– Я шучу, – успокоила меня Фелисити. Можно подумать, ее шутливый тон отличался от ее обычной манеры разговора. – Я не могу его убить. Но я могу его напугать. И я собираюсь хорошенько его напугать. – Отлично. – Я надеялась, что это прозвучало как поддержка подруги. – Ты просто молодец. – Тебе кто-нибудь когда-нибудь изменял? Я покачала головой. – С тобой вообще кто-нибудь встречался? – спросила Фелисити. – Ну, в девятом классе был один парень, – призналась я. – Я сильно влюбилась в него и была уверена, что он влюблен в меня. Вообще-то мы много флиртовали. Он писал мне записочки на уроках английского, в которых… – Выходит, ты никогда ни с кем не встречалась. – Фелисити смерила меня взглядом. – Похоже, что так. Машина остановилась, и водитель вышел. Он открыл дверь со стороны Фелисити, и она выбралась наружу, а я поспешила обойтись без посторонней помощи. Фелисити надела черные как смоль большие солнечные очки, закрывавшие почти всю верхнюю половину ее лица. Ее солнечные очки и плащ от Burberry не очень-то сочетались с серой школьной формой. Фелисити вышагивала по булыжным мостовым, словно была здесь полноправной хозяйкой. Я последовала за ней мимо витрин бутиков Стеллы Маккартни и Дианы фон Фюрстенберг до самой окраины района, где погрузочные площадки фабрик упирались в Вест-Сайдское шоссе. По-видимому, в районе Митпэкинг еще остались работающие мясокомбинаты. Во мне вновь зашевелился страх оказаться запертой в промышленном холодильнике наедине с Фелисити. Чем дальше мы углублялись в зону погрузки, тем сильнее становился запах замороженной плоти. Вокруг царило оживление: люди в резиновых сапогах вылезали из открытых кузовов грузовиков и входили в просторные склады. По другую сторону от нас по шоссе со свистом проносились автомобили, от которых нас отделял лишь сетчатый забор. Раздавалось хрюканье. Крики. Куда бы я ни посмотрела, всюду виднелась грязь. На грузовиках, одежде рабочих, их руках. И повсюду была коровья кровь. Но Фелисити, казалось, ничего этого не замечала. Она с важным видом прошла через погрузочную зону, словно это была ее гостиная. Увидев мужчину с тележкой, разгружающего грузовик, Фелисити направилась прямиком к нему. – Я ищу Роджера, – заявила она. – Кто вы? – спросил он. – Просто передайте Роджеру, что к нему пришла Долорес Клейборн, – отрезала Фелисити и неохотно добавила: – Пожалуйста. Парень окинул ее долгим взглядом, но все же отправился на поиски этого таинственного Роджера. – Долорес Клейборн? – свистящим шепотом спросила я. – Одна из основополагающих работ Стивена[24]. – Вы с ним обращаетесь друг к другу по имени? – Если ты… – Что? – Я едва сдерживала смех оттого, как Фелисити разозлилась. – Это мило. Она выглядела так, словно хотела меня убить. – И что за снаряжение мы должны здесь забрать? – поинтересовалась я. Но прежде чем Фелисити успела ответить, на улицу вышел еще один мужчина в резиновом фартуке, забрызганном подозрительной жидкостью. Со стороны фартук наверняка выглядел отвратительно, но мы с Фелисити переглянулись – это был бы потрясающий костюм для испытания на страх. Мужчина спрыгнул с погрузочной платформы к нам на асфальт. – Долорес? Фелисити подняла палец. – Вы принесли? Роджер опасливо оглянулся по сторонам. Вокруг погрузочной площадки собрались и другие люди, но все они, казалось, были слишком заняты, таская ящики, а в некоторых случаях и целые куски мяса. Мужчина сунул руку в пластиковый пакет и вытащил крюк. Большой крюк. Из тех, на которые можно подвесить свиную тушу и волочить ее по земле. Крюк походил на орудие Рыбака из фильма «Я знаю, что вы сделали прошлым летом», которым тот убивал всех этих покорителей сердец из 90-х. За исключением того, что у нашего крюка была… – Ярко-оранжевая резиновая рукоятка? – спросила Фелисити. – Об этом мы не договаривались. И он не очень острый. – Это качественный обвалочный крюк, – возразил Роджер. – А рукоятка – для вашего же удобства. – Мне не нужно удобств, – отрезала Фелисити. – Мне нужно устрашение. Я хочу, чтобы кто-нибудь увидел это и описался. Я хочу острый крюк без этой нелепой резиновой рукоятки. И мне нужно это сейчас же. Она не подразумевала никаких «если» или «но». Хотя ее явное чувство превосходства обычно заставляло меня закатывать глаза, теперь я вынуждена была признать, что отчасти восхищаюсь Фелисити. Не потому что она дерзкая, а потому, что она знает, чего хочет. И умеет требовать этого. Роджер открыл было рот, чтобы возразить ей, но передумал, потому что ссутулился и произнес: – Ладно. Но вам придется за это доплатить. – Как скажете, – пренебрежительно отмахнулась Фелисити. – А кстати, зачем такой милой девушке, как вы, вообще нужен обвалочный крюк? – Вы что, новостной корреспондент? Просто дайте мне крюк. Да, Фелисити действительно не умела разговаривать с людьми. Роджер побрел обратно в помещение комбината, а мы с Фелисити остались ждать снаружи. – Мы пришли сюда за крюком? – уточнила я. – А ты не могла купить его в онлайн-магазине? – И оставить за собой электронный след? Как мило, Рейчел, – ты