Где-то вдалеке зазвучали сирены, звук приближался, и члены клуба наверняка поняли, кому именно я предлагаю признаться во всем. – Разве я не ясно выразилась, Рейчел? – поинтересовалась Фелисити. Она вдруг оказалась у меня перед носом и ткнула в меня пальцем, будто ножом. – Ты хочешь признаться в преступлении, которого даже не существует? Ты будешь единственной, потому что никто из нас не поддержит тебя в этом. Ты идешь против клуба, и мы идем против тебя. – Ты что, ей угрожаешь? – вмешался Фредди. – Ребята! – заплакал Тайер. Но ни один из них не возразил Фелисити. Ни Тайер, ни Фредди. Я посмотрела на Брэма. От одного взгляда на него во мне проснулась ярость, она пульсировала в голове. Она рвалась наружу, стремилась разорвать мою кожу своими уродливыми когтями и освободиться. Это он виноват в том, что случилось. Это он заставил нас надеть маски. Я представила себе его безжизненное тело на полу вместо тела Сандры. Мой воспаленный разум наполнился мрачными фантазиями о том, что Брэма убили вместо нее. – Хватит. – Фелисити щелкнула зажигалкой Брэма, и пламя вспыхнуло. Она бросила зажигалку в вырытую яму, и когда маленький огонек коснулся маски, она заполыхала. В нос тут же ударил запах горящей резины. Я посмотрела на маску, на отвратительное сморщенное белое лицо, уставившееся вверх. Но вскоре огонь охватил его полностью, резина съежилась и вздулась пузырями. Сирены звучали так близко, что казалось, будто они завывают у меня в голове. Холод леденил мои щеки, царапая кожу. У меня закружилась голова. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Кто знал, что игра закончится именно так? Я огляделась, чтобы посмотреть, не чувствует ли кто-нибудь еще себя так же ужасно. Но я видела только лица чудовищ. Я наклонилась, и меня вырвало прямо в снег. 41 Я СНОВА была в своем прежнем доме, на той же кухне, в том же кошмаре. И он был там. Мы бились на полу, но как бы я ни сопротивлялась, мы всегда оказывались в одной и той же позе: я лежала на спине, а человек в маске – сверху, его колени прижимали меня к полу, одна рука удерживала мои руки, другая – направила на меня нож. Обычно мне снился один и тот же сон, но на этот раз все шло по-другому. На этот раз я перестала сопротивляться. И когда его нож опустился, я позволила ему пронзить грудь. Человек вложил в удар всю свою силу, наклонился ко мне, приблизив свое резиновое лицо к моему. Но как бы глубоко ни вошел нож, я ничего не почувствовала. Это нападающий издавал гортанные стоны. Кровь сочилась сначала между его мертвенно-бледными губами, потом обильно полилась из глаз, капая мне на лицо. Я проснулась с мокрым лицом, запутавшись ногами в простынях. Коснувшись пальцами щек, я была уверена, что они окрашены кровью. Но это оказался всего лишь пот. Или слезы. Я глубоко вздохнула, но у меня перехватило горло при взгляде на изножье кровати. Там стоял Мэтью Маршалл. А рядом с ним – Сандра. Они стояли бок о бок и смотрели на меня, будто жених с невестой на самом жутком в мире свадебном торте. Совершенно неподвижные, лишь истекающие кровью, которая сочилась сначала струйками, а потом полилась водопадами. – Кричи, – приказала мне Сандра. Она поставила одно колено на кровать, затем – другое и направилась ко мне, капая кровью на мое одеяло. Сандра ползла, пока не добралась до меня, выпучив глаза, растянув губы в широкой улыбке, показав кроваво-красные зубы. – Просто… закричи. Так я и сделала. Я закричала так громко, что мама прибежала в комнату, чтобы успокоить меня. Она схватила меня за плечи и встряхнула. Или, возможно, я сама тряслась. Я не знала точно. Я не понимала, то ли мне это приснилось, то ли ко