилась. Ребенку в ней места нет. Я не смогла сдержать слез, они закапали в тарелку. – Ты пытаешься сказать… – задохнулась я, – что я должна сделать аборт? Семья, сидящая за соседним столиком, весьма нескромно повернулась к нам. Мне было все равно. Как всегда в критической ситуации, я заговорила на родном языке. В такие моменты я не умела изъясняться по-французски. – Аборт после трех выкидышей? – содрогаясь от озноба, спросила я. На лице его была грусть. И нежность тоже. Мне хотелось дать ему пощечину. Но я была не способна. И только плакала в салфетку. Он гладил мои волосы, снова и снова повторяя, как он меня любит. Я осталась глуха к его словам любви. Когда девочки проснулись, уже наступила ночь. Лес больше не был тем зеленым мирным раем, в котором они бродили всю вторую половину дня, он превратился в огромную пугающую массу, наполненную странными звуками. Девочки медленно пробирались через папоротники, держась за руку и останавливаясь при малейшем шуме. Им казалось, что темнота все сгущается. Но они продолжали идти. Девочка едва держалась на ногах от усталости. Но теплая рука Рашель придавала ей сил. Они добрались до дороги, которая вилась по просторным лугам. Лес остался позади. Над головой простиралось безлунное небо. – Смотри, – сказала Рашель, указывая пальцем прямо перед собой, – машина. В ночи горели фары. Темнота слегка рассеивала их свет. Потом они услышали нарастающий рокот мотора. – Что будем делать? – спросила Рашель. – Попробуем остановить? Девочка заметила во тьме другую пару фар, потом еще одну. Приближалась целая вереница машин. – Ложись! – прошептала она, дергая Рашель за кофту. – Быстро! Поблизости не было ни одного куста, за которым можно было бы укрыться. Она бросилась на живот, уткнувшись подбородком в землю.