сама наивность. Вернувшись к нам, Роджер вытащил еще один крюк из пластикового пакета. Этот крюк совсем не выглядел новым. Сталь не блестела. Он был весь в пятнах и местами почти проржавел. Но его крутой изгиб идеально соответствовал улыбке Фелисити. – Я возьму его, – сказала она. 23 СИМ СМИТ ОТЧИМ СИМА СМИТА работал продавцом подержанных автомобилей, но одевался так, словно имел полный гараж новеньких «Порше». Булавка для галстука, сшитый на заказ костюм, толстый золотой браслет часов «Ролекс» на запястье, являющихся, по словам отчима, единственным украшением, которое мужчина должен носить помимо кастета. Сим придерживался другого мнения. Симу нравились цепи. Узкие цепи, широкие цепи, золотые, серебряные, какие угодно. Цепи привлекали его. Его любимым украшением было золотое ожерелье с маленьким кулоном, внутри которого лежало одно-единственное рисовое зернышко, на котором крошечными буквами было написано одно-единственное слово: «отвага». Сим не считал это своим любимым украшением, но оно хорошо смотрелось на нем, и вскоре стало ясно, что девушки такое обожают. Поэтому Сим и носил это ожерелье. Ожерелье выделяло Сима, как и тот факт, что его отчим владел автосалоном. Не самая понтовая работа, особенно по сравнению с родителями всех остальных учеников Манчестерской школы (в классе Сима учился один парень по имени Стипер Карлайл, чей отец работал гребаным спортивным комментатором), но Сим нашел выгоду в своем положении. И она заключалась не в том, что он мог иметь любую машину, какую хотел. Нет, лучшим преимуществом того, что отчим Сима владел автосалоном подержанных автомобилей, было то, что Сим мог водить туда девушек. Машин было много – не меньше сотни, – но поставленные плотными рядами, они казались просто великим множеством. А еще можно было в одну из них забраться, и тогда внутри могло произойти много чего интересного. Плюс: откидные сиденья. Два самых красивых слова в английском языке. Автосалон был абсолютно беспроигрышным вариантом, чтобы подцепить девчонку на крючок. Полное уединение, аромат кожаного салона нового (свежеотремонтированного) автомобиля… Симу требовалось лишь дождаться, пока отчим уснет, а затем свистнуть его рабочие ключи. Сим даже придумал свое название для этого местечка на Флэтленд-авеню, где находился автосалон: Сим-Пойнт. Просто ему подумалось: где обычно в старых фильмах подростки паркуют свои машины и целуются? Правильно: в каких-нибудь живописных местах. А в Бруклине ничего подобного не было. Поэтому Сим и придумал такое. Именно этим он и славился в Манчестерской школе. Если кто-то из учеников желал получить доступ к машине, в которой можно порезвиться, ему приходилось либо заплатить, либо в течение недели выполнять за Сима домашнюю работу. И никто никогда не пытался угнать машины, потому что все знали, что в таком случае отчим Сима сломает им ноги. Следовательно: абсолютно-абсолютно беспроигрышный вариант. Мораль этой истории заключалась в том, что Сим очень любил своего отчима. Просто за возможность владеть Сим-Пойнтом. А в этот вечер Дженнифер Абрамс, похоже, очень любила Сима. Она висела на нем, пока они шли между машинами. Время уже перевалило за одиннадцать ночи, а это означало, что в данной части Бруклина на улицах не осталось ни единой живой души, только переключались сигналы светофоров и каждые двадцать минут за сетчатым забором автостоянки проезжал автобус маршрута В47. Сим изучил свое отражение в тонированном окне «Тойоты Королла» со стороны водителя. Волосы были аккуратно зачесаны наверх и стояли торчком. Фирменная футболка с длинными рукавами в основном сидела свободно, за исключением передней части, на модный манер заправленной в джинсы от Burberry. Темно-синяя бархатная куртка-бомбер от… – Ты там скоро? – Дженнифер потянула его к вишнево-красному «Ягуару». – Давай сядем в эту. Сим сделал вид, что задумался, наклонил голову, поднял брови, осматривая машину. Определенно классная тачка, но… никаких откидных сидений. Следовательно: – Я приготовил для нас особенную машину, детка. Теперь настала его очередь тянуть Дженнифер за руку, но она застыла на месте как вкопанная. – Это же «Ягуар»! – Она произнесла это так, словно была героиней из фильма о Мэри Поппинс или что-то в этом роде. «Яг-у-у-у-ах-х-х». Сим фыркнул. Среди машин была одна, которой он любил пользоваться. Обычный «Вольво» 2004 года выпуска. Развалюха, неизвестно как здесь оказавшаяся. Но зато какая просторная! Никакого рычага переключения передач, на который вечно натыкаешься в самый неподходящий момент, и сиденья покрыты старым полиэстером, что на самом деле намного удобнее, чем кажется. Гораздо удобнее, чем этот обивочный материал, порой скользкий и всегда скрипящий. «Вольво» 2004 года выпуска был счастливой машиной Сима. Он приносил ему счастье. В «Ягуаре» все было не так. Следовательно… – Но другая машина… – начал Сим, пытаясь быстро что-то придумать, – она тебя удивит. Уголки губ Дженнифер приподнялись, а глаза за стеклами очков сверкнули. – Как именно удивит? – Увидишь.