мне явились призраки, то ли я умерла и попала в ад. Я ни в чем не была уверена, кроме того, что Мэтью и Сандра, стоявшие в изголовье моей кровати, исчезли. – Это моя вина, – проговорила я сквозь слезы и шмыгнула носом. Мама вглядывалась в мое лицо, на ее собственном лице отразились беспокойство и растерянность. Мне требовалось прояснить ситуацию. Ей нужно было понять. – Это я виновата в их смерти! – О, дорогая, нет. – Да, это так. Сначала Мэтью, теперь Сандра. Сандра умерла из-за меня. Сандра умерла… Мамины крепкие объятия прервали меня на полуслове. Она шикнула на меня, откинула мои волосы назад и прошептала мне на ухо слова утешения. Но она не понимала. По жестокой иронии судьбы Сандра получила то, о чем всегда мечтала: в школе о ней только и говорили. Несколько человек полагали, что она находилась под кайфом (иначе зачем ей вздумалось лезть на крышу?) и, должно быть, споткнулась и упала. Некоторые предположили, что она выбросилась в окно в каком-то заключительном порыве драматической муки. Но большинство людей верило во что-то другое. Что с ней на крыше был человек в белой резиновой маске. Что Сандру толкнули. В тот вечер по хижине бегало много людей в масках, все их видели. Но некоторые свидетели событий клялись, что в момент, когда Сандра приземлилась посреди большого фойе, они подняли глаза и увидели призрачное, неподвижное лицо, уставившееся на них сверху. Я допускала вероятность любой версии событий и в то же время ни во что до конца не верила, представляя себе все возможные варианты падения Сандры, пока окончательно не зациклилась на этом. Физически я присутствовала в школе, но ходила по коридорам, будто некое существо из фильмов ужасов Джорджа Ромеро, без труда демонстрируя идеальную походку зомби. Нас собрали, чтобы обсудить случившееся с Сандрой. Это было только начало. Прежде чем выйти на сцену, ЗамуДище отвел меня в сторону и сообщил, что планируется еще одно собрание в память о Сандре, подобающая случаю панихида, и если я хочу выступить на ней, мне следует подготовить речь. – Я знаю, как близко вы с ней дружили, – добавил он, нахмурившись. Должно быть, я рассеянно кивнула, потому что ЗамуДище ответил «Отлично», а затем вышел на сцену, чтобы рассказать о нашей школе, потерявшей одну из своих «самых ярких звезд» в трагическом происшествии. В переднем кармане моей сумки зажужжал телефон, и я наклонилась, чтобы достать его. Очередное сообщение от Фредди с вопросом, как у меня дела, и предложением поговорить. Он буквально забросал меня сообщениями, но все они остались без ответа. Я не хотела общаться ни с ним, ни с кем-либо еще из членов клуба. Последние остатки веселья и игривости в Клубе поклонников Мэри Шелли умерли вместе с Сандрой. Если в нем вообще когда-либо было весело или игриво. * * * Я переходила с урока на урок, размышляя, не стоило ли мне последовать совету мамы и остаться дома. Во время занятий на факультативе по искусству наш преподаватель, Пол, сказал, что нам следует выразить все свои эмоции любым способом и через любые средства. Сидевшая слева от меня девочка, которая не переставала плакать с самого начала урока, вырезала из бумаги разбитое сердце. А справа от меня мальчик рисовал Дэдпула[34]. Я направилась в кладовку, притворившись, что мне требуются материалы, но по большей части просто искала тихий уголок и немного покоя. Место, где мне не пришлось бы крепиться духом или выражать грусть. Я уставилась на полки перед собой, оцепенев от вины и горя. Вскоре в кладовку следом за мной кто-то вошел. Конечно же, это оказалась Лакс. – О, – проговорила она. – Ты. – О, – ровным голосом ответила я. – Я. Я ожидала, что