– Мара, мне нужно поговорить с Уильямом. Я должна с ним встретиться. Это очень важно. Можете дать мне его адрес в Италии? Связь работала плохо, и я едва слышала голос Джошуа. – Тебе нужен аванс? – переспросил он. – В самый разгар лета? – Да! – заорала я, раздраженная сомнением в его голосе. – Сколько? Я сказала. – Эй, что происходит, Джулия? Твой дорогой муж сделался скупердяем? Я устало вздохнула: – Ты мне его дашь или нет, Джошуа? Это важно. – Конечно, не сомневайся. Ты впервые просишь у меня аванс. Надеюсь, ты не влипла в неприятности? – Нет. Но мне нужно кое-куда съездить. Вот и все. И съездить побыстрее. – О, – бросил он. Я почувствовала, как в нем взыграло любопытство. – А куда ты собралась? – Я везу дочь в Тоскану. Я тебе потом все объясню. Я произнесла это спокойным решительным тоном. Он понял, что настаивать бесполезно. Но я чувствовала его раздражение даже по другую сторону Атлантики. Он заверил, что аванс будет на моем счету самое позднее сегодня после полудня. Я поблагодарила и повесила трубку. И осталась сидеть в задумчивости, подперев руками подбородок. Если я заговорю о своих планах с Бертраном, он устроит мне сцену. И создаст кучу сложностей и трудностей. Я не хотела проходить еще и через это. Возможно, я могла бы довериться Эдуару… Нет, слишком рано. Сначала я должна найти Уильяма Рейнсферда. У меня есть его адрес, я легко его отыщу. А вот что ему сказать – это другой вопрос. Следовало подумать и о Зоэ. Как она отнесется к тому, что я прерву ее каникулы на Лонг-Айленде? И что она не поедет в Нахант к бабушке и дедушке? Сначала меня это беспокоило. И все же я была уверена, что она не будет раздувать из этого трагедию. Она никогда не бывала в Италии. И я могла поделиться с ней тайной, сказать правду: мы едем повидаться с сыном Сары Старзински. Оставалась еще проблема родителей. Что им сказать? С чего начать? Они ждали и меня в Наханте, после Лонг-Айленда. Что бы такого им наплести? – Ну вот, – протянула Чарла, когда я поделилась с ней своими планами, – ну вот, теперь еще и тайное бегство в Тоскану вместе с Зоэ, на поиски незнакомца, и все ради того, чтобы попросить у него прощения, благо еще и шестидесяти лет не прошло? Ее ироничный тон выводил меня из себя. – А что тут такого? Она вздохнула. Мы сидели в большой комнате, выходящей окнами на улицу и служившей ей кабинетом, на третьем этаже дома. Ее муж собирался вернуться только вечером. Ужин на кухне уже его дожидался. Готовили мы с сестрой вместе. Чарла обожала яркие краски, как и Зоэ. Ее кабинет представлял собой жизнерадостную смесь фисташково-зеленого, рубиново-красного и ослепительно-оранжевого. Когда я впервые увидела это многоцветье, у меня чуть голова не разболелась, но со временем я привыкла, и мне даже стало казаться, что в такой экзотике что-то есть. Сама я питала склонность к нейтральным тонам – коричневому, бежевому, белому и серому – даже в одежде. А Чарла и Зоэ со всей решительностью отдавали предпочтение броским сочетаниям и великолепно умели их носить. Я восхищалась и завидовала их дерзости. – Да уймись ты немного, старшенькая. Напоминаю, что ты беременна. Лично я не уверена, что сейчас лучший момент для такого путешествия. Я ничего не ответила. В ее словах был смысл. Она встала, чтобы поставить диск. Старый альбом Карли Саймон. «You’re So Vain»[36]. С Миком Джаггером, который стенал на подпевке. Потом она вернулась ко мне. – Тебе так уж не терпится найти того типчика? Я хочу сказать, а подождать ты не можешь? И опять в ее словах была логика. – Чарла, все не так просто. Да, я не могу ждать. Это слишком важно. Я не могу тебе объяснить. Но на сегодняшний день это самая важная вещь в моей жизни. Как и ребенок. Она снова вздохнула: – Эта песня Карли Саймон напоминает мне твоего мужа. «You’re so vain, I betcha think this song is about you…»[37] У меня вырвался смешок. – А что ты скажешь родителям? – поинтересовалась она. – Как ты им объяснишь, что не поедешь в Нахант? И что скажешь о ребенке? – Один Бог знает. – Тогда хорошенько подумай. Дважды подумай. – Я только это и делаю, только это и делаю. Она встала позади меня и начала массировать мне плечи. – Значит, ты уже все организовала? – Ну да! – Экая ты прыткая, а? Ее массаж был так приятен, так расслаблял. Я обвела взглядом