– Верно, но я так счастлива снова оказаться дома. Моя сестра живет на Манхэттене, а родители в Бостоне. Я приехала к ним на лето. Зазвонил телефон. Орнелла пошла ответить. Проговорила что-то тихим голосом, вернулась в патио и снова присела рядом со мной. – Это была Милдред, – пояснила она. – Милдред? – Медсестра, которая ухаживает за моим отцом. Женщина, с которой Чарла говорила вчера по телефону и которая упомянула пожилого человека, прикованного к постели. – Вашему отцу лучше? – бросила я пробный камень. – Нет. У него рак в последней стадии. Он не поправится. Уже не может говорить и все время без сознания. – Мне очень жаль, – пробормотала я. – Слава богу, мама очень сильная. Это она поддерживает меня в нашем несчастье, а не наоборот. Она замечательная. И мой муж, Эрик, тоже. Не знаю, что бы я делала без них. По гравию зашуршали колеса машины. – Это мама! – сказала Орнелла. Я услышала, как хлопнула дверца, потом звук шагов. По ту сторону изгороди раздался высокий мягкий голос: – Нелла! Нелла! В голосе чувствовался явный иностранный акцент. – Иду, мама. Сердце колотилось как бешеное. От волнения я едва не теряла сознание и, пытаясь успокоиться, положила на грудь руку, провожая глазами широкие бедра Орнеллы, идущей через лужайку. Сейчас я встречусь с Сарой Старзински. Увижу ее вживую, собственными глазами. Один Бог знает, что я ей скажу. Я встала рядом с Орнеллой, но ее голос доносился до меня словно издалека. – Мама, познакомься с Джулией Джармонд, подругой дяди Лоренцо. Она прилетела из Парижа и проезжала через Роксбери… Женщина с улыбкой повернулась ко мне; она была в красном платье, доходящем до щиколоток. Ей было лет пятьдесят; то же телосложение, что у дочери: округлые плечи, объемистые бедра, полные руки. Седеющие волосы, собранные в пучок, смуглая кожа и блестящие черные глаза. Черные глаза. Это была не Сара Старзински. – Так, значит, вы подруга Лоренцо, si? Рада встрече! Чисто итальянский акцент, вне всяких сомнений. Все в этой женщине было итальянским. – Мне правда очень жаль… – пролепетала я, отступая в смущении. Орнелла и ее мать с удивлением смотрели на меня. С их лиц исчезли улыбки. – Вы не та миссис Рейнсферд, которую я ищу. – Как это? – не поняла Орнелла. – Я ищу Сару Рейнсферд, – сказала я. – Я ошиблась. Мать Орнеллы вздохнула и похлопала меня по руке: – Прошу вас, не надо извиняться. Такое случается. – Я сейчас уеду, – пробормотала я, краснея. – Простите, что отняла у вас время. Вся дрожа, я направилась к машине. Я была страшно разочарована и смущена. – Подождите! Мисс, подождите! Это был звучный голос миссис Рейнсферд. Я остановилась. Она подошла ближе и положила пухлую руку мне на плечо: – Вы не ошиблись, мисс. Я нахмурилась: – Что вы хотите сказать? – Та француженка, Сара, была первой женой моего мужа. – А вы знаете, где я могу ее найти? Она дружески похлопала меня по плечу, ее черные глаза сделались печальными. – Дорогая, она умерла. В семьдесят втором году. Мне так грустно вам об этом говорить. У меня ушла целая вечность на то, чтобы понять услышанное. Голова закружилась – может, из-за нещадно палящего солнца. – Нелла! Воды, быстрее! Миссис Рейнсферд взяла меня за руку и отвела в тень патио. Усадила на деревянную скамью, дала воды, которую я выпила залпом, стуча зубами о край стакана. – Поверьте, мне правда очень жаль, что пришлось сообщить вам такую печальную новость. – Как она умерла? – разбитым голосом спросила я. – Автомобильная авария. Ричард и Сара жили в Роксбери с начала шестидесятых. Машина Сары потеряла управление на гололеде и врезалась в дерево. Зимой дороги здесь опасны. Она погибла на месте. Я не могла произнести ни слова. Чувствовала себя опустошенной. – Как вас это потрясло, бедная девочка, – проворковала она, по-матерински гладя мне щеку сильной рукой. Я что-то лепетала, мотая головой. Сил не осталось. Я была как пустая скорлупа. От перспективы пуститься в долгую обратную дорогу до Нью-Йорка хотелось кричать во весь голос. И потом… Что я скажу Эдуару? А Гаспару? Как им такое сказать? Вот просто: она умерла? И ничего тут уже не поделаешь? Она умерла. Умерла в сорок лет. Ушла. Умерла. Исчезла. Сара умерла. Я никогда с ней не поговорю. Я никогда не смогу сказать ей, как мы сожалеем, как сожалеет Эдуар и что семья Тезак никак не способствовала той трагедии и не осталась равнодушной. Я не смогу сказать ей, как ее не хватает Гаспару и Николя Дюфорам. С какой теплотой и любовью они думают о ней. Слишком поздно. Уже тридцать лет как слишком поздно. – Я никогда ее не видела, – продолжила миссис Рейнсферд. – Мы познакомились с Ричардом через несколько лет после ее смерти. Он был грустным человеком. А их сын… Я подняла голову: – Их сын? – Да, Уильям. Вы знаете Уильяма? – Сын Сары? – Да, сын Сары. – Мой кровный брат по отцу, – добавила Орнелла. – Бедный bambino, ему было всего двенадцать, когда его мать умерла, сами понимаете… Это разбило мальчику сердце. Я вырастила его как собственного ребенка. Научила любить Италию. Он женился на итальянке из моей родной деревни. Она лучилась гордостью. – Он живет в Роксбери? – спросила я. Она улыбнулась, снова погладив мне щеку: – Mamma mia, нет, Уильям живет в Италии. Он уехал из Роксбери в восьмидесятом году. Ему было двадцать лет. Он женился на Франческе в восемьдесят пятом. У него две чудесные дочки. Время от времени он навещает отца, и меня, и Неллу, но не очень часто. Он не любит это место. Оно напоминает ему о гибели матери. Я вдруг почувствовала себя лучше. Мне уже было не так жарко, ощущение удушья прошло. Теперь мне дышалось легче. – Миссис Рейнсферд… – начала я. – Прошу вас, зовите меня Мара.