она скажет мне какую-нибудь гадость. Например, что мои веснушки кажутся ужасно большими на моем, вероятно, бледном лице. Или что моя школьная форма выглядит так, будто все еще валяется на полу в моей спальне. Но Лакс только натянула лыжную шапочку, поправив ее так, чтобы край проходил точно посередине ее лба. Ее обязательный головной убор лишь усилил мое чувство вины. – Я сожалею о том, что с тобой случилось, – сказала я. Ничего лучше мне в голову не пришло, если не считать признания, что это я в значительной степени виновата в ее падении с лестницы. Пусть Лакс – злюка, но она не заслуживала того, чтобы ей причинили боль. Сандра не заслуживала смерти. А я не заслуживала того, чтобы заварить такую кашу и выйти из воды сухой. Лакс выглядела удивленной моим заявлением. И она удивила меня своим ответом. – К твоему сведению, я, типа, не собиралась никому рассказывать о том твоем знакомом парне. Который умер. Мне показалось, будто я попала в другую вселенную или как минимум в другую кладовку с материалами. Потому что в прошлый раз, когда мы стояли здесь, наш разговор был полной противоположностью этому. В прошлый раз Лакс без конца повторяла его имя, насмехаясь надо мной. Теперь она избегала произносить его имя. Возможно, несчастный случай заставил ее кое-что понять. Или, возможно, я сильно ошибалась в Лакс. Она не была типичным персонажем фильмов ужасов. Не Няня, не Жертва, не Стерва. Просто Лакс. В один день – злая, а в другой – не такая уж злая. – И я тоже сожалею о том, что случилось с твоей подругой, – добавила Лакс. Первым моим побуждением было сказать: «Ничего страшного», но это прозвучало бы кощунственно. «Спасибо» – прозвучало бы не лучше. Впрочем, неважно: Лакс продолжала говорить. – Должно быть, это большой удар для тебя. Я знаю, каково это. Я тоже пережила травму. Перенести такое непросто. – Она указала на свою шапку. – Типа, я рада, что выжила, но теперь мне придется носить эту дурацкую штуку, пока волосы не отрастут. Я вздохнула. Даже когда Лакс пыталась проявить сочувствие, она все равно находила способ акцентировать внимание на себе. К тому же шапка смотрелась на ней потрясающе. Я уже заметила, что несколько других девушек в школе стали носить такие же шапки. Лакс откашлялась. – Когда переживаешь травматический опыт, очень важно, чтобы было с кем поговорить. Вот почему я сейчас с тобой разговариваю. На случай, если тебе вдруг стало интересно. Наблюдать за тем, как Лакс пытается вести себя мило, было все равно что наблюдать за тем, как детеныш жирафа делает свои первые шаги. Тем не менее мне следовало поблагодарить ее за попытку. – Да, травмы – отстой, – согласилась я. – Но у тебя хотя бы есть Брэм. – Это что, шутка?! – Лакс прищурилась, мгновенно принимая свой обычный вид. – Что? – Мы с Брэмом расстались. – Правда? – Я понятия не имела, да и откуда бы могла узнать? Брэм не был открытой книгой. Он больше напоминал старинный, дорогущий фолиант с античным замком. – Из-за чего? – Кхм, а может, это не твое дело? – Но потом Лакс оглянулась через плечо, чтобы проверить, не стоит ли кто-нибудь возле входа в кладовку, и снова повернулась ко мне. – Но только между нами? Все думают, что он какой-то отважный герой и что он спас меня в ту ночь, когда на меня напал Человек в Маске. Но он меня не спасал. Типа, вообще. Ого. Неужели это достаточный повод для расставания? Я не из тех, кто осуждает, но думаю, что, по мнению Лакс, если мужчина не успел вбежать в дом и отправить в нокаут сумасшедшего, он недостоин ее любви. – Но его нельзя винить в том, что случилось с тобой, – заметила я. – Никто не смог бы добраться на место достаточно быстро.