кабинет, выдержанный в любимых цветах Чарлы: рабочий стол с ворохом папок и книг, рубиновые занавески из легкого хлопка и играющий в них ветерок. Дом сестры был мирной гаванью, когда ее дети отсутствовали. – Где живет этот типчик? – Во-первых, у этого типчика, как ты его называешь, есть имя. Его зовут Уильям Рейнсферд, и живет он в Лукке. – Где это? – Город в Тоскане между Пизой и Флоренцией. – А чем он занят по жизни? – Его мачеха мне так и не сказала, но я посмотрела в Интернете. Он кулинарный критик, а его жена – скульптор. У них двое детей. – Сколько ему лет? – Ты что, коп? Он родился в пятьдесят девятом. – И ты собираешься влезть в его жизнь и все в ней перевернуть! Я раздраженно оттолкнула ее руки: – Конечно нет! Я просто хочу, чтобы он узнал и другую сторону этой истории. Я хочу быть уверена, что он понимает: никто не забыл, что тогда произошло. У Чарлы мелькнула насмешливая улыбка. – Не исключено, что ему-то как раз твое напоминание ни к чему. Его мать носила в себе эту историю всю жизнь… Вполне возможно, что он не желает опять возвращаться к старому. Внизу хлопнула дверь. – Есть кто дома? Прекрасная дама или ее парижжжская сестричка? Кто-то поднимался по лестнице. Приехал Барри, мой зять. Лицо Чарлы просияло. Они очень любили друг друга. Я была счастлива за них. После тяжелого, болезненного развода она нашла свое счастье. Увидев, как они целуются, я подумала о Бертране. Что станет с нашим браком? Какой оборот примут наши отношения? Образуется ли все со временем? Я постаралась не думать об этом, спускаясь на кухню следом за Чарлой и Барри. Когда я уже лежала в кровати, в памяти всплыли слова Чарлы об Уильяме Рейнсферде. Возможно, он не желает возвращаться к старому. Я крутилась почти всю ночь, но так и не смогла заснуть. Наутро я успокоилась, сказав себе, что сразу увижу, хочет ли Уильям Рейнсферд вспоминать о прошлом. Я встречусь с ним и поговорю. Спустя два часа мы с Зоэ садились в самолет на Париж, а там должны были пересесть на другой, летящий во Флоренцию. Уильям Рейнсферд всегда проводил лето в Лукке, как сказала мне Мара, вручая его адрес. К тому же Мара позвонила ему и предупредила, что я с ним свяжусь. А значит, Уильям Рейнсферд был в курсе, что некая Джулия Джармонд ему позвонит. Ничего больше. Лето в Тоскане не имело ничего общего с тем же временем года в Новой Англии. Оно было исключительно сухим. Выйдя из аэропорта во Флоренции вместе с Зоэ, которая плелась следом, я сразу решила, что эту жуткую жару мне не пережить. Подумала, что в одну секунду буду обезвожена и мгновенно иссохну. Отнесла это за счет беременности, что меня отчасти успокоило. Сказала себе, что в обычном состоянии не чувствовала бы ни такой усталости, ни такой жажды. Да и разница во времени не делала жизнь краше. Солнце глодало меня, вгрызаясь в кожу и глаза, несмотря на соломенную шляпу и черные очки. Я заранее арендовала машину, маленький невзрачный «фиат», который уже дожидался нас в центре стоянки, на самом солнцепеке. Кондиционер был довольно дохленький. Когда я выезжала с паркинга, меня одолели сомнения. Дотяну ли я до Лукки? Я мечтала о темной прохладной комнате, где могла бы вздремнуть на приятных белых простынях. Но энтузиазм Зоэ помогал мне держаться. Она болтала, не закрывая рта: какое синее здесь небо, без единого облачка, какие потрясающие кипарисы вдоль дороги, а оливковые рощи, а развалины старинных домов на пригорке! – Мы подъезжаем к Монтекатини, – с великой серьезностью объявила она, глядя в путеводитель. – Он знаменит своими банями и винами. Пока я вела машину, Зоэ читала про Лукку. Это один из редких средневековых городков, сохранивших до наших дней свои крепостные стены, окружающие центр города, где запрещено движение транспорта. И там много того, что стоит посмотреть: собор, церковь Святого Михаила, башня Гуиниджи, музей Пуччини, палаццо Манси… Я улыбалась дочери, тронутая тем, с каким пылом она это перечисляла. Зоэ повернулась ко мне: – Думаю, у нас не хватит времени туда сходить… Мы же едем по делу, верно? – Да, верно, – кивнула я. Зоэ нашла адрес Уильяма Рейнсферда на карте. Он жил недалеко от виа Филлунго, центральной артерии города, длинной пешеходной улицы, на которой я и забронировала две комнаты в маленьком гостевом домике под названием «Каза Джованна»[38].